Бонташ - Генрих Ланда

Он очень мало похож на того мальчика, фото в коридоре КПИ – кандидат в мастера спорта по шахматам, студент теплофака. Производит приятное впечатление, воспитан, общителен. Они тоже живут в Пасоскуро, он с женой, сыном и матерью жены. Тоже прошли интервью. Он звонит отсюда родителям, сказал, что расскажет о том, что видел меня.

На обратном пути чёрный песок Ладисполя постепенно отступает назад. Почему меня всё-таки так взволновала эта встреча? Нет-нет, это уже совсем другое, не то что прежде. Это воспоминание о молодости, о прошлых чувствах. Но не это главное. Главное в том длящемся всю жизнь споре, который до сих пор для меня не находил разрешения. И вот теперь всё становится на свои места. Да, у нас действительно разные правды, и мы разные люди, если она могла не поехать со своим единственным сыном, подставить его первого под эту неизвестность. Судьба мудро распорядилась, разлучив нас, мы оба были правы в своих инстинктивных поступках, хотя каждый истолковывал их по-другому. "…Я слишком высоко ставил сети, она летала гораздо ниже…" Закроем эту страницу жизни навсегда.

(((Из статьи Виталия Коротича: "…Говорят, португальские мореплаватели в эпоху великих географических открытий брали на свои корабли несколько каторжников. Причаливая к незнакомому берегу, они выпускали вначале каторжника, не придумав лучшего способа проверить, людоеды местные жители или нет. Некоторые эмигрантские семьи отправляли своих представителей за океан с такой же или похожей миссией: съедят – не съедят? А затем уже – поочерёдно и постепенно – переправлялся весь род…")))

После этого я несколько раз встречал Илью в Пасоскуро. Он беспечен и словоохотлив. Закончил аспирантуру и защитился в Ленинграде. Почему не остался там работать? Ну, там такие люди… До отъезда работал в Киеве, в Институте Теплотехники Академии Наук (хорошо постарался папа Боря, теперь завотделом в большом проектном институте). Там, оказывается, тоже есть негодяи, но он не давал им спуску… Один раз при встрече он был удручён: сыну было плохо, у него больная печень. В другой раз он деликатно, стараясь меня не травмировать, сказал, что они получили разрешение на визу. Ещё как-то передал привет от Виты, он звонил домой. "Ну, как они там, в Киеве?" – "Ах, что вам сказать? Слёзы…" Я не стал уточнять, что это значит. Он беззаботно гонял по Пасоскуро на добытом где-то маленьком велосипедике, обыгрывал в шахматы местных любителей. Вызов и "гарант" в США ему организовал один приезжавший к ним в институт специалист. Теперь Илья едет в Сент-Луис, там он собирается у этого человека "отработать годика два-три, а потом…" – он мечтательно прищуривается. Кого он мне так напоминает? Конечно же, Гера Бильжо! Такой же ко всему талантливый, немножко балованый, навсегда остающийся ребёнком и обречённый разбиваться об острые камни реальной жизни. Не может быть, чтобы она этого не видела.

Он обещал дать мне адрес в Сент-Луисе, но вскоре исчез, как постепенно исчезали другие счастливцы, не оставив следа.

А для нас тот памятный день тоже стал поворотным. Зайдя далеко на юг, Женя нашёл работу на овощной ферме. Стало полегче и повеселее. Хозяин кроме денег давал овощи и фрукты, иногда даже подвозил Женю на машине с этим грузом домой. Ему так понравилась Женина работа, что он попросил привести ещё русских, что было сделано. И наконец – прибыло разрешение на визу! После этого жизнь стала прекрасна, мы увидели, что вокруг нас – Италия.

…Я сижу на ступенях знаменитой лестницы над площадью Испании. Мягкое вечернее солнце уже близко к раскинувшимся крышам прекрасного города. На тёплых ступенях сидят, лежат, рисуют, играют на гитарах, едят и обнимаются сотни молодых людей со всего мира. Позади – розовая от закатного света церковь на фоне бледноголубого неба. Спокойствие и раскованность на лицах. Наверное, так индусы встречают рассвет перед храмами на берегу Ганга. Как жалко было бы умереть, не побывав здесь!

Мы до того расхрабрились, что на последние средства, уже зная дату отъезда, рискнули съездить в турпоездку – Флоренция, Венеция, Сан-Марино. В галлерее Уфицци Лизочка долго рассматривала своими серыми, как у Оли, внимательными глазами картину Ботичелли со знакомым ей сюжетом и наконец сказала: "Да, Парис правильно дал яблоко, Афродита самая красивая". А на площади Сан-Марко, под тучами голубей, в говоре разноязыкой праздничной толпы, при звуках музыки и блеске солнца на волнах канала – я спросил Олю: "Ну, как?" – "Конечно, – сказала она, – это очень здорово, но мы здесь оказались с опозданием лет на двадцать. Мы уже слишком старые, наше время ушло".

И вот – снова аэропорт Леонардо да Винчи, и мы тратим в киосках последние уже ненужные лиры, и за стеклянной стеной виден горбатый нос огромного Боинга, который перебросит нас через пол-земного шара, и над серединой Атлантического океана маленькая Сонечка скажет: "Мне уже надоело, я хочу выйти из этого троллейбуса…"

Америка. Сан-Франциско, город изумительной красоты и обаяния. Яркое солнце, прохладный ветерок с океана. Приветливые лица, улыбки: "Добро пожаловать в США!" Непрерывная занятость первых дней, врастание в здешнюю сложнейшую бюрократическую систему, налаживание всех тех многочисленных нитей, которые мы с хрустом рвали на покинутой родине. И после первоначальной эйфории медленно вырисовывается истина: работы нет.

Гарант в Сан-Франциско нам устроили Сеня и Фаина, попавшие сюда при помощи бывшего Сениного сотрудника. Нам не оставалось ничего другого, так как моя нью-йоркская тётушка, по официальному извещению Хиаса, для гаранта не имела достаточного дохода. Мы знали, что Сан-Франциско не промышленный город, но надеялись, что какая-нибудь работа найдётся.

Но в Америке нет "какой-нибудь" работы. Это страна профессионалов. Станкостроения нет вообще во всей Калифорнии. Инженеры-механики в Сан-Франциско фактически не нужны. Среди газетных объявлений изредка мелькнёт "инженер-механик по отоплению и вентиляции", "по системам охраны среды", при этом требуется стаж работы в данной области и свободное знание каких-то абсолютно неизвестных компьютерных языков и программ. И даже чтобы копать землю, нужно иметь кучу дипломов и свидетельств. А о профессии мусорщика даже нечего мечтать.

Снятое жильё съедает все выдаваемые Хиасом деньги, основные наши вещи в Нью-Йорке. Каждый тюбик зубной пасты, рулон туалетной бумаги – проблема. Хиас помогает четыре месяца, потом, если нет работы, нужно подавать заявление на государственное пособие неимущим – ничтожную сумму плюс талоны на покупку еды…

Ни помощи, ни толкового совета ждать неоткуда. Сеня и Фаина здесь тоже недавно и тоже без работы, случайные люди отделываются общими фразами, а мой возраст вообще вызывает сочувственные улыбки – люди старше пятидесяти здесь уже не в счёт. То же дают понять в агентствах по трудоустройству.

Пытаюсь учиться работе на персональных компьютерах, что здесь необходимо, освоить компьютерное проектирование. Но бесплатные курсы – пустое занятие, а на платные нет денег, не говоря уже о том, что для меня уже и нет времени. У Жени и Иры дела не лучше, не видно никакой перспективы. Но ведь ответственность на мне, ведь это, фактически, по моему решению мы оказались здесь! Такое чувство, словно ты плаваешь в роскошном бассейне, вокруг в шезлонгах и за столиками праздничная публика, но выхода из бассейна нет, мраморные стенки гладки, до верхней кромки не достать, а сквозь хрустально прозрачную голубую воду видны на дне скорюченные тела тех, кто так и не дотянулся…

И тут я срываюсь. Опять, как в самые тяжёлые периоды моей жизни, бредовое кружение одних и тех же отчаянных мыслей, опять бессонные ночи в поту, опущенный вид и панический страх перед будущим. Моё состояние действует на остальных, которым и без того тяжело, что меня совсем приводит в отчаяние. Успокоительные медикаменты не оплачиваются медицинской страховкой и стоят по нашим масштабам бешеные деньги, я совсем разорю семью и погублю всех. Вывод один – мне надо исчезнуть. В бесплатной школе, где учатся эмигранты, есть великолепная наружная лестница на четыре высоких этажа, сверху видны бетонные плиты двора, результат гарантирован. Но это бросит пятно на всю семью, я не имею на это права. Надо одному уехать в Израиль, им здесь без обузы станет лучше, а мне там самому будет всё равно. Осторожно говорю об этом Жене, но он меня с насмешкой грубо обрывает…

В ценре города устраивается "Ярмарка рабочего спроса и предложения". Мы с Женей выряжаемся в главные костюмы с галстуками и, заготовив нужные бумаги, едем туда. Огромные залы, множество стендов и столов различных компаний, множество энергичных людей, знающих, что делать и как делать. На нас, не имеющих, куда приткнуться, не видящих ничего для себя подходящего, никто не обращает внимания.. Послонявшись, выходим на улицу, главную улицу города, сверкающую стеклом и мрамором небоскрёбов, разноцветными рекламами, витринами, машинами, с потоком туристов, вышедших на обеденный перерыв служащих, с валяющимися под стенами бездомными.