Ювелир. Тень Серафима - Наталья Корнева

С этими словами Серафим скользнул в приоткрытую дверцу и, не дожидаясь ответа, исчез в прозрачном предрассветном сумраке.

***

Небо Ледума, в этот час похожее на черное лакированное дерево, треснуло с восточного края, и в образовавшиеся разломы густо потекло утро. Золотистое сияние постепенно разливалось по улицам, освещая неохотно просыпающийся город. Мрачная, ненастная ночь распустилась удивительно светлым цветком рассвета.

Ювелир задумчиво разглядывал возвышающееся неподалеку от него строение - заброшенную ветряную мельницу для помола зерна.

В последние годы, в связи с внедрением и широким развитием пищевых лабораторий, необходимость в подобных сооружениях понемногу отпадала. Из-за нестабильности и непредсказуемости погоды, климат на территории Ледума и других крупных городов непрерывно ухудшался и, в конце концов, стал совершенно непригоден для традиционного земледелия. Агрессивные ветры, дожди и засухи раз за разом губили на корню урожаи, и без того скудные от нещадной эксплуатации земель. Смертность среди голодающих жителей увеличивалась, обрекая город на неизбежное вымирание и запустение. Наконец, проблема стала так остро, что решать её пришлось незамедлительно, собрав под одну крышу ученых, магов и крупных землевладельцев, прежде обеспечивающих продуктами не только Ледум, но и его окрестности, а ныне терпящих небывалые убытки. Итогом стало строительство сети крытых и подземных лабораторий, в которых установки минералов днем и ночью поддерживали нужную температуру, влажность и освещенность. Чтобы закрыть вопрос с почвой, удобрениями и драгоценной влагой, было разработано универсальное питательное вещество, функционирование которого также зависело от энергии камней. Такая система оказалась невероятно эффективна, давая максимальный результат при минимуме затрат, и острый, стратегически важный вопрос продовольствия был разрешен. Пищевые лаборатории работали бесперебойно, обеспечивая город несколькими урожаями в год, а персонал - двенадцатичасовым рабочим днем в две смены и поистине щедрой возможностью не умереть с голода.

Правда, злые языки болтали, что искусственные, выращенные под излучениями камней продукты вредны для здоровья и не так вкусны, как те, что прежде вбирали в себя силу земли, солнца, воды и воздуха. Но иных путей всё равно не было, и недовольные были объявлены цеплявшимися за прошлое ретроградами.

В Ледуме, на знаменах которого были начертаны яркие идеи прогресса, это было страшным обвинением.

Однако, традиционное сельское хозяйство всё же было сохранено, но в значительно сокращенном объеме, и позволить себе его дорогостоящую продукцию могли только знатные и состоятельные господа.

Мельница была построена на совесть и имела традиционную, довольно-таки устаревшую конструкцию: невысокая башенка без окон с ровной конической крышей. Удлиненные четырехугольные крылья давно уже не поворачивались навстречу ветру. На изготовленный из дерева каркас был натянут холст, кое-где прогнивший от времени, непогоды и влаги. У самого входа росло раскидистое сливовое дерево, по всей видимости, посаженное здесь во времена, когда старая мельница еще работала. Кора ствола потрескалась от прошедших лет.

Себастьян задержался на минуту, залюбовавшись столь примечательным пейзажем, который нечасто теперь встретишь в городах. Цветы сливы, первые цветы, появляющиеся после зимы, густо усыпали морщинистые ветви нежными бело-розовыми звездочками. Воздух был напоен тонким, едва уловимым ароматом этого удивительного растения, такого хрупкого - и одновременно стойкого к самым сильным морозам. Слива цвела уже несколько недель, и пора её цветения проходила: значительная часть лепестков успела осыпаться на землю, украсив её цветастой накидкой. Ступени, ведущие к двери, также были сплошь покрыты яркими и чистыми лепестками, не примятыми ничьими шагами. Однако на ветках всё еще можно было увидеть все стадии развития жизни: тугие завязи, сомкнутые цветки, трогательные полураскрытые бутоны, бутоны полного цветения и, наконец, увядающие цветы, которые готовились к своему первому и одновременно последнему полету. Все стадии жизни были представлены здесь, давая представление о её быстротечности. Но это был не конец - совсем скоро на месте цветов, напоминая людям о надежде, появятся крохотные зеленые плоды. Смерть лишь запускала новый цикл жизни.

На верхних ветвях дерева таились маленькие птицы, радостным щебетанием приветствовавшие день. Голоса их тревожили и волновали ювелира, напоминая о чем-то волшебном, несбыточном, крылья будто были вышиты разноцветными шелковыми нитями. Дерево с птицами представлялось солнечным пятном на черно-сером фоне города. В последний раз вдохнув благоухающий воздух, Себастьян поднялся по ступеням и осторожно толкнул входную дверь. Мельница казалась необитаемой. Ювелир был полон светлых переживаний и не ощущал никакого дурного предчувствия. Слух, превосходящий человеческий, уверенно говорил ему, что в мельнице нет ни единой живой души.

Внутри царил прохладный сумрак и тишина. Глаза сильфа быстро перестроились и оглядели совершенно пустую комнату, в которой прежде, должно быть, хранили мешки с мукой, а может, использовали её для каких-то иных хозяйственных нужд. Нет, в этой мельнице не было ровным счетом ничего подозрительного. Должно быть, он ошибся, приняв её за таинственную девятую башню, о которой говорил дракон. Надежда ювелира стремительно таяла, уступив место скептицизму. Что может он взять и что оставить, если здесь ничего нет? Впрочем, помимо этой комнаты в мельнице имелось помещение под крышей, которое тоже не мешает проверить, - хотя бы для очистки совести. Наверх вела узкая винтовая лестница. Ступив на неё, Себастьян быстро оказался на втором этаже и без всякой задней мысли спокойно открыл дверь.

Внутри его ждали.

Не успел ювелир опомниться от крайнего изумления, как было поздно.

Никогда прежде не ощущал он подобной беспомощности. Себастьян совершенно отчетливо отделил момент, когда утратил контроль и перестал принадлежать себе. Произошло это в тот самый миг, как рука его распахнула дверь, - в один-единственный миг. Это было похоже на ментальное соитие, произошедшее быстро, грубо и против его воли.

Себастьян не знал, сколько времени прошло с момента ментального удара до минуты, когда он начал вновь осознавать себя. Первое, что увидел ювелир, была поверхность темного пола. На этой самой поверхности, холодной и твердой, он и лежал ничком, а из приоткрытого уголка губ стекала горькая, больная слюна.

Несмотря на всю остроту ситуации, профессиональная сущность ювелира взяла верх, и он мысленно пустился в детальный анализ происшествия. Оценив своё состояние и легкость, с которой оно наступило, Себастьян пришел к выводу, что такое мощное, быстрое и прямое воздействие могли осуществить только алмазы. Эти камни славились своим влиянием на психику, а потому Себастьян возрадовался мастерству и опыту мага, выдержавшего тончайшую грань между абсолютным оглушением рассудка и его необратимым повреждением. Еще чуть-чуть сильнее, и ювелир так бы и остался лежать на полу жизнерадостным слюнявым идиотом.