Флорис. Любовь на берегах Миссисипи - Жаклин Монсиньи

«Какая же я дрянь», — подумала Батистина, упиваясь поцелуями молодого человека. Стремительно сорвав с нее одежду, он, тяжело дыша, крепко сдавил ее податливое тело. Батистина знала, что ей надо бы сопротивляться, но вместо этого она лишь тихо и призывно стонала: как же давно никто не любил ее! Она больше не принадлежала себе и полностью отдавалась острому наслаждению, пронзившему ее чресла. Внезапно она разочарованно вскрикнула и попыталась удержать Вальмира. Однако юноша уже стоял на ногах.

— Посмотри, Жанна… это совсем не звезды!

Вальмир указал на небо: по нему медленно разливалось зарево. Батистина с трудом поднялась; ноги ее были как ватные. Кругом, насколько хватало глаз, в ночи полыхали пожары.

— Подожди, пойду погляжу! — бросил Вальмир, карабкаясь на дерево.

На другом берегу реки Мобил, по направлению к Понтчартрейну, горели три поселения. Вальмир слез с дерева; лицо его было тревожным.

— Что там? — спросила Батистина.

— Надо бежать, Жанна… все очень и очень плохо!

— Так… там горят индейские поселения?..

Вместо ответа Вальмир покачал головой. Наклонившись, он стал собирать одежду и одеяла.

— Нет, это горят деревни колонистов, моя милая…

Батистина бросилась к Вальмиру.

— Но что это значит, Вальмир?

— То, что Господь Бог покинул эти места… Эпидемия продолжается, беда подстерегает повсюду… Надо бежать, да поскорее, похоже нам придется пробираться ночами и идти по болотам, ведь нас могут не пропустить… Ты готова?

Вальмир навьючивал мула. Затем он взял ее за руку и повел за собой. От прикосновения его руки Батистина вздрогнула, крепко сжав пальцы молодого человека.

— Вальмир, я хотела тебе сказать…

Она чувствовала, что нервы ее на пределе. Ее возмущало собственное поведение, но, по-прежнему страдая от долгого воздержания, она никак не могла успокоиться. Батистина радовалось, что ей удалось устоять, и в то же время приходила в ярость при одной лишь мысли о том, что Вальмир был столь медлителен и не сумел воспользоваться случаем. Однако молодой человек совершенно иначе истолковал причину ее нервозного состояния. Обернувшись, он произнес:

— Что до меня… тебе больше нечего бояться, Жанна… Ты уж прости меня… не бойся за свою честь, ведь не скотина же я какая-нибудь, чтобы воспользоваться твоим несчастьем… Ну, как, по рукам?

— Да, Вальмир… по рукам! — кивнула Батистина, следуя за своим товарищем.

План Вальмира был прост. Молодые люди шли по ночам, избегая какого-либо жилья. По мере того как они подходили к Миссисипи, эпидемия свирепствовала все сильней. Один раз они отважились зайти в немецкую деревню, но их встретили ружейными выстрелами.

— Эй, фы, там, идите сфоей тарогой! — крикнул грубый голос с сильным акцентом.

— У вас есть больные?

— Эта фас не касаться!.. Профаливайте!

Тон был решительный, не оставлявший сомнений, что в случае неповиновения говоривший без колебания будет стрелять. Со стороны мангровых зарослей донесся еще один голос, не менее грозный. Вальмир и Батистина решили не настаивать. Еды у них было достаточно. Вальмир ловил силками кроликов, а днем молодые люди спали, укрывшись в лесу.

С той неудачной ночи между Вальмиром и Батистиной установились братские отношения, и ни один из них более не выходил за их рамки. Они шли вот уже десять дней. Батистина начала уставать. Ботинки ее окончательно развалились. Время от времени Вальмир снимал поклажу с мула, вскидывал ее на плечо, а на спину животного сажал Батистину, давая ей немного отдохнуть.

За три ночи они обогнули озеро Понтчартрейн. Вдали Батистина увидела форт Морепа. Совсем недавно она была его узницей. При воспоминании о бедном капитане д’Эчепарре Батистина внезапно растрогалась. Ведь она осталась жива только благодаря ему.

— Бедняга, мне следовало быть с ним более любезной! — вздохнула Батистина. Она уже привыкла к угрызениям совести и охотно им предавалась.

Внезапно Вальмир резко остановился и, повернувшись к Батистине, сказал:

— Иди посмотри!

Батистина соскользнула на землю. Вальмир раздвинул ветви плакучей ивы. Запахло гниющей водой и перепревшим илом. В воздухе плотными тучами кружились голодные москиты. В грязной канаве квакали жабы и лягушки. Но несмотря на это Батистина едва не вскрикнула от радости. Прямо за зарослями тростника виднелись крыши домов Нового Орлеана. В свете луны город казался совсем близким, лишь руку протяни — и ты уже там.

24

Улицы города были пустынны. Где-то грозно лаяли собаки. Вокруг Батистины, Вальмира и мула мелькали призраки: бродяги, пугливо жавшиеся к заборам, обнаглевшие грабители, взламывавшие двери домов, несколько праздношатающихся рабов.

С Оружейной площади доносились заунывные выкрики. Молодые люди свернули на улицу Шартр, и скоро гнусавый голос зазвучал у них над самым ухом:

— Пожалеть… Господь милостивый… пожалеть бедных негров… пожалеть… пожалеть… Господь милостивый…

На углу площади показался старый негр; лицо его в ореоле седых волос казалось сплошным черным пятном. Перед собой он толкал тележку, на которой лежало несколько окоченевших тел. Застывшие лица покойников были искажены предсмертными страданиями. Из оскаленных ртов, запачканных свернувшейся кровью, казалось, вырывались безмолвные мучительные вопли.

— Какой ужас! — прошептала Батистина, инстинктивно прижимаясь к Вальмиру.

Молодой акадиец нежно и покровительственно обнял ее за плечи. Близился рассвет. Последние сомнения рассеялись: жители покинули Новый Орлеан.

В городе остались лишь несколько бесприютных бродяг. Двери таверн были заперты. Не было ни одного торговца. Окна домов были плотно закрыты ставнями или наглухо заколочены. Чтобы не заразиться, Вальмир и Батистина обвязали лица носовыми платками.

— Пожалуй, и нам пора отплывать! — проговорил Вальмир.

— Подожди…

Несмотря на все свое отвращение Батистина уверенным шагом направилась к старому негру.

Старик только что вошел в хорошенький трехэтажный домик. Впрочем, он пробыл там недолго: скоро он вышел, волоча за собой тела женщины-метиски и ее ребенка, судорожно вцепившихся друг в друга в смертельном объятии.

— Аа-ла-ла… Мэм Каба… вот вы и помереть… а-ла-ла… Мэ-э-эм Каба… вот вы и помереть… А-а-а! Вот и свечку задуть…

Затем, сменив мотив, старик принялся во весь голос распевать песню, которую обычно поют на своих, праздниках черные рабы. На Батистину и Вальмира он не обращал никакого внимания. Девушка подождала, когда он уложит покойников на самый верх своего скорбного возка, и обратилась к нему с вопросом:

— Скажите мне, добрый человек, куда подевались жители города?

Старик явно слышал ее, однако даже не обернулся. Дрожащей рукой он отер обильно струящийся по лбу пот.

— Умереть… умереть… они все умереть… все умереть… умереть… умереть… умереть… — напевал старик.

Силы стремительно покидали Батистину. Чтобы удержаться на ногах, она была вынуждена прислониться к стене дома, сложенного из розового кирпича.

— Господи, что же вы такое говорите… неужели все умерли?

— О-хо-хо, мой голубчик… танцевать калиба… бум дум… спать спокойно… танцевать калиба бум дум… Хо! Хо!

— Нет, оставьте меня! — Батистина вскрикнула от омерзения.

Старик, наконец, заметил девушку. Подняв свою сморщенную руку, он попытался дотронуться до ее белокурых волос. Его сплющенные морщинистые губы раздвинулись в безумной улыбке, обнажив голые десны и явив его распухший кровоточащий язык. Вальмир решительным жестом отстранил старого негра и взял испуганную Батистину за руку.

— Пойдем-ка отсюда, Жанна, у старикана давно уже не все дома!

И молодые люди пустились наутек. За ними скакал верный мул. Старый негр вернулся к своему мрачному возку.

— О, как это ужасно… ужасно! — шептала Батистина, опускаясь на землю перед фонтаном на Оружейной площади. — Ты видел его кровоточащий рот, Вальмир? Господи, как это отвратительно!

Молодой акадиец печально кивнул головой.

— Увы, что поделаешь… бедняга скоро и сам помрет, это уж точно! Нет, Жанна, не пей!

Вальмир схватил за руку Батистину, уже собравшуюся зачерпнуть воды из фонтана.

— Пошли отсюда!

Молодой человек потащил Батистину к одному из домов: распахнутая дверь покинутого хозяевами жилища жалобно скрипела на ветру. Привязав мула в крохотном садике, молодые люди плотно закрыли за собой дверь. В доме уже успели побывать грабители: все шкафы и сундуки на втором этаже были взломаны, по полу была раскидана одежда. Найдя среди вещей чистую рубашку, нижнюю юбку и хлопчатобумажное платье, Батистина тотчас же закрылась в комнате, чтобы переодеться. Запасов еды, хранившихся в кухне на первом этаже, вполне хватило бы, чтобы выдержать небольшую осаду.