История французского психоанализа в лицах - Дмитрий Витальевич Лобачев

в другом значении — бессознательном. Думаю, что, к несчастью, Делез не понял, что есть интерпретация, новация, привнесенная аналитическим методом, по отношению к любой герменевтике»[407].

Проблема понимания сущности психоанализа стала одной из центральных, интересующих Лапланша. Она заключалась в том, что после Хайдеггера, Рикера и других мыслителей психоанализ стал пониматься как специфический вид герменевтики. Так, например, герменевтика трактовалась им как расшифровка символов, имеющих двойной смысл: буквальный и символический, и все эти символы находятся в рамках единого смыслового поля, текста, повествования.

Лапланш был не согласен с этим положением: как всегда, когда он сталкивался со сложной ситуацией, он обращался к раннему Фрейду. Подытожила его размышления по этой теме статья 9–10 августа 1994 года «Психоанализ как антигерменевтика». В этом тексте он указывал на то, что «с методологической точки зрения интересно последовать по пути, проложенному в “Исследованиях истерии”, или опять же, знаменитому сновидению об инъекции Ирмы, которая выступает главным примером в “Толковании сновидений”. Здесь Фрейд предоставляет нам двадцать страниц ассоциаций, дешифровки — но без какого-либо общего кода, разумеется, без каких-либо взаимных соответствий; двадцать страниц последовательного “развязывания” (unbinding) сновидения. Ассоциативные пути пересекаются, однако не объединяются в концептуальное единство»[408]. Как видим, ассоциативное толкование отдельных элементов он противопоставляет пониманию психоанализа тем же Рикером: «Мы настаиваем на том историческом факте, что к 1900 году аналитический метод уже завершен; и что это ни в коем случае не перевод, не понимание, не чтение. Метод состоит в “де-переводе” совокупности элементов, описанных как бессознательное (в этот момент Фрейд говорит о воспоминаниях или, скорее, о памяти в целом). Разумеется, это не означает, что эти элементы не связаны — но связь эта, скорее, спонтанна… Нет какого-либо изначального кода для дешифровки. Однако этот оригинальный момент фрейдистского метода скоро будет скрыт»[409]. С горькой иронией Лапланш отметил, что эти два метода — герменевтический, символический и собственно психоаналитический — принципиально не объединяемы, поскольку, по словам Фрейда, «когда говорят символы, ассоциации молчат»[410]. Однако, с другой стороны, Лапланш настаивает на том, что «единственным подлинным, оригинальным источником истолкования является человек. Каждый человек.

«В этом “Я” частично приближаюсь к идее Хайдеггера: на фундаментальном уровне герменевтика не может быть привнесена извне, как специфическая дисциплина. Это может быть только герменевтика человеческого существования, практикуемая самим человеком»[411].

Аргументация Лапланша действительно часто базируется на раннем Фрейде. В связи с этим хотелось бы вспомнить интересное сравнение, которое часто употреблял Лапланш, описывая смысл открытий Фрейда. Он сравнивает Фрейда с Коперником, однако говорит о том, что «коперниканская революция» не была завершена; Фрейд отошел от теории соблазнения в пользу теории, где главенствующую роль займет «Я». Это изменение теоретической траектории Лапланш сравнивает с движением от Коперника к Птолемею, который олицетворял «поворот не туда», который и ввел психоаналитическую мысль в тот тупик, откуда искали выход Лапланш и другие его французские коллеги. В каком-то смысле Лапланш выражает мысли, созвучные Лакану в его критике американской «Я-психологии» и тенденции отдаления от Фрейда. Однако лозунг «Назад к Фрейду!» каждый, разумеется, понимал по-своему. Да и оригинальность этого сравнения, конечно же, под сомнением — ведь это сам Фрейд первым сравнивал себя с Коперником, и то, что привнес Лапланш нового, так это критическое указание, что революция не была завершена. В более мягкой форме мы можем сказать следующее: фрейдовская революция действительно не была завершена, ведь в работе Фрейда не была поставлена логическая точка. Грубо говоря, развитие психоаналитической мысли Фрейда было прервано лишь смертью самого отца психоанализа, и потому единый, «конечный» взгляд на проблемы психоанализа так и не был достигнут. Именно под таким заголовком вышел сборник его работ 1967–1992 годов по теории психоанализа — «Неоконченная коперниканская революция» (La Révolution copernicienne inachevée, 1992).

В 1970 году одновременно с началом публикации лекций Лапланш сделал еще один важный шаг — основал «Исследовательский центр психоанализа и фундаментальной психопатологии» (Centre de recherches en psychanalyse et psychopathologie fondamentale) в университете Париж VII, где впоследствии занял пост почетного профессора. Это в целом соответствовало доктрине интеграции психоанализа в университетскую среду, которую французские психоаналитики последовательно проводили начиная с довоенных десятилетий. Во многом это движение — преподавание психоанализа в университетах — способствовало тому, что французское общество стало более благосклонно относиться к психоаналитикам, психоанализу в целом — психоанализ стал уже давно привычной практикой, а также частью философии, культуры, психиатрии и общественной жизни.

Последние годы жизни Лапланш наблюдал стагнацию во французском психоанализе. В одном из интервью он весьма разочарованно описывал современные ему процессы в психоаналитической среде: «Мы участвуем в конгрессах, но ничего не происходит. Круглые столы — это просто карикатура: мы организовывали круглые столы для того, чтобы дать слово десяти людям и больше, чьи статьи мы не читали. Настоящий же круглый стол должен стать пространством дискуссии. То есть пять или шесть человек разговаривают друг с другом и пытаются решить какую-то проблему. В настоящее время так называемые круглые столы — это просто сборища [juxtapositions. — Д. Л.]. Журналы находятся в таком же положении»[412].

В 2010 году умерла его жена — Надин Лапланш, женщина, с которой он прожил шестьдесят лет. Эта горячая и страстная корсиканка принесла в жизнь Лапланша те эмоции, которые он не всегда мог себе позволить; кроме того, она часто нарушала его излишне спокойный, созерцательный способ жизни, будучи общительной и активной женщиной[413].

Свою любимую жену Лапланш пережил всего на два года. Жак Лапланш скончался 6 мая 2012 года всего за несколько недель до своего 88-летия. Символично, что он умер как раз в день рождения Фрейда. Вместе с ним на шаг ближе к концу стала и блестящая эпоха в истории французского психоанализа и интеллектуальной мысли в целом. Даже в свое перенасыщенное интеллектуалами время Лапланш выделялся остротой мысли, глубиной знаний и подчас известной теоретической смелостью — пожалуй, с ним можно сравнить только самого Лакана.

Лапланш был отмечен множеством наград и титулов: профессор Сорбонны, почетный профессор университета Париж VII, доктор honoris causa университетов Лозанны, Буэнос-Айреса и Афин. Кроме этого, он был кавалером ордена Искусств и Литературы (1990), а также номинантом престижной американской премии по психоанализу Марии Сигурни (1995)[414].

После смерти Лапланша осиротел не только психоанализ — осиротел и прекрасный, налитый солнечным светом бургундский виноградник, чей хозяин, кажется, так до конца и не определился, что для него более привлекательно — заниматься психоанализом или делать вино.

Литература

1. Дьяков А. Жак Лакан. Фигура философа. М.: ИД «Территория