История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I - Петр Рябов

Тем временем, за неимением «исчезнувшего» «Дмитрия», новые самозванцы, меньшего калибра, росли, как грибы из-под земли. В декабре 1606 года в Путивле объявился казак Илья Коровин, провозгласивший себя «царевичем Петром», сыном царя Фёдора Ивановича. К лету 1607 года армии Болотникова и «царевича Петра» соединились в Туле, где были осаждены громадной армией Василия Шуйского, бросившего против них все силы. В это время Астрахань и всё Нижнее Поволжье захватил «царевич Иван-Август» – самозванец, назвавшийся сыном Ивана IV от одной из его многих жён, а следом за ним появилась и казацкие «царевичи» Лаврентий, Симеон, Савелий, Василий, Климентий, Ермилка, Гаврилка, Мартынка… Одновременно в Среднем Поволжье, лишь полвека назад огнём и мечом присоединённом к Московии, началось всеобщее освободительное восстание местных народов против русских захватчиков.

Перегородив дамбой реку Упу, войско царя Василия затопило Тулу, оставив осаждённых без продовольствия. Болотников и «царевич Пётр» с армией сдались царю 10 октября 1607 года, заручившись его клятвенным обещанием сохранить их жизни. Разумеется, это обещание никто и не собирался выполнять. «Пётр» был казнен в Москве, а Болотников сослан в Каргополь, где ослеплён и утоплен в проруби. Тысячи повстанцев были перебиты, другие тысячи разбежались по стране.

Но в этот момент пропавший «Дмитрий» объявился наконец вновь, собрав вокруг себя остатки разбитых армий своих приверженцев. И гражданская война, охватившая к этому времени уже почти все сословия и регионы страны, заполыхала с утроенной силой.

5.2.4. Второй и Третий Самозванцы. Шведская помощь Москве, вторжение поляков и Семибоярщина (1607–1611)

Если человек, первым назвавшийся царевичем Дмитрием, несомненно, был замечательным незаурядным человеком, талантливым и самостоятельным политиком (а, вполне возможно, и действительно – самим царевичем), то Второй Лжедмитрий был довольно ничтожной личностью, безвольной марионеткой в руках «слепивших» его непокорных русских дворян-болотниковцев, а позднее – в руках казацких атаманов и польских авантюристов. По некоторым сведениям, он был учителем – крещёным евреем Богданко из города Шклова, человеком, сильно падким на спиртное и на женский пол.

Сравнивая двух первых Лжедмитриев, С.Ф. Платонов отмечал, что «первый из них, несмотря на всю свою легкомысленность и неустойчивость, был гораздо серьёзнее, выше и даже симпатичнее второго. Первый восстановлял династию, а второй ничего не восстановлял, а просто «воровал»». Потому-то он и остался в исторической памяти народа под именем «Вора». («Ворами» называли тогда преступников и мятежников). Первоначально выдвинутый и поддержанный остатками болотниковцев, крестьянами, казаками, дворянами – противниками Шуйского, Лжедмитрий Второй, появившийся в городах Пропойске и Стародубе весной 1607 года, быстро собрал огромную (стотысячную) армию. И дело было не в его талантах и достоинствах (которые отсутствовали), а исключительно – в имени.

На его сторону перешли донские и запорожские казаки во главе с атаманом Иваном Заруцким, Чернигово-Северская земля (стремящаяся любой ценой избавиться от гнёта Москвы), татары из Касимова, восставшие за свободу народы Поволжья и тысячи литовцев и поляков, спасающихся бегством из Речи Посполитой (где в это время также победой короля завершилась гражданская война) и искавших прибежища, наживы и приключений в охваченной Смутой Московии. Эту разношёрстную армию объединяла ненависть к Шуйскому, жажда мести, желание разбогатеть и надежды, по-прежнему связываемые с именем «царя Дмитрия». Казаки Заруцкого, поляки гетмана Яна Сапеги, литовцы пана Лисовского, уцелевшие болотниковцы и касимовские татары быстро обрастали новыми дворянами, холопами и даже боярами.

К новому Лжедмитрию прибыла Марина Мнишек, опрометчиво отпущенная Шуйским в Польшу, но ради царской власти над Москвой «признавшая» в нём своего «вновь чудом спасшегося мужа» (и вскоре родившая ему несчастного сына – «ворёнка»), чем резко подняла его авторитет. В лагерь Самозванца приехал и один из главных вдохновителей Смуты глава клана Романовых-Юрьевых Филарет (Фёдор Никитич Романов), которого первый Лжедмитрий возвысил до митрополита, а второй сделал своим патриархом. В стране возникло двоевластие. У Шуйского и у Лжедмитрия номер Два были свои патриархи (Гермоген и Филарет), свои приказы, свои Боярские Думы. Разбив в апреле 1608 года двадцатитысячную армию Шуйского в битве под Болховом, Самозванец подступил к Москве и встал лагерем в селе Тушино (отсюда и его прозвище – «Тушинский Вор»), в котором находился полтора года, блокировав голодающую столицу.

Поскольку в 1607 году Василий Шуйский ужесточил своими указами крепостное право, увеличив срок сыска беглых до 15 «урочных лет» и введя большие штрафы с тех, кто их укрывает, по всей стране было огромное недовольство царём и надежды на «Дмитрия». На сторону Самозванца перешли две трети территорий страны: Псков, Ярославль, Кострома, Вологда, Астрахань, Ростов, Владимир, Суздаль, Муром, Арзамас, Переяславль-Залесский, Углич, Тверь… В то же время Василию Шуйскому остались верны Троице-Сергиев монастырь (имевший символическое и стратегическое значение и обладавший несметными сокровищами), Нижний Новгород, Смоленск, Новгород Великий и города Сибири.

Отряды поляков и казаков терзали и грабили страну, разоряли население поборами и грабежами. Многие города и земли на горьком опыте убеждались, что, если Шуйский – плох, то и «тушинцы» – не лучше. По словам С.Ф. Платонова: «Для казачества и для польских выходцев самозванцы была простым предлогом для прикрытия их личных видов на поживу, «на воровство», говоря языком времени».

Обычным делом стали «перелёты», когда бояре и дворяне утром в Кремле Москвы клялись в верности Шуйскому, получая от него дары и награды, а вечером делали то же в Тушинском лагере. В эту нестабильную эпоху постоянных измен, изменений и перемен, полезно было иметь «своих» людей и родичей в противоположном лагере. Личное выживание, личная выгода бояр и дворян вышли на передний план, оттеснив политические лозунги и программы, также как и самооборона городов и сёл от любых набегов. По словам современника и активного деятеля той эпохи монаха Авраамия Палицына: «Мнози же тако мятуще всем российским государством не дважды, но и пять крат и десять в Тушино и к Москве переежжаху». Самозванца окружали бояре Трубецкие, Черкасские, Сицкие, Романовы, Бутурлины.

Северные города, доселе наименее разорённые Смутой, стали главными объектами грабежей со стороны «тушинцев» – а это оттолкнуло их в сторону царя Василия Шуйского. По словам С.Ф. Платонова: «Воеводы Шуйского были охранителями порядка в том смысле, как тогда понимали порядок, а Вор, много обещая, ничего не исполнял и не поддерживал порядок. От него исходили только требования денег, его люди грабили и бесчинствовали, к тому же они были поляки». Нескончаемые насилия, поборы и грабежи со стороны казаков и поляков вызвали на севере сильное недовольство Самозванцем и разочарование в нём. Одновременно в 1609 году верный Шуйскому боярин Фёдор Шереметев, двигавшийся с войском из Астрахани, огнём и мечом подавил восстание народов Поволжья против русского гнёта и разорил Касимов – один из главных оплотов «тушинцев».

В стране наступило шаткое равновесие сил. Как отмечают С.Г. Жуковский и И.Г. Жуковская: «Распались все общественные связи, рухнули все законы, знать перебегала от одного «царя» к другому, получая от обоих в награду почётные должности и звания; бывшие холопы грабили и убивали своих и чужих господ; все подряд грабили крестьян и посадских людей». Естественно, в этой ситуации все сословия реагировали по-своему: крестьяне и холопы разбегались и становились вольными казаками, города создавали отряды самообороны, а дворяне и церковь образовали реакционную «партию порядка», мечтающую о восстановлении самодержавия, стабильности и сыска беглых людей.

Чувствуя свою внутреннюю слабость и непопулярность в народе, Шуйский решился на крайнюю и рискованную меру – стал искать опоры во внешней силе. Через своего талантливого племянника князя Михаила Скопина-Шуйского он вступил в переговоры со шведским королём Карлом IX, прося военной помощи. Шведы заключили с Москвой союз, предоставив ей двенадцать тысяч отборных воинов во главе о непобедимым полководцем Якобом Понтусом Делагарди в обмен на огромную сумму денег и некоторые территории (они хотели получить город Карелу с уездом).

Однако ситуация усугублялась двумя факторами. Во-первых, в опустевшей казне не было обещанных шведам средств (что делало их солдат ненадёжными), а с передачей территорий Шуйский всячески тянул, надеясь перехитрить союзников (и этим нечестным поведением побуждая их самим забрать обещанные земли). А, во-вторых, военный союз Московии со Швецией резко менял все политические расклады на востоке Европы и означал немедленное вступление в войну против Шуйского Речи Посполитой. Ибо бушевавшая тогда в Европе религиозная война, вызванная Реформацией и Контрреформацией, обернулась на востоке Европы смертельным столкновением католической Речи Посполитой Сигизмунда III (бывшего Шведского принца и фанатичного католика) и протестантской Швеции Карла IX (его дяди). Обе страны, господствовавшие тогда в регионе и беспощадно противостоявшие друг другу, ревниво следили за усилением влияния другой из сторон в Московии. Началось польское вторжение в Россию: протестанты и католики столкнулись между собой на полях сражений в Московской Руси, оказавшейся тем самым втянутой в общеевропейский конфликт. Армия Сигизмунда III осадила Смоленск… и на полтора года застряла под стенами этой первоклассной крепости.