Мила Рудик и Магический Синод - Алека Вольских

— А как же нетопырья атака? — спросила она вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. — Они не могут повесить ее на меня — проверка чароита ее не показала. И с помощью морионов Некропулоса нетопырью атаку никто не производил. Они собираются это просто проигнорировать?

— А ты разве не слышала, что говорила Злата? — спросила Платина, уставившись на Милу.

— М-м… — промычала Мила, — кажется, я задумалась и прослушала.

Платина посмотрела на Милу из-под бровей.

— Злата заявила, что, по-видимому, никакой нетопырьей атаки не было.

— Как это? — опешила Мила.

— Она сказала, что в процессе дела был упущен тот факт, что тотемом Некропулоса была летучая мышь, а некроманты, наряду с некоторыми другими магами, имеют особую связь со своим тотемом. Обладая этой связью, они могут призывать своих тотемных животных силой мысли, магический проводник в данном случае не используется. Она предположила, что Некропулос машинально призвал нетопырей, когда ты напала на него, а Гурий пострадал от них случайно.

— И никто до сих пор не вспомнил об этой способности некромантов? — недоверчиво прищурила глаза Мила.

Платина пожала плечами.

— Некроманты встречаются редко, потому что некромантия запрещена законами Триумвирата. Из-за этого знания о некромантах не лежат на поверхности. А что касается Некропулоса… Он был одним из Девяти Ключников — все, что с ними связано, всегда было засекречено. Не удивительно, что мы… да и все остальные… выпустили из виду, что тотемом Некропулоса была летучая мышь. Я даже не представляю, как Злате удалось добыть эти сведения о нем.

— То есть, — подозрительно посмотрела на Платину Мила, — ты ей веришь?

Платина нахмурилась.

— Дело не в этом, а в том, что такая вероятность существует, и сбрасывать со счетов ее не будут.

— Не будут? — не поняла Мила.

— Судьи, — смутившись, пояснила Платина.

Мила выдохнула и медленно откинулась на спинку стула. Она посмотрела на Вирта. Тот молчал и даже как будто совершенно не прислушивался к их разговору.

— Кстати, Мила, ты не знаешь, какой тотем у профессора Безродного? Случайно, не волк? — вдруг спросил Вирт, словно почувствовав ее взгляд.

Мила невольно округлила глаза, удивленная не столько его вопросом, сколько тем, что он к ней обратился — ведь с того момента, как чароит Гурия прошел проверку Попятного Круга, Вирт ни разу даже не глянул в ее сторону.

— Я не знаю его тотем, — ответила она. — Извини.

— Ничего, — не выходя из задумчивости, отозвался Вирт. — Я выясню.

— Зачем? — недоумевая, спросила она.

— Потом, — коротко ответил Вирт, видимо, имея в виду что объяснит ей все позже.

По прошествии часа они поднялись на этаж выше и заняли свои места в Светозариуме.

Один за другим возвращались в зал и все, кто из любопытства или по иным причинам пришел узнать, каким же будет вердикт в этом деле. К окончанию перерыва движение в зале почти замерло: Защита, Обвинение, секретарь суда, публика — все ждали развязки.

— Всем встать! — заголосил вдруг Жавель, подскакивая с места. — Судьи в зале!

Повернув голову, Мила увидела, как открылась маленькая дверца в дальнем углу зала, и в Светозариум друг за другом вошли Владыки Триумвирата.

Она все поняла, стоило только ее взгляду остановиться на лице Велемира. Мила зажмурила глаза и с трудом выдохнула. Бесполезно заламывать руки — она не в силах изменить то, что с самого начала от нее не зависело. Но почему тогда ей так страшно?!

Судьи заняли свои места за судейским столом. Мстислав держал в руках свиток. Все, кто находился в Светозариуме, притихли.

— Обвиняемая, будьте добры, встаньте, — произнес он.

Мила поднялась с места, не чувствуя собственных ног.

Тут же поднялся и Вирт, хотя по-прежнему даже не взглянул на нее. По-видимому, подбадривать ее он не собирался. Казалось, Вирта подменили.

Бросив быстрый взгляд через плечо, Мила сразу же выхватила из толпы лица Акулины, Ромки и Белки. Все трое заметно нервничали. Акулина была белее мела, Белка отчаянно кусала губы, кажется, даже не осознавая этого, Ромка выглядел мрачным. Он вдруг посмотрел на Милу. Какое-то время он не отводил от нее пристального взгляда, словно что-то пытался сказать. Но Мила так и не смогла понять, о чем говорил взгляд ее друга, — голос Мстислава заставил ее вернуться к реальности.

— Магический Синод, — холодно произнес главный судья, — вынес свой вердикт по делу об убийстве Мантика Некропулоса и нападении на Гурия Безродного.

Он неторопливо развернул свиток пергамента. Мила сжала кисти рук в кулаки, так что ногти больно впились в ладони. Она уже знала…

— Обвиняемая в вышеозначенных преступлениях Мила Рудик решением Магического Синода — два голоса против одного — объявляется… — Мстислав сделал паузу и посмотрел на Милу темными глубоко посаженными глазами; его голос в мертвой тишине Светозариума прозвучал, как гром: — виновной!

Зал тут же наполнился шумом и говором, в котором можно было различить и одобрение, и возмущение, и праздное любопытство. Но Мила ничего не слышала — она стояла на месте словно оглушенная. До последнего момента, даже после того, как она все прочла на лице Велемира, Мила надеялась, что с ней этого случиться просто не может. Ее не могут обвинить в том, чего она не делала! Добролюб не должен ошибиться — она ведь видела, что он не такой, как Мстислав!

Но он ошибся. Наверное, потому что увидел в ней девушку, которая была способна убить человека, чтобы отомстить за того, кто был ей дорог.

Что с ней теперь будет?

Что теперь будет?

— Признанная виновной, — вновь раздался голос Мстислава, — в убийстве и нападении с целью причинения телесного ущерба, Мила Рудик приговаривается к суду ордалий, как совершившая особо тяжкое преступление против жизни, и лишению свободы сроком на десять лет.

Мила едва дышала.

— Приговор Магического Синода оглашен и должен быть приведен в исполнение в течение суток, — с металлическими нотками в голосе закончил главный судья.

Рядом с Милой тотчас оказались двое охранников Менгира. Они обступили ее с обеих сторон, и Мила поняла, что она под конвоем. Растерянно обернувшись, она нашла взглядом Вирта. Тот уже надел пальто и взял в руки портфель. Скользнув взглядом по ее лицу, Вирт улыбнулся одними губами.

— Нет причин для волнения. Я обязательно все улажу. Положись на меня.

С этими словами Вирт развернулся и пошел к выходу из Светозариума. Мила смотрела ему вслед широко распахнутыми глазами и не могла заставить себя даже моргнуть, потому что теперь — именно в этот момент — она испытала настоящий страх. То, что она ощущала до сих пор, было лишь слабой тенью этого страха.

Ей хватило проницательности, чтобы распознать в улыбке Вирта фальшь. Его слова были только словами, призванными внушить ей ложное спокойствие. В черных глазах Защитника она впервые не увидела теплых угольков. Взгляд был холодный и отстраненный — чужой. Мила сразу же все поняла…

Он обманывал ее. Каждое слово, произнесенное им только что, — обман.

«Я буду бороться за тебя до конца. Я твой Защитник, и сделаю все, чтобы тебя защитить».

Всего лишь слова…

Наверное, сегодня Вирт понял, что теперь он ничего не может для нее сделать. И ни во взгляде, ни в голосе не смог этого скрыть.

Из груди Милы вырвался напряженный выдох, полный отчаяния. Она опустила голову и последовала за своими конвоирами, не отрывая взгляда от пола.

Ей не на кого было рассчитывать.

Глава 18

Суд ордалий

Утро следующего дня Мила встретила в уже знакомой комнате. Именно в этом месте она провела взаперти три дня, после того, что случилось в доме Гурия семь с половиной месяцев назад. Здесь ничего не изменилось: видавший виды матрас, одинокое окно, столик для еды и даже… дождь за окном. Впрочем, в отличие от затяжных прошлогодних ливней, этот весенний дождь был кратковременным и несильным.

За прошедшую ночь Мила не сомкнула глаз. Потрясение было так велико, что она не могла думать ни о сне, ни о еде. Сейчас она не смогла бы даже разговаривать. Вытесняя друг друга, ее рвали на части два страха: перед судом ордалии и тем, что будет с ней после. Сейчас Мила вся целиком состояла из одного только страха.

Она не чувствовала обиды на Вирта за то, что он бросил ее. Не испытывала ненависти к Мстиславу, который с самого начала добивался ее осуждения. Не задавалась вопросом, почему Добролюб так легко поверил в версию, выстроенную Златой. Все, что чувствовала сейчас Мила, был страх. Страх, страх, страх — и ничего, кроме страха. Как будто ее снова терзали кристаллом Фобоса.

Вчера ей сообщили, что суд ордалий состоится ровно в полдень. Ожидание этого часа казалось ей мучительным. Она хотела, чтобы все уже поскорее закончилось, и одновременно мечтала о том, чтобы время остановилось и урочный час никогда не наступил.