Римская рулетка - Игорь Чубаха

Повернулся на высоких каблуках сандалий и вышел.

– Не обращай ты на него внимания, – махнула рукой Айшат. Ухо у нее было малиновое и оттопыривалось, но сама она не выглядела обиженной, скорее наоборот, напоминала зайца, весело вслушивающегося в весну. – У него, знаешь, проблемы с позвоночником.

– Больно? – спросил Хромин, протягивая руку.

– Да нет, пустяки… Ой… Ну ты что? Мне сейчас работать…

– Нам всем сейчас работать… – прошептал будущий сенатор, а вернее, просто сенатор, ведь акведук проложен успешно, а если будущее рассчитано со стопроцентной вероятностью, то, согласно Платону и Виноградову, нет смысла различать настоящее и будущее. Он прижал девушку к себе, она обхватила его руками.

– Ну, чего ты так долго-то не приходил? – с веселой укоризной спросила Айшат.

– Понимаешь, – объяснял Хромин, усадив ее на игровой стол и потихоньку расстегивая блузку. – То одно, то другое. Акведуки эти долбаные. Потом, на Андрюху много времени уходит. Пока ничего не обещали, но камера у него отдельная, и Внутринний посулил разобраться побыстрее.

– Может, я… – предложила Айшат, не зная, что следует предпринимать для освобождения политзаключенных в Древнем Риме. – Может, подписать что-нибудь или засвидетельствовать?

– Да нет вроде, – озабоченно нахмурился Хромин. – Хотя черт его знает. Внутринний говорит, в доносе написано, что заговорщики прятали оружие и документы. Как думаешь, что имеется в виду…

– Да ничего он не прятал. – Чтобы лучше вспомнить, Айшат прикрыла глаза, а когда открыла, даже вскрикнула: – Ты с ума сошел вообще, да? Сейчас там речь дочитают, сюда побегут, а я в каком виде перед патрициями?

– А что это у тебя? – спросил Хромин неожиданно заинтересованным голосом. Он глядел на черный шелковый шнурок, скрывающийся под комбинацией девушки. – Что там, на шнурочке-то?

Айшат зарделась и потупилась:

– Это кулон… Как бы брошка… древнее произведение искусства, тут в подвале лежало.

– Ого, – сказал Дмитрий Васильевич, кладя ладонь ей на грудь и прослеживая путь шнурка. – Да это не кулон, а целый ключ от церковных врат.

– Зато необычно, – пожала плечами Айшат.

Среди странностей женской психологии следует отметить, что женщину всегда задевает, если самая прекрасная и оригинальная вещица, навешенная ею на себя, чересчур отвлекает чей-нибудь взгляд от красоты самой обладательницы. А Хромин буквально не отрываясь смотрел на плоский металлический предмет с прорезью, куда был продет шелковый шнурок. В жизни он не видел в менее подобающем месте обойму от пистолета Макарова.

– Пружинка, – прошептал Хромин, – пружинка.

– Что? – Айшат попыталась притянуть к себе его желтоволосую голову, но супруг отступил на шаг и поглядел так, словно снова очнулся на пыльной римской дороге и напрочь не понимает, кто эта полуголая девушка, норовящая его поцеловать.

– А куда, – осторожно, словно корнет Оболенский в присутствии поручика Ржевского, спросил он, – куда ты засунула ту пружинку, которую Плющ, помнишь, выудил из клепсидры внизу?

– Обратно кинула, – рассмеялась девушка, – часы идут, а что там внутри, его не касается. Может, так надо. Там еще разные железяки…

– Железяки! – воскликнул Хромин патетически. – Слушай, а пойдем-ка поглядим на эти железяки, Айшатка. Да ничего, не одевайся, мы мигом…

Как выяснилось, последние полтора часа они лезли на подземный утес, не утес даже, а целый пласт горной породы, вставший косо и образовавший пещеру, к которой примыкали и перед которой бледнели катакомбы, получившиеся из старых каменоломен. Андрей невольно подумал, что в такую пустоту может запросто рухнуть целый квартал Города, и в будущем римским строителям наверняка нелегко придется с постройкой многоэтажек и метро. Шутки стихли примерно на первой трети пути, весталки уже не мечтали вслух о сладости мести всему наземному миру вообще и его мужской половине в частности. Они лезли.

И хотя их бицепсы и квадрицепсы поражали силой и гибкостью, очень скоро то одна, то другая начинала тихо сопеть, как потерявшаяся в лесу девочка, размышляющая, реветь ли, если все равно никто не услышит. Не имеющие специальной спелеологической подготовки девочки стали уставать, а потом еще блондинка поглядела вниз и сказала: «Ой».

– Вниз не глядеть! – заорала тренерша и для убедительности рванула веревку, обмотанную вокруг шеи Андрея наподобие поводка.

– Вот ты мне позвоночник сломаешь, – без тени вежливости пообещал Андрей, – вот я вниз полечу вместе с тобой и со всем этим стадом, которое за нами лезет.

Примерно на половине дороги цепляющаяся за край какого-то карниза тренерша, стараясь не глядеть на Андрея, вытащила свободной рукой нож и перерезала сначала поводок, а потом и путы, оплетающие ему руки. Теперь он мог ползти по едва заметной тропинке сам, а вернее, с тем грузом, который навьючили ему на плечи. Вниз, если честно, смотреть не хотелось уже никому.

– Excelsior![34] – кричала где-то наверху Пульхерия. – Захватим город, три дня гуляем, вся косметика и мужики – ваши!

Рыжая весталка невесело усмехнулась Андрею и тут же, утратив бдительность, заскользила ногами вперед по кварцевому булыжнику с добрый грузовик величиной. Когда она проезжала мимо, Теменев вытянул руку и поймал ее за кожаный ремень.

– А-а-ст-а-а-рожнее! – попросила рыжая девушка, цепляясь за неровности почвы ногтями.

– Некуда! – рявкнул Андрей, чувствуя, что сам начинает скользить. Пошарив у того, что осталось отворота, нашел какие-то гужи, приторочившие его к рюкзаку, и оперативно развязал узел.

Рюкзак помедлил секунду, отделился от спины и ухнул вниз. Секунд десять Андрей прижимался к скале и с замиранием сердца ждал, не окажется ли, что был еще один ремешок, подлиннее, и набравшая скорость кладь сдернет его с этого насеста. Потом внизу грохнул взрыв. Весталки, растянувшиеся на узкой тропе, кто завизжал, кто ахнул, кто застонал.

– Все в порядке! – прокричал Андрей с ожесточением, и подземное эхо многократно повторило его слова. – Без паники! Просто этот козел-мужик уронил ваш рюкзак с селитрой и бертолетовой солью! Что возьмешь с убогого?

Дальше передвигались молча, время от времени то одна, то другая весталка протягивала руку, и Андрей затаскивал их на очередной уступ.

Наконец выбрались на наклонный, словно стол без ножки, каменный параллелепипед, который вдавался в глухую стену. Должно быть, когда-то здесь располагался целый подземный дворец, но в один сейсмически неблагополучный день рядом ухнули в недра мегатонны горной породы, прихватив с собой и половину зала для приемов. Оставшийся от зала пол съехал набок единым куском и повис над пропастью.

– Отсюда прямой путь на поверхность, – бодро сказала Пульхерия, разглядывая обрывок полуистлевшего пергамента. – Здесь крестик и написано «дверь».

Те, кто не лежали пластом, поглядели вокруг.

– Здесь не одна дверь, – заметил Андрей, пытаясь пересчитать все дверцы, калитки, решетки и изъеденные дубовым червем створки. – Как говаривал один эстонец: «Не имей сто рублей, а имей сто дверей».

– Если бы кто-то не уронил селитру, – заметила Феминистия, подергав несколько дверных ручек, и все с одинаковым успехом, – взорвать двери было бы проще простого.

Если бы у кого-то была нормальная карта, – возразил Андрей, – не пришлось бы взрывать все двери подряд. Это же явный подземный коллектор. Сюда идут коридоры со всего Города. Мы что же, все сто будем проверять?

– А если свечку? – робко спросила рыжая весталка, но блондинка потянула ее за ремень – молчи, мол, когда взрослые ругаются.

Пульхерия со все большим раздражением шагала от одной замшелой калитки к другой, отрывала ручки вместе с болтами и пинала покрытый плесенью металл сандалиями.

– Потому что кто-то очень любит запирать замки! – заводилась она с каждой новой дверью все больше и больше. – Потому что в мире, где правят насилие и похоть, все принято запирать на ключ!

– Нет, это потому, – объяснил Андрей, массируя шею, изрядно натертую поводком, – что запирай, не запирай, обязательно приходит добрая душа, которая собирается подарить миру любовь и чистоту, и приходит она с бертолетовой солью!

– А если свечку? – повторила рыжая погромче, глядя, что тренерша уже потянулась за кетменем, дабы ударить наглеца, осмелившегося перечить самой Феминистии.

На бедную девушку накинулись сразу все трое:

– Что – свечку? Какую еще свечку? Ты вообще думаешь, когда говоришь?

– Если свечку к двери. И если там есть куда… Тогда сквозняк… И видно будет…

Наступила пауза.

– Ну, как тебе женская логика? – торжествующе спросила Феминистия Андрея.

Тот молча высыпал из карманов десятка три неказистых, но вполне годных для освещения свечей, красных и желтых, которыми в достатке запаслись в подземелье.