Когда под ногами бездна - Джордж Эффинджер

— Мы ведь уже договорились, Ясмин, я сделаю все, что смогу, и, если другого выхода не останется, рискну своей шкурой. Только перестань постоянно твердить, что я поступил правильно и как ты рада, что меня могут пришить в любой момент. Наверное, такая болтовня поднимает тебе настроение, но мне она совсем не помогает и даже начинает утомлять, не говоря уж о том, что разговоры не заставят пулю и нож отскакивать от моей кожи, как от волшебной кольчуги.

Она, конечно, обиделась, но я должен был раз и навсегда положить конец этим идиотским воплям: «Давай, парень, покажи им, что почем!» Все же мне стало жаль Ясмин. Чтобы не показать, что раскаиваюсь в своей суровости, я встал, направился в ванную, закрыл дверь и налил себе стакан воды. Вода у меня почему-то всегда теплая, а лед в холодильнике заводится редко. Казалось бы со временем можно было привыкнуть пить тепловатую гадость, в которой плавают какие-то странные частицы, но я так и не привык, хотя и очень стараюсь. Мне до сих пор нравится вода, в которой ничего не плавает.

Я вытащил из кармана джинсов коробку с пилюльками и выудил соннеин. Мои первые «солнышки» после больницы. Как это бывает с наркоманами, я отметил свое воздержание, нарушив его. Бросил таблетки в рот, запил глотком теплой воды. Вот что поддерживает во мне веру! Пара «солнышек» и несколько треугольников стоят целых трибун, заполненных доброжелателями с подбадривающими лозунгами. Я тихонько, стараясь, чтобы не услышала Ясмин, закрыл коробочку (почему?) и спустил воду в унитазе. И вернулся в комнату.

Я почти дошел до кровати, когда раздался стук в дверь. Сайед.

— Бисмиллах, — воскликнул я, впустив его.

— Это ты верно сказал, — буркнул Полу-Хадж. Он плюхнулся на край матраса.

— Ну, что там у тебя?

— Он обзавелся розеткой, Сайед, — радостно сообщила Ясмин.

Полу-Хадж медленно повернул голову и окинул ее суровым взглядом крутого парня. Сайед снова был в боевом настроении. Место женщины — в определенных местах в доме; мужчины ее видят, но не слышат, а если она хорошо соображает, то и не видят…

Он снова повернулся ко мне и кивнул.

— Я обзавелся розеткой в тринадцать лет, — произнес он вызывающим тоном.

Я не собирался драться с ним, тем более по этой причине, и напомнил себе, что собираюсь просить Сайеда о помощи, чем навлекаю на него серьезную опасность. Я бросил ему модик Арчи Гудвина, он легко поймал его на лету.

— Это что за тип?

— Детектив из одной старой книги. Работал помощником величайшего сыщика в мире. Его босс ужасно толстый и никогда не покидает своей комнаты, поэтому Гудвин собирает для него сведения; он молод, прекрасно выглядит, умен и смел.

— Ага. Как я понимаю, этот модик просто запоздалый подарок к концу рамадана, верно?

— Нет.

— Ты принял денежки от Папы и взялся за его работу. Стало быть, ты начал охотиться за тем, кто пришил наших общих друзей и соседей. Теперь ты хочешь, чтобы я вставил модик сильного, надежного парня и отправился с тобой искать приключений или чего там еще, так?

— Мне нужен помощник, Сайед, — сказал я. — И первым в голову пришел именно ты.

Он был слегка польщен моими словами, но все еще далек от энтузиазма.

— Это не по моей части.

— Вставь модик, и все изменится. Он тщательно обдумал мои слова и понял, что я прав. Потом снял кафию, свернул ее, вытащил свой модик и стал Арчи Гудвином.

Я наблюдал, как внезапно обессмыслилось его лицо, а затем приобрело новое выражение, полностью преобразившись. Сайед выглядел теперь более раскованным, более образованным человеком. Рот искривился в снисходительной усмешке: Полу-Хадж, он же Гудвин, инспектировал свою новую память. Его глаза ощупали комнату, словно потом надо было составить подробный отчет. Я знал, что мой друг сейчас видит не Марида Одрана, а Ниро Вулфа.

Личность и жизненная позиция Гудвина должны прийтись Сайеду по вкусу. Он непременно сочтет привлекательной возможность постоянно подкалывать меня саркастическими замечаниями, как Гудвин поступал со своим шефом. Ему понравится быть неотразимым мужчиной; нося этот модик, он сможет даже преодолеть отвращение к женщинам.

— Нам надо обсудить вопрос о зарплате, — сказал он.

— Конечно. Как ты знаешь, Фридландер-Бей оплачивает все мои расходы.

Он ухмыльнулся. Я представил себе, какие картины сейчас возникли в его голове: обеды при свечах в интимной обстановке, танцы в клубе «Фламинго» и другая экзотика, дорогие костюмы…

Внезапно ухмылка пропала. Он сверился с воспоминаниями Гудвина.

— Когда я работал на вас, шеф, мне не раз крепко доставалось, — произнес он задумчиво.

Я погрозил ему пальцем, как в таких случаях делал Ниро Вулф.

— Это часть работы, Арчи, и ты всегда это сознавал. Кстати, если я не ошибаюсь в своих догадках, как раз она доставляла тебе наибольшее удовольствие.

Улыбка вновь заиграла на его лице.

— А вы получали удовольствие, строя свои догадки обо мне и о том, какие догадки строю я. Что ж, поскольку это ваше единственное упражнение… Кроме того, вы, наверное, правы. Как бы то ни было, нам уже давно не приходилось работать вместе.

Может быть, мне надо вставить модик Ниро Вулфа; наблюдать, как Сайед разыгрывает свою роль соло, было как-то неловко. Я хмыкнул на манер Вулфа, потому что «Гудвин» ожидал такой реакции.

— Так ты поможешь мне? — спросил я после небольшой паузы.

— Минутку.

Сайед вытащил модик Гудвина и вставил прежний. Ему понадобилось намного меньше времени на адаптацию. Конечно, ведь он занимался этим с тринадцати лет; мои же мозги «утратили девственность» всего несколько минут назад. Сайед окинул меня суровым взглядом; когда он заговорил, я сразу понял, что настроение у него отвратительное. Лишившись модика, представлявшего грядущую жизнь как полную приключений и романтики, Полу-Хадж явно не желал совать голову в петлю. Он вплотную подошел ко мне и начал свою речь.

— Слушай. Мне, конечно, жалко Никки. Плохо и то, что какой-то псих прикончил Сестер Черной Вдовы, хотя я никогда с ними не дружил; все равно, такое убийство — паршивое дело. Что касается Абдуллы, он получил по заслугам, и, если хочешь знать мое мнение, следовало сделать это гораздо раньше. Так что все дело сводится к личным счетам между тобой и каким-то придурком из-за Никки.

Что ж, я тебя поддерживаю, весь Будайин, весь город, сам-Папа на твоей стороне.

Одного не понимаю: как ты набрался наглости, — тут он больно ткнул меня в грудь пальцем, твердым, как железный прут, — предлагать мне роль прикрытия. Ты получишь награду, славу и почет, а мне решил оставить дырки от пуль и ножевые раны! Ну уж нет! Сайед прекрасно видит, что ты делаешь, Сайед не такой псих, как ты думаешь. — Он фыркнул, искренне удивленный моей дерзостью. — Даже если ты выберешься из этой истории живым, магрибец, даже если все в мире будут считать тебя героем, тебе придется рассчитаться со мной!