Ангел с железными крыльями - Виктор Тюрин

— Попробую предположить, ваше величество. В письме нет, ни шантажа, ни угроз. Кто‑то, ничего не требуя взамен, сообщает нам, что произойдет в грядущем.

— Что вы думаете по этому поводу?

— Извините меня, ваше величество, но мои сомнения насчет подобных предсказаний никуда не делись. Мне проще допустить, что наши планы, каким‑то образом, оказались известны русским, чем признать факт ясновидения!

Кайзер встал, прошелся по кабинету, потом остановился рядом с генералом.

— Эрих, мне нужно все знать об этом прорицателе. Результаты докладывать мне лично! Идите!

Генерал резко развернулся и зашагал к двери.

"Его голос. В нем чувствуется страх. Дьявол! А я? Что будет со мной, если Германия падет?!".

ГЛАВА 14

Весна полностью вступила в свои права. Морозы сменила противная слякоть, галоши прохожих противно зачавкали в жидкой грязи. Мелкий противный дождик сек лица горожан, заставляя их прятаться под зонтами и поднимать воротники пальто. Я стоял у окна и смотрел на серые тучи, висящие над городом, готовые вот — вот разразиться очередным дождиком, на мокрую брусчатку и лужи, которые старательно обходили прохожие.

"Почти год, как я нахожусь в этом времени. Хм. Как‑то странно звучит. Да и как вообще подобное заявление звучать должно? — тут начало моих рассуждений было прервано длинным, напористым звонком в дверь.

Я не стал задаваться вопросом о том, кто это может быть, так как почти на девяносто пять процентов был уверен, что это Пашутин. Так оно и оказалось.

— Здорово, Сергей! Гостей принимаешь?

— Здравствуй! Заходи.

Не успел я закрыть дверь как он, понизив голос, спросил меня: — Ты знаешь, что за твоим домом следят?

— Нет.

— Ты куда‑то влез?

— Что влез — знаю, а вот на счет слежки впервые слышу. Впрочем, это можно было предсказать.

— Так — так, это становиться интересным. Расскажешь? — тревога из его глаз исчезла, сменившись любопытством.

— Пока не могу. Слово дал.

— А потом, значит, сможешь? Я правильно понимаю?

— Правильно.

— Так — так. А когда меня на допрос, как уличенного в связи с тобой, потащат, знаешь?

— Как только выйдешь от меня. Процедура стандартная. Сырой каземат, пытки, а потом…. Так как ты мне друг, то я закину за тебя словечко. Надеюсь, что ко мне прислушаются и заменят тебе виселицу — расстрелом.

— Смешно.

— Ты лучше скажи, каким ветром тебя ко мне занесло? Наверно недели три прошло, как мы с тобой виделись в последний раз.

— Погоди! — тут он стал шарить по карманам своего пальто, по очереди извлекая из них бутылку коньяка, лимон, три яблока и шоколадку и все это он всунул мне в руки. — Неси в гостиную. Я сейчас.

Выложив все это на стол, я пошел на кухню нарезать ветчины и сыра. Спустя несколько минут появился Пашутин с лимоном.

— Сыр, ветчина? Мне и невдомек было, что ты такой хозяйственный. Только не забудь, потом лимончик порезать.

Спустя десять минут мы сели за стол.

— По — прежнему не пьешь? — поинтересовался ротмистр, наливая себе коньяк.

— Нет.

— За наше с тобой здоровье! — и Пашутин залпом влил в себя сто грамм коньяка, после чего лизнул дольку лимона и положил ее обратно на блюдце. — Эх, хорошо!

С минуту мы разглядывали друг друга, потом он спросил: — Так и живешь один? Не скучно? Мамзельку какую‑нибудь взял бы на постой! И в хозяйстве поможет, и постель согреет. Или уже есть?

В ответ я пожал плечами и в свою очередь спросил его: — Ты то, как сам?

— Весело живу! Пришел нам сверху приказ: принять все необходимые меры для усиления работы разведки и контрразведки, при этом имея наглость обвинить нас в том, что австрийские и немецкие шпионы чувствуют себя в России, как дома! Затем спрашивают: что вам требуется для работы? Вот ты мне скажи, почему эта светлая мысль не пришла в голову нашему высокому начальству, когда война только начиналась? — его лицо на мгновение сморщилось, словно он надкусил лимон, потом махнул рукой. — Все! Хватит! О больном больше не слова! О чем я? А! Так вот, мое начальство в ответ пишет: нужны деньги и опытные люди. Ответ: с деньгами поможем, а с людьми сами разбирайтесь! Наши и решили! Набрать людей из полиции и армии, а затем организовать для них курсы! Чему можно обучить человека за три месяца, который к тому же относиться к подобного рода службе с определенной долей брезгливости? Ты мне скажи: как с такими субъектами дело иметь?

— Ты‑то здесь причем?

— Да притом! — Пашутин кисло усмехнулся. — Три недели тому назад меня срочно вызвало начальство и заявило, что хватит мне прохлаждаться. Заметь, это было сказано после подачи моего прошения по отправке на фронт. Мне говорят: ты у нас опытный сотрудник, поэтому займешься отбор кандидатов. Я тут же незамедлительно поинтересовался насчет судьбы своего прошения, а мне в ответ: выполняйте приказ! Как тебе это нравиться?

— Ты что теперь, преподаешь на курсах?

— Да. Отбираю кандидатов и преподаю на курсах! Ты бы видел это сборище идиотов! При этом я ничего удивительного не вижу! Армейцы сознательно подсовывают нам тех, от которых хотят избавиться! Они же нас ни в грош не ставят!

— Сочувствую. У меня где‑то жилетка была. Сейчас достану, одену, и ты в нее всласть поплачешься.

— Ха — ха — ха! Ты все такой же, парень! Холодный и рассудительный! Но при этом не обделен чувством юмора! Очень редкое качество! Гм! Собственно из‑за твоих качеств я и пришел.

— Никак на свои курсы решил пригласить?

— Думал. Теперь даже не знаю. А филеры сидят у тебя на хвосте опытные. Слушай, может это не слежка, а, наоборот, охрана?

— Им виднее.

— Точно! Попробовать узнать?

— Не надо.

— Как хочешь!

Пашутин налил вторую стопку, выпил, потом подцепил вилкой сразу пару кусочков ветчины, стал с аппетитом жевать.

— Слушай, Миша, а чему в вашей школе учат?

— В основном, работе с немецкими документами и картами, а также умению правильно вести допрос и умело сопоставлять полученные факты. Работе с населением, как с возможными агентами. Ну и всякому такому — прочему.

— А экзамены у вас есть какие‑нибудь?

— Как не быть. Но только для проформы. Вот раньше, у нас действительно была проверка, а сейчас,… так. Проверка политической благонадежности, денежного состояния и физического здоровья. Письменный экзамен. Умение стрелять. Чепуха, одним словом. Ты все это с закрытыми глазами пойдешь.

— Денежное состояние — это как понять?

— Чтобы не было карточных долгов, имущества в залоге. Да мало ли что! Ведь такого человека подкупить проще простого!

— Я подумаю.

— Ну, если решишь… свой вопрос — приходи. Буду ждать. Кстати, у меня есть хороший тост! Давай, Сергей, в виде исключения….

— Хорошо.

Я встал и достал из буфета графинчик и стопочку, затем поставил все это на стол. При виде графинчика Пашутин всем телом подался вперед.

— Это что?!

— Вишневая наливка.

— Хе! Я‑то думал…. Ладно, пей свой сладкий компот, а я выпью благородный французский напиток. Подняли! Так пусть удача всегда сопутствует нашим делам!

Мы чокнулись и выпили.

В газетах написали, что Николай II снова отправился в Могилев. Мне, честно говоря, уже мало верилось, что царь примет мои доводы. Правда, несмотря на это, за внешней политикой и за событиями на фронтах я все же продолжал следить. Так я прочитал в газетах, что перед поездкой в ставку царь принял французского посланника и пообещал помочь своему союзнику, оказавшемуся в трудном положении.

"Что ж, гражданин Романов, вы тут на хозяйство поставлены и вам решать, как дальше жить".

Именно поэтому телефонный звонок, раздавшийся спустя две недели, стал для меня в некоторой степени неожиданностью. К этому моменту я уже пришел к мнению, что туманные и невнятные предсказания старца для царской четы более приемлемы, чем мои. Они указывают на какую‑то неопределенную угрозу, о которой толком неизвестно: сбудется она или нет. Их можно было понять: так жить спокойнее, чем, рвя жилы, бороться за свою судьбу.

— Сережа, жду тебя завтра, — раздался в трубке голос Распутина. — Приезжай к девяти утра. Встречу.

— А есть смысл, Григорий Ефимович? Эти пустые разговоры ни к чему….

— Царь хочет тебя непременно видеть.

— Буду.

Нетрудно было догадаться, что это приглашение так или иначе связано с французами. Распутин встретил меня у входа во дворец, как это бывало и раньше. На нем была голубая шелковая рубашка, поддевка, высокие лаковые сапоги. Провел в кабинет российского самодержца. Царь стоял и смотрел в окно, но стоило нам зайти, как он сразу повернулся к нам.

— Здравствуйте, ваше императорское величество.

— Здравствуйте, Сергей Александрович. Вы, вероятно, догадываетесь, почему приглашены?