Нож Равальяка - Жюльетта Бенцони

— А принимать ее супруга для вас большое развлечение? — осведомилась герцогиня.

— Нет, конечно! О господи! Вы сами прекрасно это знаете! А почему вы об этом спросили?

— Чтобы узнать, на какие жертвы вы готовы ради того, чтобы добиться своей цели. Но я согласна, вы слишком хороши собой, чтобы Галигаи пожелала видеться с вами. К тому же говорят, что она стала часто прихварывать...

Причина нездоровья была ясна. Или казалась таковой. Но как бы там ни было, где-то в уголке сознания Лоренцы отложилась мысль о возможном разговоре с драгоценной подругой Марии де Медичи. Новое письмо принцессы, повествующее совсем о другом, вдруг вытолкнуло затаившуюся мысль на поверхность.

«Только этого мне не хватало, — писала принцесса, — я оказалась в центре нелепой семейной ссоры, которая угрожает поджечь весь Париж, если не всю Францию. Вообразите, что на какой-то из людных улиц — а они все людные! — кучер моего супруга затеял ссору с другим кучером, который оказался кучером его родного брата, графа де Суассона. Граф сидел в карете и веселился от души. Что страшно не понравилось принцу, который, как всем известно, умом не блещет и вдобавок наполовину глух. Он рассердился и решил вызвать брата на дуэль. Граф, находя дело скорее забавным, рассказал все регентше и попросил ее вмешаться и послать к моему разъяренному супругу, чтобы успокоить его, в качестве посла моего брата де Гиза. Гиз вместо того, чтобы приехать к нам один или с несколькими друзьями, позволил уговорить себя своим дворянам, которые сочли, что ему грозит опасность, составить ему эскорт. Подумайте! Они поехали отрядом в шестьдесят человек! Конечно, подняли дьявольский шум. И когда они проезжали мимо особняка де Суассона, тот страшно возмутился и послал предупредить Конде. А этот дурачок, у которого в голове только ссоры и раздоры, увидел в этом случае великолепный повод устроить очередную потасовку, он собрал, ни много ни мало, двести сторонников, взял с собой де Суассона и отправился в Лувр, желая, чтобы регентша наконец покончила с «этим ужасным Гизом», который, стремясь изо всех сил к власти, не устает сеять мятежи, как в достопамятные времена Лиги. Через час весь двор разделился надвое: на сторону Гизов встали Вандомы, Неверы, д'Эпернон, Беллегард и Роган, а против него — Конде, Суассон и... Кончини, что явно свидетельствует о том, куда клонится сердце Ее Величества. И вот из-за глупого пустяка все мы ожидаем с часу на час восстания в Париже! Как я завидую спокойствию вашего прекрасного замка! Думаю, что я последую за своей матерью — герцогиней де Гиз, — она наслаждается покоем в своем замке д'О. Мадам де Монпансье, чья дочь вынуждена была выйти замуж за моего брата Гиза, тоже уезжает к себе в Сен-Фаржо. Наша любезная государыня, похоже, в одночасье лишится всех своих ближайших подруг и останется в обществе одной Галигаи. Бедную Гершевиль ждет невеселая жизнь. Она ненавидит Конде, как, впрочем, и всех остальных, не исключая и Галигаи... А я вдруг подумала, не воспользоваться ли вам образовавшейся пустотой, чтобы попытаться поговорить с вышеозначенной дамой? Тем более что у Галигаи сейчас приступ за приступом, а регентша терпеть не может болезней и не слишком приближает ее в эти минуты. Вполне может быть, что и она на несколько дней отправится в свой замок Монсо! Да! Чуть не забыла! Галигаи обратилась за помощью к врачу вашего друга Джованетти, который творит чудеса... Поверьте мне, вашей подруге, и подумайте!..»

Не говоря ни слова, Лоренца протянула письмо Клариссе, которая, хоть и без нетерпения, но молча ждала этого, следя за тем, как меняется лицо читающей невестки. Кларисса прочитала письмо и улыбнулась.

— Хоть и окольными путями, но до нас дошли весьма драгоценные сведения. И что же вы намерены делать?

— Сначала послать малыша Флажи в Верней, чтобы осторожно узнать, уехали ли оттуда оба флорентийца, и если они покинули Верней, то завтра же утром я отправлюсь на улицу Моконсей. Мне непременно нужно поговорить с Валериано Кампо.

— Неужели вы в самом деле хотите встретиться с этой женщиной, о которой точно знаете, что она вам враг?

— Но я никогда не была ее врагом. Если она так умна, как о ней говорят, она поймет, что меня не интересует то, что происходит в королевском дворце, что мне нет никакого дела до ее супруга и главное для меня — отыскать моего мужа. Живого или мертвого!

На следующий день, ближе к полудню, одна из карет замка де Курси с Орельеном, лучшим кучером, с Фелисьеном на козлах и юным Флажи на запятках — барон убедился, что паренек предан его невестке душой и телом, — величественно въехала во двор особняка Джованетти. Хозяин сбежал с крыльца по лестнице вниз, торопясь встретить гостью, и раскрыл руки, словно собирался ее обнять.

— Донна Лоренца! — с искренней радостью воскликнул он. — Какой счастливый сюрприз! Надеюсь, вы отобедаете со мной?

— Добрый день, сьер Филиппо. Простите мое весьма неожиданное появление, но мне необходимо с вами поговорить... о крайне важных вещах. А буду ли я обедать, обсудим позже.

— Тогда прошу ко мне в кабинет, — пригласил он, и вместо широкой улыбки на его лице появилась озабоченность. — С вашего позволения я последую первым.

В кабинете сьер Филиппо сел напротив Лоренцы, чтобы вдоволь ею налюбоваться. Лицо молодой женщины, при встрече озарившееся беглой улыбкой, теперь было не просто серьезно, а скорее даже сурово, а сама она в темно-зеленом бархатном платье, так красиво оттенявшем ее золотые волосы и нежную кожу, была еще прелестнее, чем при их последней встрече.

— Простите мне невольное воодушевление, но я так счастлив вновь видеть вас, что забыл... Вы, наверное, вовсе не рады.

— Это самое мягкое, что можно сказать о моих чувствах, и причина вам хорошо известна.

— Видит бог, не знаю!

— Почему вы ни разу не соизволили приехать в Курси?

— Я видел, какое впечатление на вас произвели привезенные мною новости из Брюсселя, и не хотел лишний раз навязывать вам свое общество.

— Друзья не могут что-то навязывать друг другу. А вы ведь были совсем неподалеку от Курси. Что вы делали у мадам де Верней в эти дни?

Джованетти удивленно поднял брови.

— Кажется, новости в долине Уазы разлетаются быстрее птиц. Я сопровождал доктора Кампо, чьими услугами воспользовалась мадам д'Антраг.

— Она заболела?

— Она стареет. А для женщин это худшая из болезней. Впрочем, и для мужчин тоже, — добавил он с иронической усмешкой. — Наш дорогой Валериано, скажем... улучшал ей настроение с помощью одного из своих магических зелий. По его мнению, самое главное, это примириться со своим новым состоянием.