Умри или исчезни! - Андрей Дашков

А впереди был передал, дороги, обсаженные кипарисами, очарование старых гор и всемирно известные пляжи Гурзуфа, Феодосии, Ялты… И все было пропитано и отравлено страхом – даже воздух в глубоком синем небе.

Глава сорок седьмая

Теперь Антона Девятаева больше не терзали воспоминания. Это принесло громадное облегчение тому ничтожно малому, что осталось в нем от старой личности, забившейся в самую глубокую нору мозга, словно испуганная и подозрительная крыса.

Вечера он проводил в своей квартире, бессмысленно пялясь на экран телевизора через темные стекла очков. Он надел их после того, как техник на аэродроме заметил изменения, происходящие с его глазами, и с тех пор больше не снимал.

На самом деле изменился не только цвет глаз Девятаева, но о более интимных вещах знал пока только он один. Ему приходилось пить молоко и поглощать детские смеси. Этого требовало существо, поселившееся у него внутри, и он не мог ослушаться. Еще бы – ведь именно оно избавило его от воспоминаний и угрызений совести, сделало жизнь по-младенчески легкой, бездумной и приятной. К тому же существо пока ничего не требовало взамен; ему была нужна только легкая и питательная молочная диета… Сознание Девятаева стало сознанием этого существа, за исключением набора знаний и профессиональных навыков, которые требовались для того, чтобы вести прежний образ жизни и выполнять привычную работу. Желания и потребности свелись к минимуму; теперь Антон не нуждался в женщинах, выпивке, развлечениях и в каком бы то ни было самосовершенствовании. Он стал вполне совершенным орудием в хозяйских руках. Он осознавал себя лишь частично и не мог сказать с уверенностью, где происходит процесс этого осознания – в голове или чуть ниже желудка. У него было два живых головных мозга, связанных неизвестным образом, а тело подчинялось инстинктам инфантильного ребенка.

Теперь его не тянуло перечесть фразу из Библии, которая когда-то казалась ему спорной: «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное»[14]. Но могло случиться, что вдруг и потянуло бы. В этом случае он, наверное, он испугался бы такого странного кощунственного желания, а потом согласился бы со сказанным, потому что стоял в этом царстве одной ногой.

Его дни стали очень долгими, а ночи – полными сладких снов. Он не заботился о завтрашнем дне и о хлебе насущном. Когда становилось скучно, он ложился спать или играл сам с собой в крестики-нолики и, что самое удивительное, иногда выигрывал. Когда существо хотело есть, он открывал холодильник и доставал йогурт или готовил молочную смесь.

За продуктами ему приходилось ездить подальше от дома и закупать их в разных магазинах, чтобы никто не заподозрил его в киднеппинге. Он надевал свободную одежду, и еще ни одна живая душа не обратила внимания на то, что у Девятаева заметно увеличился живот. Он стал очень примитивным и очень хитрым парнем, этот бывший полковник! Он видел двуногих насквозь… Когда до него дошло известие о нападении на поместье, он первым делом отправился туда и убедился в том, что самолетный ангар и стоявший в нем «Ан-58» не пострадали. Тогда он вернулся к себе и стал терпеливо ждать инструкций от босса. Тем более, что это полностью совпадало с желаниями благодетеля, ворочавшегося на месте его кишок, ставших бесполезными, – все продукты жизнедеятельности покидали организм пилота в виде жидкости.

Он ждал и на вторую ночь дождался. Пробуждение было быстрым, и сон мгновенно сменился явью. Повторяющиеся, раздражающие слух звуки означали, что он должен снять трубку телефона специальной линии, защищенной от прослушивания.

Он снял ее, поднес к уху и услышал голос своего работодателя. Тот велел ему вылетать ближайшим утром и приземлиться на полосу крымского отеля «Пирамида». Кроме этого, пилот получил приказ никого не ставить в известность о звонке и местонахождении Голикова и Клейна.

В этом не было ничего нового. Девятаев совершал такие рейсы неоднократно. Возможно, его голос показался Максу немного странным. Возможно, он понемногу утрачивал мужественность; в нем появились писклявые нотки.

Но существо научило бывшего полковника ни о чем не волноваться.

Глава сорок восьмая

Здание отеля действительно было похоже на пирамиду, одним своим углом погруженную в море. От этого угла начинался причал, к которому в случае необходимости мог пристать даже океанский лайнер. С высоты птичьего полета можно было видеть, как три из четырех граней пирамиды – южная, восточная и западная – сверкают тысячами ячеек солнечных батарей.

Несколько десятков этажей террасами поднимались к огромному белому кубу императорского номера, на крыше которого имелись антенна космической связи и вертолетная площадка. Шахта скоростного лифта пронизывала всю толщу пирамиды снизу доверху; пять его кабин – каждая величиной с небольшую комнату – преодолевали стометровую высоту за двенадцать секунд.

В одном из подвалов была пробурена артезианская скважина. Приливная электростанция находилась в пятистах метрах от пляжей и не сбрасывала в море ничего, кроме отработанной воды.

Энергоснабжение отеля было полностью автономным, что позволяло не зависеть от государственной электросети. В неглубокой долине между ближайшими горами прямой серой лентой пролегла двухкилометровая взлетно-посадочная полоса.

Реконструкционные работы коснулись, в основном, очистных сооружений и внутренней отделки помещений, которая должна была соответствовать духу времени и плавно следовать за модой, не шокируя консервативно настроенную часть публики и не вызывая иронических ухмылок у приверженцев модерна. Этой почти неразрешимой проблемой занималось несколько высокооплачиваемых дизайнеров и специалистов по интерьерам.

Каждый день простоя обходился Максу примерно в двести тысяч рублей, и таких дней прошло уже два. Сколько их будет впереди, оставалось неизвестным. Клейн, как и обещал, договорился со строительной компанией, и работы были свернуты на неопределенный срок.

Впрочем, четыре других отеля, принадлежавших Голикову, этим летом оказались заполненными до отказа, поэтому призрак бедности ему не угрожал.

Они разместились в соседних номерах «люкс» на первом этаже, поблизости от скоростного лифта: Клейн с мальчиком – в одном, Ирина и Макс – в другом. Когда прилетел Девятаев, ему предложили любой номер на выбор из числа отреставрированных, и он выбрал одноместный «люкс» в западной части.

Таким образом, они остались впятером в громадном здании. Все служащие находились в отпусках, если не считать старика-сторожа, обитавшего в двухкомнатном коттедже у въезда на территорию «Пирамиды». Подземный гараж, рассчитанный на двести пятьдесят машин, был пуст, зато еды в холодильных камерах было достаточно, чтобы пережить длительную осаду. Но Макс знал, что осады не будет; будет или уничтожение, или бегство. Он ждал первого и на всякий случай готовился ко второму.