Пучина боли - Джайлс Блант

— Согласен с вами. Некоторые его реплики кажутся почти зловещими.

— И он все время проявляет эту фальшивую теплоту. Такой добрый, такой обеспокоенный. А потом он их зарежет.

— Едва ли, детектив.

— Эти люди чрезвычайно уязвимы. А даже когда это не так… Вот посмотрите на Кэтрин. — Кардинал набрал побольше воздуха, но не смог унять бешеный стук сердца в груди. — Она приходит на прием, она в хорошем настроении, она воодушевлена новым проектом, и что он делает? Он говорит: на прошлой неделе вы ненавидели себя и все, что вы сделали. Как по-вашему, это правильное лечение?

— Это удивляет, готов признать. Но сеанс психотерапии — это не какая-то необязательная болтовня. Врач сидит здесь не для того, чтобы беседовать о фотографии, его цель — помочь пациенту, страдающему депрессией. Возможно, он считает, что лучший способ для этого — вернуть больного к самым мучительным темам.

— Посмотрите на Кесвика. Вы помните Кесвика.

— Я помню Леонарда Кесвика.

— Какой срок ему светил? Максимум.

— Ну, по закону предельный срок в таком случае — пять лет, но в реальности ему грозило полтора года условно.

— Полтора года условно, и в итоге он мертв.

— Когда вас обвинят в хранении детской порнографии, это вряд ли положительно скажется на вашей самооценке. Он потерял семью. И вероятнее всего, должен был потерять работу.

— Именно. И как все это случилось? Загляните в его дело. У него было, может быть, около дюжины картинок в компьютере, на них подростки занимались сексом. Как его вообще обвинили? Мы ведь его не разыскивали. Был анонимный звонок.

— Вы хотите сказать, что звонок совершил Белл?

— Думаю, да.

— Вы можете это доказать? У вас имеется запись этого звонка?

— Нет. В деле просто говорится о двух анонимных звонках. Оба поступили от мужчины средних лет. Во втором случае звонивший утверждал, что лично видел фотографии в компьютере Кесвика. Иначе мы бы не стали ничего предпринимать на основании этих звонков. Кто еще это мог быть? Компьютер стоял у Кесвика дома, а не на работе.

Пирс снял очки и потер переносицу. Без оптики его лицо еще больше стало походить на подергивающуюся острую мордочку доброго зверька из книг Беатрисы Поттер.[63]

— На данном этапе у вас ничего нет, — заявил он. — И если бы вы размышляли трезво, вы бы поняли, что у вас ничего нет. Я могу объяснить это лишь вашим горем.

— Это убийство на расстоянии, — произнес Кардинал. — Убийство, совершаемое чужими руками. Он отлично знает самую уязвимую точку каждого пациента и действует непосредственно на нее. Возьмите Перри Дорна. Белл даже предложил антураж — прачечную-автомат. Что вам еще нужно? Мы не можем просто сидеть и ничего не делать. Этот гад разве что билеты на свое шоу не продавал.

— Теперь вы гневаетесь. — Пирс поднялся. — Детектив, моя жена погибла два года назад. Не при таких обстоятельствах, как ваша. Дорожная авария, водитель грузовика заснул за рулем. Это было как гром среди ясного неба, это была не ее вина, и я был совершенно раздавлен. Месяц я воздерживался от работы. Было совершенно немыслимо, чтобы в тот период я смог выполнять свои обязанности. Мы склонны забывать, какую большую роль играют эмоции в нашем мышлении. Обвинений в «убийстве на расстоянии» не бывает, и я уверен, что вам это известно.

— Это преступная небрежность. Самое меньшее — преступная небрежность. Он просит их писать предсмертные записки. Вы не считаете, что это безответственное невнимание?

— Человеческая ошибка или неверное суждение не есть преступная небрежность. Скорее вам нужно было бы, чтобы он прописал кому-то неразумную дозу лекарства, что-нибудь по этой линии. Заметьте, я даже не касаюсь вопроса о том, каким образом вам в руки попали эти диски.

— Их прислали анонимно. Видимо, миссис Белл.

— Не имеет значения. На них все равно нет ничего, что позволило бы предъявить человеку обвинение в убийстве, которое не рассыплется в суде.

— Только не говорите мне, что прокуроры Коронного суда ничего не собираются делать. Вы что, действительно будете сидеть сложа руки и наблюдать, как этот тип подталкивает своих пациентов к самоубийству? У нас здесь умирают люди.

— Видите ли, — негромко произнес Пирс, — если вы и в самом деле хотите его прижать, вы могли бы показать все это медицинской комиссии. Они почти наверняка проведут с ним нелицеприятную беседу.

45

Поблескивающее латунное колесико вертелось, а крошечный паровой мотор пыхтел, как настоящий маленький локомотив. Доктор Белл маникюрными ножницами обрезал фитиль у миниатюрной горелки под бойлером и залил в нее метанол. Цилиндрический бойлер был настолько мал, что в него помещалось меньше чем полчашки воды. Все латунные детали сверкали в свете, падавшем из окна, и маховик крутился.

Этот настольный паровозик был единственным сувениром, который он сохранил после отца — точнее, единственным, который он держал в поле зрения. Он все время стоял у него на столе, и иногда доктор заводил его — когда чувствовал, что на него нашла задумчивость.

Сейчас он пребывал как раз в таком настроении. Он размышлял о Мелани Грин. Белл был почти уверен, что уже столкнул эту молодую женщину с края. Ничто так не способствует низкой самооценке и депрессии, как сексуальное насилие в прошлом. Это не более чем азы психотерапии — суметь сделать так, чтобы она об этом рассказала, призналась в своих давних двусмысленных чувствах по этому поводу. А коронным его ударом стал, конечно, выбор времени для отказа в приеме. Он видел в этих зеленых глазах доверие, жажду понимания. И он был почти уверен, что сейчас она уже настолько сильно зажата в тисках отчаяния, что больше не станет тянуться за помощью. Сегодня был первый день со времени их последнего сеанса, когда она не позвонила. Но он нервничал из-за того, что не был уверен на сто процентов. Он не мог начать смаковать победу до тех пор, пока победа не была несомненной.

Игра с паровозиком обычно успокаивала его. Она вызывала к жизни лучшие воспоминания детства, те часы, когда отец объяснял ему свои излюбленные научные факты. Паровая машина предоставляла возможность поговорить о законе Бойля, о механическом импульсе и о паровой энергии в целом. В такие моменты отец казался мальчику вторым Александером Грейамом Беллом: у него даже были такие же темные волосы и борода.

Иногда, занимаясь этой паровой машинкой, Белл-младший совершенно менял представления о своей негативной терапии. Он, как в начале своей карьеры, принимал решение помогать людям выздороветь: надо отвести их подальше от края пропасти, а не подталкивать к краю. Но такое происходило редко, лишь на двух-трех сеансах, самых первых после этого решения, а потом он вновь съезжал к прежней точке зрения.

— Я ненавижу их, — пробормотал он. Нажал на крошечный латунный рычажок, и паровоз испустил радостный свист. — Я просто их ненавижу.

Он опустил рычаг и держал его, пока свисток не превратился в шипение и маховик не остановился. Паровоз его сегодня не успокаивал, и никаких решений он, конечно, принимать не станет. Он погасил голубой язычок пламени и поставил игрушку на шкаф, рядом с портретом матери: на этой фотографии она улыбалась где-то на заднем дворе, в одной из своих английских блузок с длинным рукавом, и волосы у нее были зачесаны на одну сторону по уже ушедшей тогда моде сороковых. Этот снимок сделала его тетя всего за неделю до того, как мать наглоталась таблеток, которые ее убили, и предоставила своему восемнадцатилетнему сыну пробиваться в жизни самостоятельно.

Нет, нет, даже экскурсы в раннее детство его сегодня не успокаивали, по крайней мере сейчас, пока он ждал, чтобы удостовериться: он избавил мир от очередного никчемного нытика. Это была важная работа, он был кем-то вроде санитара общества, но настоящее удовлетворение он получал лишь тогда, когда они проделывали это сами. Он был в достаточной степени психиатром, чтобы понимать, почему это так, но знание о себе самом ничего не меняло. Да, в этом и состоит маленький грязный секрет психиатрии: ты можешь со всей определенностью разобраться в генезисе того или иного своего невроза, зависимости или фетиша, но это не приблизит тебя к избавлению от него.

Нет, подлинное удовлетворение — это когда ты добиваешься того, чтобы эти плаксы сами стерли себя с лица земли. Миру будет лучше, а сам он не совершит при этом никакого преступления. В этом отношении история с Кэтрин Кардинал не принесла ему совершенно никакого удовлетворения. Ему пришлось приложить героические усилия, и с тех пор он уже не был таким, как прежде. Это был первый раз, когда он действительно кого-то убил, а на этом пути, и он это знал, лежат сумасшествие, заточение, смерть.

Он не считал себя человеком склонным к насилию, но Кэтрин Кардинал довела его до этого. Как она настаивала на том, что любовь и творчество — сущее спасение для ее жизни. Какой жизни? Каждый год на несколько месяцев ложиться в больницу? Не обходиться без лития? Как она могла не видеть, что единственное исцеление для нее — смерть? Это разрушит всю игру, если теперь у него перестанет хватать терпения на то, чтобы давать им убить себя самостоятельно. Если он опустится до личного вмешательства подобного рода, силы закона неминуемо должны будут его наказать. Ему просто повезло, что первой его непосредственной жертвой стала жена детектива.