Когда струится бархат - Элизабет Чедвик

— Почему ты решил, что я как раз тот человек, кому подходит роль королевского поверенного в этом деле?

— Ты умеешь держать язык за зубами и раньше выполнял подобные поручения, знаешь на практике, чем это опасно и какие ловушки могут подстерегать гонца. А с точки зрения политики было бы ошибкой отправлять более знатного и известного дворянина, чем ты, на столь предварительном и деликатном этапе.

Адам покачал головой.

— Мой господин, у меня серьезные проблемы с валлийцами, а кроме того, я один из английских баронов. К тому же я был свидетелем того, как король дал клятву, что не станет искать для дочери мужа-иностранца. А Джоффри Анжуйский не только иностранец, он еще и анжуец, то есть наш враг.

Глочестер быстро заморгал.

— Откуда ты…

— Я невольно подслушал разговор короля с епископом Солсбери.

— И никому ничего не рассказал?

— Тогда они обсуждали только возможные варианты, а, я как ты выразился, умею держать язык за зубами. — Адам повернул голову к водопаду.

— Джоффри Анжуйский — превосходный вариант.

— В самом деле? — Адам поежился от холода. — И чем же?

— Он молодой и сильный…

— Ему всего пятнадцать лет, — резко перебил Адам.

— У него вся жизнь впереди, — настаивал Роберт, — в качестве мужа он будет куда более результативным, чем ее бывший супруг.

— Ты меня удивляешь, — язвительно ответил Адам. — Да она одним своим взглядом заставит змею съежиться до размеров червяка.

Лицо Роберта покраснело.

— Я прошу выбирать выражения, когда ты говоришь о моей сестре.

Адам в упор посмотрел на графа.

— Почему же? Она этого никогда не делала ради меня. — Он цокнул языком и натянул поводья.

Глочестер перехватил его коня за уздечку.

— Подожди, мой лорд, по крайней мере дай закончить то, что я должен сказать. Мы оба не выиграем, если разъедемся, злясь друг на друга.

Лайярд уже начал пританцовывать и пятиться, граф убрал руку с уздечки. Адам успокоил жеребца и постарался взять себя в руки. Роберт Глочестерский всегда питал слепую привязанность к Матильде, а Адам любил графа за то, что при своем высоком положении и королевской крови этот человек ухитрялся оставаться искренним и простым, словно каравай ржаного хлеба.

— Ты прав, никто не выиграет. Извини меня.

Граф Роберт снял с головы шляпу и огорченно посмотрел на поникшие перья.

— Я защищаю ее потому, что никто и никогда этого не делает, — утомленно бросил он. — Как и ты, все видят в ней только невыносимую суку, которую следует хорошенько отстегать, дабы научить смирению. Но это только фасад. Если бы ты знал Матильду, как знаю я, ты бы относился к ней более терпимо.

Адам недоверчиво приподнял бровь, но сдержался от комментариев, не желая обострять ситуацию.

Граф вздохнул и окинул собеседника недоверчивым взглядом.

— Джоффри Анжуйский — отнюдь не только молодой жеребец-чемпион, которого покупают для племенных свершений. Могу заверить, он высок и красив внешне, к тому же хорошо образован и не новичок в вопросах политики. Его отец хорошо выучил сына, в парне есть задатки умелого воина и генерала. Если бы мы сделали Джоффри консортом при Мод, то Фульке, как и его отец, не стал бы столь рьяно взбивать грязь, пользуясь Уильямом ле Клито, как палкой.

— Ага, — протянул Адам, начавший понимать, куда тянутся нити королевского замысла. Все та же навязчивая проблема, тревожащая Генриха. — Снова все задумано с прицелом на ле Клито.

— Все задумано с прицелом на то, чтобы вырвать опасный шип, вонзившийся нам в бок, — возразил граф с заметной резкостью. — Выкорчевать корни, от которых он получает подпитку, и тогда этот шип завянет и погибнет.

— Вы рискуете, играя слишком крупными ставками. — Адам наклонился, чтобы поправить стремя. — Если вы добьетесь успеха, и твой отец сможет удерживать поводья до тех пор, пока не подрастут его внуки, игра будет оправдана. Если же затея провалится… — Он выпрямился, не закончив предложения, и печально посмотрел на каскады падающей воды.

— Не провалится, — ответил Глочестер слишком убежденно даже для собственной оценки. — Могу я сообщить отцу о твоем согласии отправиться гонцом, так чтобы это поручение зачлось тебе за сорок дней службы за нынешний год?

— Я подумаю, — ровным голосом ответил Адам.

— Когда сообщишь мне?

— Когда буду готов.

— Но мне нужно… Доброе утро, леди. — Граф наклонил голову перед Хельвен, незаметно для обоих подъехавшей на своей серой кобыле совсем близко.

— Доброе утро, лорд Роберт. — Хельвен ослабила поводья, давая Джемини пощипать траву, и посмотрела на графа. — Мама хочет с вами поговорить… по-моему, насчет обучения Гарри английскому языку. Она считает, что это пригодится, когда папа отдаст ему Оксли. И еще хочет, чтобы вы записали нам имя резчика по камню из Бристоля, о котором упоминали вчера.

Граф улыбнулся ей несколько рассеянно, было очевидно, что ему сейчас не до житейских банальностей. Он сурово посмотрел на Адама.

— Мне надо знать ответ как можно скорее, — он снова нахлобучил свою шляпу на голову под щегольским углом. — Де Жернон все еще в замке? — обратился Роберт к Хельвен.

Та скривила губы.

— Как раз собирается уезжать. Его характер столь же отвратителен, как его головная боль с похмелья. Я бы не советовала никому с ним встречаться.

— Я и не намерен. Пожалуй, поеду обратно длинной дорогой. К тому же Волшебника надо как следует объездить.

Супруги проводили удаляющегося графа долгими взглядами. Наконец топот копыт и голоса эскорта затихли среди деревьев. Водопад продолжал шуметь. Хельвен заметила, как напряжено лицо Адама, когда он мягко тронул коня.

— Что-то случилось? — Хельвен поехала следом за мужем к тому месту, где их дожидались Остин и Суэйн.

Адам скорбно опустил уголки рта.

— Неприятная для меня новость. Я давно знал, что к этому идет, и должен был получше приготовиться. Но не успел.

Задние ноги Лайярда поскользнулись в грязи, но конь энергично засучил передними, выровнял равновесие, помогая себе всем телом, и рванулся вперед. Наездники углубились в лес, пахнущий сыростью и грибами. Дремлющие кусты ежевики цеплялись за накидки супругов, ехавших через лес в молчании. Хельвен почти отпустила поводья, и Джемини покорно трусила вслед за жеребцом.

Деревья поредели, и всадники неожиданно очутились на поляне возле поросших мхом развалин некогда величественного здания, от которого теперь оставались только глыбы разбросанных камней. В некоторых местах белые края камней, едва начавшие затягиваться зеленью, говорили о чьих-то недавних стараниях зачем-то вырезать части камней.