Воин тумана - Джин Вулф

Помнишь ли ты мое имя?

– Кихезипп.

– Утром, господин мой, он еще помнит события вчерашнего вечера, однако к полудню начинает их забывать, – пояснила Ио. – Он все записывает.

– Вот это очень хорошо!

– И все же, – сказал я, – перечитывая написанное, я порой удивляюсь, правда ли все это.

– Ясно, – как бы сам себе кивнул Кихезипп. – А сегодня ты уже что-нибудь записывал?

– Да, пока мы ждали аудиенции у регента.

– А не было ли у тебя искушения написать ложь? Я спрашиваю, не лгал ли ты, а всего лишь – не испытывал ли ты подобного искушения?

Я покачал головой.

– В таком случае вряд ли ты когда-либо лгал, делая записи в книге. Ложь – это, знаешь ли, дурная привычка вроде пьянства. Ты писал правду – такую, конечно, какой представлял ее себе, но ведь у каждого, так или иначе, своя правда, верно?

– Видимо, ты прав.

– Ты должен помнить: у каждого человека в жизни случается порой нечто столь необычное, что это способны скрыть лишь самые талантливые и изобретательные лжецы. Вот, например, великое сражение при Микале… ты уже слышал о нем? – Мы с Ио сказали, что нет. – Регент лишь сегодня получил известие о нашей победе, и благородный Пасикрат, узнав об этом от моего хозяина, сразу же зашел ко мне. – Старик помолчал, собираясь с мыслями. – Микале – местечко на азиатском побережье. Царь Леотихид обнаружил, что варвары сушат там свои суда. Ситуация складывалась благоприятная, и Леотихид приказал немедленно атаковать. Команды судов были усилены воинами из Суз[134]. Бой был жаркий, однако построившиеся цепью варвары так и не смогли противостоять нашим дисциплинированным и хорошо обученным фалангам, и их цепь была прорвана. Естественно, наши окружили противника, однако варварам и кое-кому из наших бывших союзников удалось добраться до городской стены и закрыть ворота. Впрочем, это означало их конец. Мы сожгли больше трех сотен персидских кораблей! – Он с удовлетворением потер руки. – Представляете? Команда всего ста небольших судов умудрилась сжечь три сотни кораблей, уничтожить целую армию! Кто этому поверит лет через сто? Великий царь, конечно, построит еще корабли и соберет новые армии, но уже не в этом году. И даже не в следующем.

– А пока у него каждый воин будет на счету, – сказал я.

– Вот-вот, – кивнул Кихезипп.

Когда старый врач ушел, уже почти стемнело. Я велел рабам приготовить ужин, и за трапезой к нам присоединилась та странная женщина в пурпурном плаще.

– Ты не возражаешь, если я тоже с вами поем? Невозможно удержаться, чувствуя такие запахи! Мы ведь теперь соседи – ты знаешь?

– Нет, – сказал я. – Понятия не имею.

– Я сейчас живу в одной палатке с красавчиком Пасикратом. Только он куда-то ушел, а мне его рабы подчиняться не желают.

Еды было маловато даже для нас с Ио и Басием, так что я сходил к палатке Пасикрата, где его рабы готовили себе ужин, и сумел отловить двоих (один, правда, удрал), которым велел сперва накормить нас, а уж потом заботиться о себе, да пообещал, что в следующий раз суну их мордой в костер, если они не будут слушаться женщины, которая живет в одной палатке с их хозяином.

Когда я вернулся, женщина в пурпурном плаще сказала:

– Ну вот, все вышло по-моему – каша из ячменя да бобы! После такой еды и бычья кровь покажется вкусной. Впрочем, нет лучше пищи для мертвых, чем бобы!

Я спросил, не собирается ли она умирать.

– Нет пока, однако все мы движемся в этом направлении. Разве ты не слышал, что сперва мы идем в Спарту, чтобы высокорожденный Павсаний смог наконец разделить ложе со своей женой, а потом отправимся на берега Ахерона[135], где он хочет посоветоваться с духами мертвых. Интересный поход, ничего не скажешь.

– Так мы идем в гости к мертвым? – спросила Ио.

Странная женщина кивнула, и я подумал вдруг, что ведь еще совсем недавно считал ее совершенно непривлекательной, однако теперь, в свете костра, лицо ее казалось мне просто прелестным.

– По крайней мере, мы с регентом хотели бы заглянуть к ним. Вы бы видели, как он обрадовался, когда ему сообщили обо мне! И сразу послал за мной. По-моему, он вполне мог попросить меня прямо здесь вызвать из Царства мертвых кое-кого из духов.

– А до этого Ахерона далеко? – снова спросила Ио.

– Разумеется, нет. Всего лишь по ту сторону могилы.

Я сказал ей, чтобы она не шутила так с девочкой.

– Ах так, – поправилась она, – вы имеете в виду длинную дорогу?

Впрочем, и она не очень длинна. Два-три дня пути до Спарты, и немногим дольше – оттуда до Ахерона, особенно если в заливе нам удастся сесть на корабль. Между прочим, нет ли у тебя расчески?

Весьма неохотно Ио протянула ей маленький костяной гребень. Женщина стала расчесывать свои черные спутанные волосы, которые, казалось, никогда в жизни не знали расчески.

– Я их отращиваю, – сообщила она. – Все спартанцы носят длинные волосы, вы заметили? И непременно причесывают их перед битвой. Да, кстати, видели?

Никаких отравленных шпилек!

Рабы Пасикрата принесли нам еще миску бобов, немного вяленой рыбы, ковригу ячменного хлеба и миску с вином. Я велел Ио посмотреть, поел ли Басий. Она сбегала к нему и вернулась с сообщением, что он хочет пить. Я дал ей чашу вина с водой и половину хлеба.

– Ты бы лучше сам поел, – заметила женщина. – Иначе никогда не поправишься.

– Поем, – пообещал я. – Но сперва позволь задать тебе один вопрос. Дело в том, что ты говоришь на чужом мне языке, и порой мне кажется, что я недостаточно хорошо понимаю его.

– Это естественно.

– В таком случае скажи, почему все называют тебя Эвриклом? Это ведь мужское имя.

– Ну… это очень личный вопрос, – засмущалась она.

– Ты мне на него ответишь?

– Если и ты позволишь мне задать тебе один вопрос.

– Да, конечно.

– Потому что никто не догадывается о моей истинной природе. Все считают меня мужчиной. И ты тоже так считал, но теперь уже забыл об этом.

– А что, если я раскрою твою тайну?

– Если хочешь, можешь говорить о ней совершенно открыто, – улыбнулась она.

Тут как раз вернулась Ио и принесла назад чашу, наполовину пустую.

– А хлеба он не хочет совсем, – сказала она. – Я поговорила с его рабами и отдала хлеб им. Они сказали, что и из их рук он тоже есть отказывался, но все же выпил немного бульона.

Женщина по имени Эврикл вздрогнула.

– Раз ты не возражаешь и даже хочешь, чтобы тайна твоя была раскрыта, то как же теперь называть тебя? – спросил я. – А почему бы не Дракайной, как предложил однажды ты сам? Дракайна из Милета. А ты, между прочим, уже слышала о последнем сражении? И о том, как поступили жители Милета?