Алмазы Селона - Ирина Скидневская

Мальчики слушали молча, задрав головы к небу, и все равно отчаянно завидовали свободе, которой обладали небесные странники, вступившие в поединок с природой и полагающиеся только на силу своих широких крыльев.

— Почему они кричат? — спрашивал Питер.

— Сообщают о себе.

— Нам?

— Наверное.

— Они зовут нас с собой… Ты заберешь меня отсюда?

— Обязательно, — твердо отвечал Скальд.

Он точно знал, что когда через шесть месяцев выйдет из приюта, закончит курсы, получит лицензию и найдет работу, то сразу оформит права опекунства над Питером — законы на Синк-Леарно не препятствовали этому.

Питер был младше его на восемь лет. Скальду казалось, что такого подвижного и живого личика не было больше ни у кого. Худенький, будто после тяжелой болезни, ясноглазый и доверчивый, Питер учился лучше всех в своей группе. Зная о его дружбе со Скальдом, другие остерегались пробовать на Питере силу своих кулаков. Его комната находилась этажом ниже, прямо под комнатой Скальда, и они всегда перестукивались своим особым кодом — делясь новостями, прощаясь на ночь и здороваясь утром.

Персонал приюта составляли мужчины — учителя и медики — и женщины из обслуживающего персонала — повара, прачки, уборщицы, дежурные на этажах. Отношение к детям-сиротам было ровным и строгим. Больше тысячи воспитанников размещались в пятнадцатиэтажном полипластовом здании. Большой муравейник — вот что всегда напоминал этот дом, в котором дети были строго распределены по возрастным группам и перемешивались только в другом крыле, в гостевых и учебных помещениях. Жилая комната была узкой и стандартно обставленной, но зато предназначалась только одному воспитаннику. Система наблюдения, установленная в каждой комнате, отключалась по строгому графику на несколько часов в сутки из-за заботы о психологическом комфорте детей — тотальный контроль мог привести к нервным срывам.

…Сегодня Брита превратилась в оранжерею. Кому-то пришло в голову усилить оптикой и обратить на пользу нестерпимое сияние льдов замерзающего на долгую зиму моря, чтобы выращивать собственные тропические плоды и цветы — редкость на Синк-Леарно. Полипластовые стены, легко обретающие прозрачность, теперь пропускали свет, который жадно улавливали орхидеи и бананы с мандаринами.

Получив разрешение на экскурсию, Скальд отказался от сопровождения и поднялся на последний этаж, чтобы сквозь прозрачную крышу увидеть косяк птиц с длинными черными шеями.

— Да, мы с вами выбрали неудачное место для встреч, — раздался у него за спиной голос. — Жарко, влажно, душно… Гадость, одним словом.

— Зато красиво, — возразил Скальд. — Зачем звали?

Анахайм, одетый в безупречно сшитый темно-синий костюм и бежевую рубашку без галстука, сел в кресло напротив своего собеседника и, закинув ногу на ногу, некоторое время с интересом изучал его.

— Хотел спросить, каковы, собственно, результаты ваших изысканий, касающихся моей скромной персоны? — проронил он.

— Для этого необязательно было лететь в другой сектор.

— Мне хотелось встретиться с вами в когда-то привычной для вас обстановке.

— Зачем?

— Уже нервничаете. Совесть нечиста?

— Кто вы, господин Анахайм? — в упор взглянув на него, спросил Скальд. — И почему вы в детстве не учили уроков?

Анахайм расхохотался, показав безупречной белизны зубы.

— Ответ на этот вопрос я поручил найти госпоже Зире Эворе Регенгуж-ди-Монсараш. Что это вы онемели?

— Почему именно… Зире?..

Анахайм многозначительно молчал.

— Похоже, вы и сам не знаете, кто вы, — буркнул Скальд.

— Когда что-то не получается, лучше всего так и отвечать.

— У меня всегда все получается.

— О, это ответ мужчины. Но самоуверенность должна иметь какие-то основания.

— Что вы хотите этим сказать?

— Было дело, которое вы не раскрыли.

— Какое это?.. — помолчав, спросил Скальд.

— О пропаже тюльпанов с выставки господина Готтинса, с Куалла. Там еще были два трупа, Скальд.

— Если вы будете так называть меня, я буду обращаться к вам «Анахайм».

— Не возражаю, это ведь моя фамилия.

— Я раскрыл то дело…

— Вы же умный человек. Вы так хотите, чтобы я уличил вас во лжи? — Анахайм усмехнулся. Скальд опустил глаза. — Это было шесть лет назад, но не значит, что вы забыли про это дело. Просто вы подсознательно вытесняете ту неудачу из памяти. И это верный, в общем-то, прием. Люди всегда так поступают, избавляясь от ненужного груза неприятных воспоминаний. Зачем тащить их с собой в будущее? Но признайтесь немедленно, что и у вас бывают промахи. Вы не всесильны. Чтобы убедиться в этом, спросите Тину.

— Кто такая Тина? Постойте… О чем мы спорим? — рассеянно сказал Скальд. — Мы говорим о Тине?

— Это зигзаги разговора, — терпеливо пояснил Анахайм. — Вы сказали, что я сам не знаю, кто я. Я завелся, вы тоже. Спрашивайте дальше.

— Почему вы изображаете из себя бога?

Анахайм развеселился.

— Начитались желтой прессы? Ох-хо-хо… Наверное, это должно быть приятно, когда о тебе такого высокого мнения, но… Я не бог. Хотя можно сказать, я его представитель. Так, что ли? Наместник. Ведь что такое по своей сути Бог? Этот тот, кто знает об этом мире больше всех. Тот, кто владеет информацией.

— И пользуется ею в своих целях.

— Да, представьте себе. А что в этом плохого? Если мне дана Богом сила ясновидения, почему я не могу извлечь из этого максимум удовольствий? Ведь жизнь так коротка, — склонив голову набок и зорко наблюдая за Скальдом, который встал и вплотную подошел к прозрачной стене, говорил Анахайм. — Хотите, я сделаю вас членом Галактического Совета? И вы наконец найдете свою женщину с голубым лицом, в поисках которой мечетесь по галактике.

Скальд медленно обернулся. Анахайм наслаждался произведенным эффектом.

— Это нетрудно было узнать, — выдавил из себя Скальд.

— От Иштвана Дронта, например. Но хотите? Или нет?

— Я принимаю помощь только от друзей…

— Так можно и до старости искать. А что мешает нам стать друзьями?

— Я не чередую хорошие поступки с плохими.

— Да? А зачем вы убили того мальчика? Кажется, его звали Питер? — Скальд глубоко и судорожно вздохнул. — Что, нервничаете, господин Само Совершенство? Поэтому вам и не хотелось лететь сюда, в то место, где много лет назад произошла драма. В тот день вы чувствовали себя плохо. Вас тошнило, вам снились кошмары, болела голова. Природа тоже взбунтовалась: начался ураган, и когда дети возвращались с прогулки, с неба свалился гусь…

…Он с криком упал прямо под ноги Питеру и сразу затих, распластав на камнях переломанные обледеневшие крылья. Мальчик страшно закричал и все прикладывал к ране на груди птицы, из которой уже перестала хлестать кровь, свой носовой платок. Его почти силой повели в приют, а он все плакал и оглядывался…