Золото Удерея - Владимир Прасолов

Глотов, которого вынесли братья Тереха и Архип, оказался тщедушным мужичком, безвольно болтавшаяся голова которого, с редкой бородкой и лысым затылком, свидетельствовала о том, что оклемается он не скоро.

«Вот паршивцы, сколь же пойла их надо было ему выжрать, чтоб на тринадцать рублей задолжать?! Ворюги, мать их растуды!» — подумал Пахтин и скомандовал:

— Кладите его в телегу!

Эту процедуру уже увидели Белоцветов и Спиринский.

— Да, Яков, хорошего ты мастера рудного нанял. Главное, молчаливый, а ты говорил, что с норовом мужик!

— Погодь, Андрей Александрович, проспится, сам увидишь, — не приняв иронии, ответил Спиринский.

— Пьяный проспится — дурак никогда! Не по нраву мне мастер, который лысой башкой в кабаке ступени считает.

— Ну нету другого, сколь уже ищем. Отоспится, дело-то он свое знает, я ж справки наводил, документ у него есть…

— Ладно, Яков, на вас ответственность за него, имейте это в виду! — сухо ответил Белоцветов.

Спиринский кивнул в знак согласия и подумал: «Жаль, нельзя было зазнобу поручика с собой взять! Совсем бы другой коленкор был!»

Белоцветов и правда был не в себе. Дело надо было делать, в том нет сомнений, но оставил в Рыбном селе Пелагею — и тоска точить стала. Оттого и настроение паршивое, дорога тряская да пыльная, а тут еще этот плюгавый пьяница…

— Придется задержаться, позвольте вам предложить: тут довольно приличное заведение есть…

— Ладно, Яков, не серчай, давай по-дружески, поехали перекусим, коль есть где..

— Здесь рядом… — воспрянул духом Спиринский. — Степан, ты уж займись энтим, а мы пока отобедаем.

— Хорошо, можете не спешить, тут надолго, кабы ночевать не пришлось. Совсем без памяти мужик. Видать, с травкой дурманной поили, суки, знамо дело.

— Хорошо, посмотри за ним, нам без него не обойтись, сам понимаешь.

Пахтин уехал с ними. Степан с работниками спустились к реке ставить шатер да костер разводить, не с руки ангарцам в чужих домах по лавкам спать. Глотов спал в телеге на сене, заботливо укрытый лошадиной попоной. Василек, подремав в телеге, умылся в реке и подошел к отцу:

— Бать, можно я в деревню сгоняю, дружка своего Серегу навещу, он за конями присматриват здесь дяди Вани Косых.

— Погодь, сгоняешь, только сначала брюхо набей, сейчас мужики приготовят.

Вскоре от медного котла уже потянуло мясным духом. Плотно поев, устроились кто где поспать. Кто знает, когда еще придется вот так спокойно, без надоедливой мошки уснуть. В тайге гнус ветра не боится, а здесь на берегу его нет вовсе, не долетает из болотных марей, не может преодолеть свежак речной. Степан тоже прилег на место сына в телегу, да не спалось, думы одолевали. Как оно все будет, как он с Косых встретится, как в глаза Иван ему смотреть будет, что скажет. Все от того зависит, все. Но одного не будет точно. Люди, что с ним идут, те, кого вести он по тайге будет, не пострадают ни один. В том он сам себе и Богу ручательство дал. А с Косых он разберется. По-ангарски разберется…

— Бать, а бать, проснись! — тормошил отца Василий.

— Ух ты, нетто уснул, — открыл глаза Степан.

Уже смеркалось, работники встали давно и не шумно хозяйничали, кто варил, кто шатер ставил, каждый свое дело знал.

— Чего не будили? — спросил он парней.

— А чё тебя будить-то, вон, энтот храпит беспробудно, все одно сидеть здесь сотник приказал, вот и решили тебя не трогать.

— Бать, я тебя чё поднял-то. Дядя Ваня Косых здесь, за лошадьми приехал, узнал у меня про тебя, придти просит, говорит, разговор важный.

Сон как рукой сняло.

— Где он?

— Там, на выгонах.

— Дай коня.

— Я с тобой, бать…

— Нет, здеся будь.

Василь привел коня. Степан, умывшись тем временем, вскочил на него:

— Будь здесь, ежели меня начальство спросит, скажи, скоро буду, родственников навестить поехал.

Степан пустил коня шагом, нужно было подумать. Чего ждать от этой встречи? Как поведет себя Косых? «Если все так, как Никифоров сказал, будут дружеские объятия и сговор, как и куда вывести он должен экспедицию. Как свершить задуманное и глаза лишние отвести, кончить пришлых и вне подозрения остаться. Как следы такого злодейства замести. Косых же не знает о том, что Никифоров все рассказал. Значит, он должен убедить меня, что все, все до мелочей продумано. Коль так, опасаться сейчас вроде как нечего», — размышлял Матанин. Одного боялся, хватит ли у него выдержки вот так, спокойно провести эту встречу, зная, что человек этот уже решил для себя его участь. Решил жестко и беспощадно. Степан вспомнил, как легко когда-то Косых застрелил артельщика, просто взял и выстрелил. Тогда для всех это была первая кровь, это уж потом пошло-поехало… Так же легко он выстрелит и в него, когда посчитает нужным. Надо настороже быть. Проще было бы Степану прямо сейчас в лоб ему жаканом закатать! Но нет, прав Авдеич, тут прямая дорога на каторгу, а то и в петлю. Придется выждать, придется дураком прикинуться и ждать!..

Так, в раздумьях, он проехал всю деревню, изредка кивая в знак приветствия знакомцам. Вот и пойма, здесь, в ельнике, паслись сменные кони, что в обозах на северную тайгу ходили. Здесь и должен был ждать его Косых, в шалаше под тремя огромными елями. Здесь он его и ждал. У небольшого костра, на котором исходил паром закопченный дочерна чайник, сидели двое. Не узнать Косых было нельзя, его черная повязка перечеркивала лицо. Второй, крупный мужик с окладистой бородой, был Матанину незнаком. Степану показалось, что они о чем-то спорят. Когда он приблизился, Косых встал и, широко улыбаясь, пошел навстречу. Он принял коня, взяв его за узду, придерживая.

— Ну, здорово, Степан!

— И тебе здоровья. Чего звал? — сдержанно поздоровался и спросил Матанин, сойдя с коня.

— Ты чего такой хмурой?

— А чему радоваться? Ого, кто это тебя так? — близко увидев Косых, не без участия спросил Степан.

— А, это? — тронул пальцами рассеченную бровь Косых. — Так, на сук напоролся…

— Да, везет тебе на сук… — усмехнулся Степан.

— Ты чё?!

— Сам же сказал — на сук напоролся, — расхохотался Матанин.

Этот смех успокоил Косых.

— Во, теперь узнаю Матану. Проходи, присаживайся, потолкуем про дела наши..

Степан вопросительно глянул на незнакомца.

— Не боись, это свой человек, Фрол.

— Фрол, не с Тесеевой реки?

— Оттуда, — ответил Фрол, с интересом взглянув на Степана.

— Слыхал я о тебе.

— Чего слыхал-то?

— Лодка, говорят, у тебя хорошая.

— Верно говорят.

— А еще говорят, ты медведя кулаком зашиб.

— Вот то брешут. Не кулаком, а колотом…