ВОСПОМИНАНИЯ 0 МОЕМ ОТЦЕ П. А. СТОЛЫПИНЕ - M. БОК

В один из ближайших после приезда нашего дней, мы представлялись королеве Вильгельмине и принцу-супругу во дворце, а несколько дней спустя присутствовали в церкви на крестинах новорожденной наследной принцессы.

Представление происходило очень торжественно, гораздо торжественнее, чем у наших императриц. Королева сидела в большом зале на кресле, а принц стоял поблизости. Когда подошла моя очередь, я сделала полагающийся реверанс, и весь разговор так и стояла в почтительном отдалении от сидящей королевы. Руки она не подавала.

Принц оказался очень разговорчивым и был так счастлив рождением дочери, что только о ней и говорил. Помню его, опоясанным оранжевым шарфом, говорящим моему мужу:

— Vous direz à votre Empereur comme ma fille est charmante, n'est ce pas? Vous la verrez au baptême, elle est déjà bien grande! (Вы расскажете вашему государю, как мила моя дочь? Вы ее увидите на крестинах, она уж совсем большая.).

Крестины происходили в церкви, куда статс-дама внесла на руках пакетик, в котором среди вороха кружев, шёлка и батиста было довольно трудно разглядеть крохотное личико наследницы Нидерландского престола. Последовали прекрасная музыка органа и бесконечно длинная проповедь священнослужителя, из которой, конечно, я не поняла ни полслова.

Видно судьбой было предрешено, что мы эту весну проведем в путешествиях. Не пробыли мы в Берлине и десяти дней, как мой муж взял отпуск, и мы поехали в Вену, Париж и Лондон. Последнего города я еще не знала и очень интересовалась им, но любознательности своей не удовлетворила, так как на четвертый день нашего там пребывания мой муж был срочно вызван в Петербург по случаю предстоящего свидания государя императора с императором Вильгельмом.

Мои были все в Елагином дворце, где остановились и мы. Оказалось, что отец мой тоже будет присутствовать на свидании императоров, и что состоится оно в Бьёрке, куда мой отец и мой муж вместе ушли на императорской яхте «Полярная Звезда».

На следующий день утром состоялось свидание. На первом же завтраке на яхте государя «Штандарт» папá сидел рядом с императором Вильгельмом, который будто совсем забыв императрицу Александру Федоровну, по правую руку которой он находился, весь завтрак проговорил исключительно с папá. Наконец, исполнилось его желание, и он мог лично обменяться мнениями с государственным деятелем, о котором много слышал. Он так заинтересовался личностью моего отца, что будто боялся потерять минуту времени, которую мог посвятить разговору с ним.

Разочароваться императору Вильгельму, по-видимому, не пришлось, так как мне рассказывал генерал-адъютант Илья Леонидович Татищев, впоследствии убитый вместе с царской семьей, а тогда занимавший пост русского генерал-адъютанта при германском императоре, что Вильгельм II подошел к нему, когда все вышли пить кофе на верхнюю палубу, и сказал:

— Проговорил со Столыпиным весь завтрак. Вот человек! Был бы у меня такой министр, на какую высоту мы бы подняли Германию!

Глава XXXVI

Вернувшись в Берлин, мы снова пробыли всю «Kieler Woche» в Киле, где я с воодушевлением проделала повторение всех прошлогодних увеселений и с радостью встретилась с тамошними нашими друзьями. Опять за нами трогательно ухаживал и старался веселить нас наш милый консул Дидерихсен. Во все свободные от придворных торжеств дни он устраивал очень красивые обеды и прогулки на своей паровой яхте «Forsteck». Его широкий размах и гостеприимство всегда меня поражали, он же сам пылал здоровьем и был всегда в веселом чудном настроении.

Свой трехнедельный отпуск, прерванный вызовом на Бьёркское свидание, мой муж решил докончить в полученном мною к свадьбе от моих родителей имении Пилямонт. Находился Пилямонт в двадцати верстах от Колноберже, и нас особенно соблазняло хотя бы кратковременное пребывание поблизости от моих родителей: папá должен был приехать туда на короткий срок, а мамá и дети пробыть там всё лето.

Зима 1909–1910 года прошла для меня еще веселее, чем предыдущая. Было много знакомых, много друзей, что делало общество более интересным, и все приемы еще привлекательнее.

Новый год мы встретили, не рассказывая об этом графу Остен-Сакену, в ресторане. Известен забавный обычай проведения немцами «Sylvester Nacht». Это была ночь безудержного, буйного веселья, когда молодежь на улицах имела право делать для своего удовольствия, что ей угодно, — прямо перед носом полиции, не смеющей, согласно традиции, останавливать веселящихся. Главной целью насмешек служили в то время мужчины, имевшие неосторожность появиться в эту ночь на улице в цилиндре. Цилиндрам была объявлена беспощадная война, и все они сразу продавливались ловким ударом палки, на что их обладатели не имели права даже обижаться. А дамы не имели права обижаться, если их поцелует первый попавшийся незнакомец. Сегодня — «Sylvester Nacht!» — Хочешь не принимать участья в берлинских увеселениях, сиди дома!

Конечно, ни одна дама не рискнула бы пойти гулять в этот вечер, но некоторые из наших знакомых и мы решили всё-таки посмотреть, хоть одним глазком, на традиционное немецкое веселье, и мы отправились в «Бристоль», где в компании поужинали, не увидав, увы, ничего особенного, кроме очень оживленных улиц и переполненного крайне элегантной и столь же корректной публикой ресторана.

Этой зимой большой бал во дворце был особенно интересен тем, что на нем присутствовала английская королевская чета. Эдуард VII с интересом разглядывал публику, оживленно разговаривал и казался очень довольным; королева, сестра императрицы Марии Федоровны, поразила нас всех своим моложавым видом. В начале бала они стояли рядом с Вильгельмом II и императрицей Викторией на возвышении; направо от монархов стояли все принцы и принцессы, а налево, мы, дипломаты и их жены. Когда же кончились менуэты и гавоты и перешли в зал, где английский король и королева обходили тоже всех присутствующих, и мы все были им представлены.

На этот раз за императором Вильгельмом не следовал по пятам турецкий военный агент, Энвер-бей, — он находился в Турции, где принимал участие в перевороте, лишившим престола султана Абдул Гамида. Когда же он вернулся, то был принят императором Вильгельмом чуть ли не в тот же день, что возбудило большие толки. Повод к разговорам и пересудам давала уже тогда большая близость ко двору австрийских посла и военного агента.

Упоминая об австрийском после графе Согени, вспоминаю его жену. Граф Согени был «старшиной» дипломатического корпуса, и поэтому на его жене лежала обязанность представлять жен всех новоприбывших дипломатов во всех домах, где им полагалось официально бывать.