Жизнь неуёмная. Дмитрий Переяславский - Борис Тумасов

- Беден народ наш, князь, обнищали и приходы церкви: скудны княжьи пожертвования. Припомни, великий князь, когда подавал ты на храм Господень?

Ты хану отвозишь много боле, а все для того, чтоб ордынцы твою власть поддержали. Как ответишь ты, великий князь, на Божьем суде за свои деяния?

- Я сам себе судья на этом свете, владыка. - Андрей резко вскочил.

- Гордыней обуян ты, великий князь. Вскинув голову, митрополит не спеша покинул княжьи хоромы.

От Владимира до Суздаля великого князя сопровождали боярин Ерема и десятка два гридней. До Боголюбова ехали берегом Клязьмы, затем дорога повернула к северу. Сначала она петляла лесом, но ближе к Суздалю вырвалась на равнину, где поля и деревни на открытом просторе далеко просматривались.

Ерема ехал с князем стремя в стремя. Кони шли шагом, позванивая сбруей, и боярин думал о том, что быть у князя первым советчиком - честь большая, но и опасная. Эвон, как было с Семеном Тонгалиеви-чем. Еще в Городце был он любимцем князяАндрея, и слух шел, что это он подбил Городецкого князя начать борьбу за великое княжение.

Когда о том проведал Дмитрий, то подослал к боярину убийц, и те жестоко расправились с Семеном Тонгалиевичем…

При мысли об этом у боярина Еремы холод гулял под рубахой: ну как и его такая судьба ждет?

В пути князь Андрей вспомнил, о чем у него был разговор с митрополитом, молвил Ереме:

- Владыке бы Даниила воззвать к покорности, ан не поймет Максим, что великому князю без татар не обойтись. Звать их, да не токмо Даниила, но и Михаилу Тверского проучить. Вишь, возомнил себя выше великого князя! Владыке бы сказать: «К смирению приведи их, князь Андрей Александрович, и другие князья за ними потянутся…»

- Воистину, княже. Эвон, как Федор и Константин хвосты поджали, когда надобно было меч на Даниила и Михаилу обнажить. Только бы дал Тохта воинов - князей кровью умыть и княжества их разорить. Они того заслужили, великий князь.

Кивнул князь Андрей:

- Сказывал митрополит о нелюбви ко мне русичей: татар-де я привечаю. Аль мне с князьями удельными в мире жить, ежели они против меня злоумышляют? Меч мой кровью не измазан, а в саблях татарских я не волен. Хан своих воинов посылает на Русь власть великого князя укреплять.

- Твою власть хан ярлыком закрепил.

- Верно, боярин Ерема. А вон и главы собора завиднелись, поглядим, чем нас Суздаль порадует.

В безлесном плодородном ополье со времен первых князей встал Суздаль. Рубленый кремль на горке, у небольшой реки Каменки, впадающей в Нерль, хоромы и дома, торговые ряды и мастерские ремесленного люда, вал и ров, а над всем Суздалем высятся каменные церкви и собор Рождества Богородицы.

Посадские ремесленники на всякие дела тут горазды. Но особенно славен Суздаль искусными каменщиками.

Под горой, в зелени деревьев, Александровский монастырь, а в стороне обнесенная высоким тыном женская обитель с деревянными кельями, трапезной, рубленой церковкой и хозяйственными постройками. Монастырь малый, в нем десятка два монахинь и послушниц.

Подъехав к воротам, князь Андрей Александрович спешился и, передав поводья гридину, наказал боярину Ереме:

- Жди меня здесь.

Войдя во внутренний дворик, великий князь осмотрелся. Тихо и безлюдно, будто и жизни здесь нет. Молодая послушница провела князя к игуменье. Пригнувшись под притолокой, Андрей Александрович вошел в келью. В полумраке увидел Анастасию. Она стояла у налоя, спиной к двери, оглянулась, и князь смутно различил ее лицо.

- Здрава будь, Анастасия, - сказал князь. Игуменья глухо, но внятно выдохнула:

- Здрав будь, великий князь.

- Вот приехал глянуть на тебя, Анастасия.

- Здесь нет Анастасии, великий князь, здесь игуменья мать Варвара.

- Может, дозволишь присесть, мать Варвара? - чуть насмешливо спросил князь Андрей. - В ногах-то правды, чай, нет.

- Садись, великий князь.

Игуменья дождалась, пока князь уселся, сама присела на скамью напротив.

- Скажи, великий князь Андрей Александрович, что привело тебя сюда?

- Аль не догадываешься? Я ведь и поныне люблю тебя, потому просить намерился: вернись.

Игуменья удивилась:

- Как можешь говорить о том? Я Богу служу и от мирской жизни отреклась.

Князь насупился:

- Не Варвара ты, не игуменья, а жена моя, Анастасия.

- Была, князь. Зри во мне и чти мать-настоятельницу.

Долго сидели молча, наконец игуменья обронила:

- Очнись, великий князь, на жизнь свою взгляни.

- Чего зреть ее?

- Аль нечего? Ведь всем нам на суде Господнем ответ держать. Всегда ли по правде жил?

- Я не затем к тебе приехал, чтобы обиды выслушивать.

- Великий князь Андрей Александрович, я многогрешна и за то у Господа прощения прошу, ты же о своих прегрешениях подумай. А они у тебя тяжкие.

- В чем?

- Не одним днем живи. Помни, что скажут о тебе потомки, народ, коему жить суждено. О брате Дмитрии вспомни. В жизни его суетной не ты ли, Андрей, повинен?

Князь усмехнулся:

- Ты мыслишь умом монахини, а я великий князь и живу, как мне определено свыше.

- Ужели определено свыше не мир нести, а раздор, прожить в ненависти, а у потомков заслужить презрение?

- Умолкни, мать Варвара! Князь поднялся. - Я подобное от митрополита слыхивал. Молись, игуменья.

Не прощаясь, великий князь покинул келью…

Во дворе великокняжеских хором собралась вся старейшая дружина. Провожали великого князя в Орду.

В том году Андрей Александрович и не поехал бы: время на осень повернуло, начались холода, дожди зачастили, развезло. Но ближе к зиме, когда уже ударили первые заморозки, появился во Владимире баскак Ахмат, служивший прежде Ногаю, но переметнувшийся к хану Тохте.

Был Ахмат послан на Русь собирать ордынский выход, и привез он князю Андрею Александровичу повеление явиться в Сарай.

Вызов Тохты нагнал на великого князя страх, но, сколько ни допытывался он у Ахмата, зачем вызван в Орду, баскак не ответил - видно, и сам не ведал.

Спешно собрался князь Андрей, нагрузили короба мехами, уложили в ларцы дорогие украшения, попрощались наспех и пустились в путь. В дороге и зиму встретили.

Колючий снег вперемешку с мелким дождем сопровождал спутников до самого Сарая. Обмерзали кони, обледеневала одежда на всадниках, колом стояли сыромятные гужи. Нудно скрипели колеса груженых телег, на которых везли не только дары и пропитание, но и дрова: в степи их не сыскать, а от мокрого бурьяна-сухостоя разве что едкий дым по сырой земле стлался.

У костров отогревались, варили еду, обсушивались и, соорудив из телег защиту, отдыхали, чтобы поутру снова отправиться в дальний путь.

Мрачен князь Андрей, и мысли у него мрачные. С того лета, как побывал у хана княжич Юрий, чует князь неприязнь Тохты к нему. Как бы не отобрал у него ярлык на великое княжение, не передал другому. И оттого делается князю Андрею Александровичу страшно.

Одно желание одолевает его - вымолить ханское доверие, заслужить милость Тохты, сохранить за собой ярлык. Ужели доведется погибель в Орде принять?

Гадал великий князь: кто ныне у хана в чести, кому первому подарки поднести, суметь ублажить, чтобы тот слово за него, Андрея Александровича, замолвил? Верная тропинка к сердцу через женщину, но известно, что у Тохты нет любимой жены. Некоторое время ханским доверием пользовался царевич Дюденя. Это он приводил к городецкому князю воинов и помог одолеть Дмитрия. С помощью Дюдени сел князь Андрей на владимирский стол. -

В Сарае великий князь должен сначала повидать епископа Исмаила: кому, как не владыке, знать, кто у Тохты в любимцах. И лишь потом можно отправиться ко всем царевичам и мурзам и их многочисленным женам. Он будет низко кланяться им, одаривать, и чем влиятельнее сановник, тем богаче дары. Сколько раз он, князь Андрей, ублажал алчных ханских придворных, раздавал им золотые и серебряные украшения, камни драгоценные! Давал связками шкурки беличьи, куньи, соболиные и иные меха из зверя, какой водится в российских лесах…

На всем степном пути редкие татарские дозоры. Ордынцам некого остерегаться: разве есть сила, коя смеет обнажить сабли против тех, кто поставил на колени полмира и заставил содрогнуться вселенную? Перед великим и непобедимым ханом падают ниц короли и князья. Князю Андрею ведомо: отец, Александр Ярославич Невский, уж на что горд и своенравен был, однако сломился, отправился в Орду на позор и унижение.

И не мыслит князь Андрей, что настанет время, когда падет ордынское иго. Ужели такое может случиться? Кто сломает хребет Змею Горынычу? Откуда погибель на него нагрянет?

Невдомек великому князю Владимирскому, что сомнут ордынцев русичи, а первым нанесет удар праправнук Александра Невского, будущий князь Московской Руси Дмитрий, кого народ наречет Донским…