Крейсер «Очаков» - Рафаил Мельников

„Кагул” в промежутках между этими пышными празднествами успел совершить поход в Николаев, где с 17 по 20 октября, снова находясь под флагом командующего морскими силами, принял участие в торжествах по поводу создания нового Черноморского флота. Эти несколько дней были насыщены знаменательными событиями. 18 октября на стапелях Николаевского судостроительного завода происходила церемония официальной закладки фактически заложенных уже больше года назад эскадренных миноносцев „Беспокойный”, „Гневный”, „Дерзкий” и „Пронзительный”; два из них тут же были спущены на воду. Накануне вечером „Кагул” и канонерская лодка „Терец” (та самая, которая первой открыла огонь 15 ноября 1905 г.,) встали на рейде против Коммерческого порта, яхта „Алмаз” поднялась в Ингул выше стапелей. Спуск каждого корабля, на котором поднимался при этом императорский штандарт, приветствовали императорским же салютом. В тот же день на стапелях отделения Невского судостроительного завода в столь же торжественной обстановке были заложены два эсминца и три подводные лодки.

С утра следующего дня крейсер „Кагул”, перешедший на Спасский рейд, вместе со всеми кораблями, стоявшими в Буге и на Ингуле расцветился флагами, а затем участвовал в салюте в честь особенно ожидавшегося всем флотом события — спуска на воду на Русском судостроительном заводе первого на Черном море дредноута „Императрица Мария”; в тот же день заложили два крейсера „Адмирал Лазарев” и „Адмирал Нахимов”. Тем же императорским салютом корабли приветствовали и последующий спуск со стапеля отделения Балтийского завода подводной лодки „Тюлень”.

После захода в Одессу, где 21 октября вновь была поднята иллюминация и выполнен салют по уставу, „Кагул” вернулся в Севастополь, До конца 1913 года с участием крейсера, на котором свои флаг и брейд-вымпел поднимали попеременно то командующий морскими силами, то морской министр, „придворные повинности” флота продолжались. Так, „Кагулу” с „Алмазом” вместе с двумя дивизионами миноносцев было доверено очередное конвоирование яхты „Штандарт”, на которой Николай II с августейшей семьей возвращался из Ливадии в Севастополь для отъезда в Петербург.

§ 38. В боевых походах

Неотвратимо приближавшаяся угроза мировой войны вызвала усиление боевой подготовки Черноморского флота. Как никогда интенсивными и разнообразными учениями была отмечена последняя мирная кампания начавшегося 1914 года. Тем же целям повышения боевой готовности служило и новое, объявленное 29 апреля „Временное распределение судов Черноморского флота по отрядам”, учитывавшее предстоявшее вступление в строй новых кораблей и предусматривавшее порядок развертывания соединений флота при объявлении мобилизации. До этого оба имевшихся на Черном море бронепалубных крейсера хотя и числились в формированиях флота („Кагул” — при бригаде линейных кораблей, „Память Меркурия” — в минной дивизии), фактически же чаще состояли в отдельном плавании и ни совместных стрельб, ни маневров не выполняли. Теперь они соединялись в одной полубригаде крейсеров и непосредственно подчинялись начальнику минной дивизии. С началом войны оба крейсера с присоединившимся вспомогательным крейсером „Алмаз” (прежде яхта; быстроходное 3295-тонное судно с 6 75-мм орудиями) образовали бригаду крейсеров в составе той же минной дивизии. Ее начальник контрадмирал А. Г. Покровский одновременно командовал и бригадой крейсеров. К концу первой же военной кампании потребовала совершенствования и эта организация. Миноносцы и крейсера действовали почти всегда независимо друг от друга, между тем сложившееся подчинение создавало лишнюю инстанцию, замедлявшую оперативную связь командующего флотом с соединениями кораблей. Поэтому с 15 декабря 1914 г. „на время войны” минная дивизия разделялась на две самостоятельные, подчиненные непосредственно командующему флотом бригады крейсеров и миноносцев.

Крейсерскую бригаду теперь составляли „Память Меркурия”, „Кагул” и три вспомогательных крейсера: уже упоминавшийся „Алмаз” и два посыльных судна — 9240-тонных новых парохода „Император Николай I” и „Император Александр III” (ввиду предстоящего вступления в строй одноименного линкора этот пароход пришлось срочно переименовать в „Император Александр I”). Действительно, в течение всей войны крейсера как при охране флота, так и в разведочно-набеговых операциях почти всегда действовали совместно.

Первый боевой поход эскадры начался днем 16 октября. Корабли вышли в море, чтобы пресечь разбойные действия германо-турецкого линейного крейсера „Гебен” (получившего сугубо турецкое название „Явуз султан Селим”) и других турецких кораблей. Подкравшись ночью незамеченными, они почти одновременно подвергли обстрелу Севастополь (под огнем „Гебена” был затоплен экипажем заградитель „Прут”), Одессу (миноносцем была потоплена в порту канонерская лодка „Донец”), Феодосию и Новороссийск; поставили мины у входа в Керченский пролив, где в тот же день погибли два русских парохода. Так Турция начала войну против России.

В ответном походе Черноморского флота, продолжавшемся четыре дня, его охрану и разведку выполняли „Память Меркурия”, „Кагул” и „Алмаз”.

„Кагул” стал первым крейсером флота, открывшим огонь по противнику. Это было во время второго выхода флота 22–25 октября. После минной постановки, выполненной у Босфора только что вошедшими в строй четырьмя эсминцами (на их спуск „Кагул” год назад ходил в Николаев), состоялась первая бомбардировка Зунгулдака. Этот центр Угольного района, снабжавшего топливом чуть ли не всю Турцию, а главное — ее флот, с этого времени в течение всей войны оставался одним из основных объектов воздействия всех сил Черноморского флота. Первая бомбардировка выполнялась в отместку за предшествовавшие варварские обстрелы мирных русских городов. Ее поручили „Кагулу” и „Ростиславу” под охраной шести эскадренных миноносцев. Флот, держась мористее, прикрывал операцию.

В первую очередь следовало уничтожить краны для погрузки угля на молу и на малой пристани, землечерпалки и ремонтные мастерские. После „Ростислава”, выпустившего 26 снарядов калибром 254 мм с дистанции от 75 до 59 каб., огонь открыл „Кагул”, подошедший к берегу на расстояние не более 42 каб. Несмотря на сгущавшуюся утреннюю мглу, крейсер быстро — после двух пристрелочных выстрелов — накрыл портовый элеватор и перешел на поражение района гавани. После первых 15 залпов всю гавань заволокло дымом, огонь был перенесен на близлежащие заводские постройки. После 30 залпов с расходом 230 152-мм снарядов крейсер повернул к флоту, уничтожив по пути один из обнаруженных под берегом турецких пароходов. Второй пароход был потоплен миноносцами.

Отличился и находившийся в дозоре крейсер „Память Меркурия”, сумевший, несмотря на плохую видимость, обнаружить три больших транспорта, шедших в Трапезонд с войсками и грузами для турецкой армии, действовавшей на Кавказе. Огнем флота транспорты были потоплены, часть войск и команды была подобрана миноносцами. Много позднее, уже после войны, стало известно, что эти транспорты были посланы в море без всякого прикрытия в расчете на то, что „Гебен”, посланный в это время к Севастополю, отвлечет на себя русский флот. Получив сведения о начавшейся бомбардировке Трапезонда, „Гебен” сразу же вернулся, но встретиться с русским флотом или не сумел или не рискнул.

Столь же активно участвовали крейсера и в остальных операциях флота, направленных на блокаду Босфора и Угольного района, на борьбу с вражескими морскими перевозками.

Удаленность Босфора и ограниченность сил флота, требовавших периодической замены участвующих в операциях кораблей для ремонта и отдыха экипажей, не позволяли вести ближнюю блокаду проливов. Превосходство же „Гебена” в скорости [100] и вооружении, особенно по сравнению с устаревшими русскими линейными кораблями, заставляло Черноморский флот выходить только соединениями, чтобы не допустить уничтожения кораблей поодиночке. В то же время отработанная на флоте сосредоточенная стрельба соединения кораблей по одной цели, казалось бы, должна была обеспечить уверенный отпор или даже уничтожение „Гебена” в прямом бою.

Первый такой случай представился у берегов Крыма 5 ноября 1914 г., когда „Гебен”, узнав о выходе русского флота в море и последующем очередном обстреле им Трапезонда, подстерегал русские корабли на обратном пути. Встреча произошла в широте 42° и долготе около 34 — примерно в 45 милях от мыса Херсонес. В этой точке „Алмаз”, шедший в 3,5 милях впереди кильватерной колонны из пяти линейных кораблей („Евстафий”, „Иоанн Златоуст”, „Пантелеймон”, „Три святителя” и „Ростислав”) обнаружил большой дым. Одновременно противник выдал себя радиопереговорами, которые в тумане вели „Гебен”и „Бреслау”.