Блунквилль - Виолетта Буренок

Мэтт открыл было рот, чтобы ответить что-то Керину, но внезапно передумал. Он просто поджал губы и промолчал. Керин кивнул; Виктория перевела любопытный взгляд с него на брата.

— Ну что ж, мне пора! — попрощался Керин, отворяя дверь. — Будьте готовы, когда твоё солнце, Виктория, окраситься в алый. Я встречу вас в стеклянной галерее.

Мэтт ничего не сказал, а Виктория кивнула, и этот жест вполне удовлетворил Керина. Он повернулся и скрылся в коридоре. Проводив его взглядом, Виктория обратилась к брату, который продолжал задумчиво молчать.

— Ну, и что ты по поводу всего этого думаешь?

— Не знаю! — пожал плечами юноша. И вдруг ухмыльнулся. — Но уже одно то, что я наконец-то увижу этого таинственного типа поднимает мне настроение! А что думаешь ты?

— Я думаю, мы скоро вернёмся домой! — широко улыбнулась Виктория.

— Твоя радость по этому поводу меня немного озадачивает, — признался Мэтт. — В смысле, я тоже дико рад, но ведь ты не хотела возвращаться домой без Керина.

— А кто сказал, что мы будем без Керина? — весело подмигнула ему девушка.

Брови Мэтта удивлённо взлетели вверх, но задать вопрос он не успел: Виктория выставила его из спальни, ссылаясь на то, что ей надо переодеваться. Одев изумительное розовое платье, Виктория закружилась по комнате, не в силах сдерживать своих эмоций. Это был один из немногих моментов в Блунквилле, когда она чувствовала настоящее счастье: её переполняла искренняя вера и неиссякающая надежда на то, что граф сдержит своё обещание и отпустит Керина с ней.

Как известно, когда чего-то очень ждёшь, время всегда тянется медленно, поэтому весь день Виктория не могла дождаться вечера. Она сидела на подоконнике и умоляла солнце поскорее клониться к закату, а оно, обычно такое послушное, в этот раз словно застыло в самой середине неба и никак не желало спускаться оттуда. Когда наконец-то алый солнечный шар коснулся горизонта на западе, Виктория спрыгнула с подоконника и бросилась в спальню Мэтта.

Мэтт сидел на кровати и сосредоточено подбирал мелодию на гитаре. На нём были его привычные джинсы и белая футболка с оборванными рукавами. Оторопевшая Виктория каменными шагами двинулась к его кровати.

— Почему ты так одет? — возмутилась она. — Уже пора идти!

Мэтт отложил гитару и поднялся с кровати.

— Ну так пошли!

— Но ты не можешь идти на приём к графу в таком виде! — развела руками девушка. — Ты что, не понимаешь, как это важно?

— Я не буду выряжаться перед этим…

Мэтт не успел договорить: Виктория подлетела к нему и, встав на цыпочки, затрясла кулачком прямо перед его носом. Брови её были сдвинуты, глаза искрились, и вообще выглядела она весьма угрожающе. Мэтт отпрянул, слегка смутившись.

— Знаешь что, Мэтт? — прошипела Виктория, сверля его яростным взглядом. — Граф наконец-то решил сделать что-то для нас — для нас обоих, понимаешь? И это очень важно! Если он хочет устроить приём, мы должны быть одеты соответственно. Я не хочу, чтобы ты разозлил его или что-то в этом роде, потому что иначе он…он не выполнит своё… — Виктория от злости топнула ногой, обутой в туфельку из розового хрусталя. — Ух, Мэтт! Ну, пожалуйста, не спорь сегодня! Сделай это для меня!

— Ну ладно, ладно… — отодвигая сестру в сторону, согласился Мэтт. — Если уж ты так психуешь из-за этого…

Он направился к шкафу, который был в его комнате встроенным в стену, и отодвинул в сторону дверь. Виктория присела на кровать, наблюдая, как Мэтт выбирает себе брюки и рубашку. Когда он был готов, она встала, и брат с сестрой двинулись в путь. Керин, как и обещал, ждал их возле входа в стеклянную галерею. На нём была чёрная шёлковая рубашка с отворотами в полрукава и брюки, низ которых терялся в доходивших до колена сапогах. Талию перехватывал широкий пояс, короткие волосы были чёрной лентой схвачены в маленький хвост. Виктория никогда не видела его таким: новый наряд придавал Керину весьма таинственный вид, что, на взгляд девушки, делало его необычайно милым.

Керин тоже долго скользил по девушке взглядом, рассматривая её с головы до ног. Она не возражала. Она наслаждалась его вниманием.

— Ты так прелестна в этом платье! — наконец, изрёк он.

Мэтт насмешливо фыркнул. Виктория не обратила на него внимания.

— Спасибо! — поблагодарила она Керина, очаровательно улыбнувшись.

Он шагнул ей навстречу, и девушка взяла его под руку. Они вместе вошли в галерею; Мэтт уныло и нехотя плёлся следом. Пройдя галерею, Керин не пошёл прямо в следующую светлую залу, а свернул налево и направил своих спутников сквозь короткий тёмный коридор к широкой царственной лестнице, покрытой золотистым ковром, расшитым изображениями таинственных цветов и неведомых зверей. Позолоченные перила то и дело пресекались резными арками из белоснежного камня, искрящимися подвешенными к ним подсвечниками над головами гостей. Потолок, такой же белый, как и арки, был украшен лепными фигурами ангелов и чертят. Виктория, задравшая голову вверх с открытым от восторга ртом, несколько раз споткнулась о ступеньки.

Когда они дошли до верха и перед ними отворились высокие золочённые двери, девушка не смогла сдержать восхищённого вскрика. Зала, куда привёл их Керин, была настолько роскошной и великолепной, что ничего более прекрасного просто невозможно было себе представить. Высокие овальные окна, расположенные по периметру полукруглой залы, оплетали виноградные лозы и кусты роз. За окнами царила ночь, и миллионы сияющих звёздочек подмигивали сквозь оконные проёмы. Начинаясь слева от входа и заканчиваясь справа, всё пространство вдоль стен занимал стол, уставленный всевозможными блюдами. Перед ним, прямо посередине залы, был устроен фонтан — великолепная статуя из белого мрамора, от которой во все стороны разлетались разноцветные брызги воды. Потолок был высокий и совершенно чёрный, а прямо под ним, в воздухе, без всякой поддержки, плавало множество круглых золотистых фонариков, сияющих как ослепительные маленькие солнца. Сияние это отражалось в зеркальном полу, отчего казалось, что вся комната утопает в расплавленном золоте.

Перед столом и возле окон, рядом с фонтаном и около входа, сидящие и стоящие, по одиночке, парами, кучками — всюду было множество народа. Мужчины и женщины, дети и старики, в нарядных одеждах, но с тусклыми безразличными взглядами — пленники Блунквилля, выдернутые из своих привычных одиноких миров, казались преисполненными тоски оттого, что были вынуждены присутствовать здесь. Они выглядели очень равнодушными и усталыми, ходили медленно и переговаривались друг с другом очень вяло, и даже то, что каким-то образом граф отчасти подарил им возможность понимать происходящее, была понятно, что они всё равно оставались далеки от реальности. Они с трудом притворялись, играя чуждые и ненужные им роли, как плохие актёры в дешёвом кино.