С улыбкой хищника - Игорь Середенко

Тем ни менее, слова «ничего подозрительного» не подействовали успокаивающе на бдительность опытного сыщика и разведчика. Громов вспомнил один из эпизодов Бориса Ивановича, описанного им в дневнике. Там говорилось о странном темнокожем африканце, обладавшем гипнотическим взглядом. И хотя это были лишь воспоминания, написанные, возможно, нетвердой рукой, и появившиеся в странном сне автора строк, но Громов не упустил этого из виду. Он рылся в голове, как порой роются хозяева дома в захламленном чулане, пытаясь отыскать нужную им вещь, затерянную когда-то. Он вспомнил слова пострадавшего лейтенанта Николая Сивцова, поведавшего ему странный, если не зловещий, сон, в котором ему привиделся образ чернокожего мужчины. Возможно, он пытался в мучительных порывах найти объяснение, то единственное, которое могло помочь ему выбраться из тюрьмы, и объяснило, в первую очередь, ему самому провалы в памяти. Лейтенант Сивцов держался за тот образ из сна, который снился ему в тюрьме, как за единственный спасательный трос, брошенный ему провидением или сновидением, для его же спасения из неприятной ситуации, в которой он оказался. Эти два случая, вынутых разными людьми из своего возбужденного сознания, удивительным образом были схожи видением черного человека. Возможно, их больное, воспаленное воображение играло с ними злую шутку, демонстрируя темнокожего мужчину, как порой бывает с людьми, чей мозг устал, воспалился от тягостных переживаний. Вот им и померещилось. Их возбужденное сознание выдало проекцию какого-то монстра, охотившегося за ними. «Память до конца не исследована, а сознание занимает лишь малую часть спящего мозга — только лобные извилины, — размышлял Громов. — И лишь узкая полоска нейронов, отвечающая за наши чувства, как слепец, спотыкаясь о неведомое, освещало темные и глубокие тайники скрытой памяти». Но все же, несмотря на все предрассудки, он, как опытный сыщик и бывалый разведчик, не мог пройти мимо всех тех странных обстоятельств, которые окутывали какой-то темной стеной, пока еще необъяснимые случаи. Количество вопросов в этих делах увеличивалось, число ответов оставалось неизменным.

— Что с этим темнокожим мужчиной? — спросил Громов, размышляя о случившемся.

— Мы его отпустили, как и тех двоих рабочих, — ответил Жаров.

— Вы знаете, где он учится?

— Нет, — капитан осекся, а после непродолжительной паузы, продолжил. — Кажется, на каком-то иностранном факультете.

— Вся ясно, — сказал твердым голосом Громов, словно его внезапно разбудили. — Слушай меня внимательно, Жаров, этого темнокожего парня, студента, нужно найти.

— Он вернется, мы его и возьмем, здесь же он снимает …

— Боюсь, капитан, — перебил его Громов, повышая голос, — он не вернется. Если мои догадки верны, то он не вернется. Поэтому, пока он еще в городе и не покинул пределы страны, вам необходимо проверить все вузы города.

— Это что, шутка? Несколько сотен вузов. Мы не знаем его имени, паспорта при нем не было.

— Составьте автопортрет и ищите по всему городу.

— Если он действительно студент.

— Это все, что у тебя есть, капитан Жаров, и не распускай слюни. Ты должен его найти, я дам тебе людей в помощь. Скорей всего, он действительно студент. Это его прикрытие, объяснение, почему он в Москве. Его уже не интересует дом Бориса Ивановича, он взял, что хотел. И теперь охотится за более крупной дичью. Его нужно найти. Пошли фоторобот во все вузы города, вдруг поможет. И пусть они паники не поднимают раньше времени.

— Но он может там не появляться, — возразил Жаров.

— Может, — согласился Громов, — но мы выясним его имя, по каким документам он прибыл в Россию.

— Ясно.

Александр Архипов заканчивал седьмой класс московской школы. Учился он прилежно, учителя на него не жаловались, иногда привлекали его к конкурсам, олимпиадам, проходившим в школе. Александр жил, как и все школьники, непринужденной, неосознанной, беспечной жизнью подростка: учеба, фильмы, компьютер, домашние заботы. Жил он с дедушкой, в пригороде, недалеко от города, в школу добирался на электричке.

Как и многие подростки, он увлекался музыкой, играми, ничего неделанием, больше слушал ровесников и меньше прислушивался к родным, из которых у него остался лишь дед. Родители его умерли, когда ему было пять лет, в автомобильной катастрофе, как рассказывал ему дедушка, Иван Трофимович, у которого уже восьмой десяток подходил к концу. Дед был потомственным археологом, и рассказывал внуку множество случаев из своей богатой практики, во время которой он побывал в различных частях земного шара, работая на всевозможных раскопках. Стремясь быть похожим на своего деда и в память о своих погибших родителях, Александр невольно изучал историю, древнюю архитектуру, старинные искусства, с гордостью и замиранием в сердце от восхищения он прикасался к разнообразным предметам старины, точнее, тем, что от них осталось, найденным дедом и его родителями, которые были также вовлечены в старинную профессию — рыться в земле в поисках древних захоронений.

Последнее время, после того, как его дед, Иван Трофимович, поведал его в свою тайну и передал бразды правления этой тайной, Александр вел себя очень странно. Дед пытался не вмешиваться в дела внука, полагаясь, что мальчик во всем разберется и до всего дойдет сам. Александр, то был весел, словно впервые увидел божественное сияние, то смущен какой-то необъяснимой загадкой, над которой он бился несколько бессонных ночей, то грустен, словно увидел чью-то смерть, то задумчив будто решал сложную философскую проблему, то вспыльчив, словно ему кто-то наступил на ногу, то, терзаемый необъяснимой тревогой, погруженный в мрачное, подавленное состояние души. Дед знал о причинах столь странного поведения внука, и, не желая напороться на бессвязный текст и вспыльчивый нрав подростка, ждал, когда тот переборет все страхи и объяснит все вопросы самому себе, и лишь тогда поможет внуку разобраться в оставшихся неясностях, если тот, к тому времени, не разберется в них сам.

Когда Александр был в сказочных апартаментах Мора, ему было комфортно и все понятно. Он был, словно во сне, где не переживаешь за себя и смело, не задумываясь, беспечно идешь вперед. Но стоило Александру покинуть, казалось, сказочный мир Мора, в который тот его окунул, демонстрируя свои возможности, как он оказался в сложном, запутанном предрассудками, загрязненном пороками, ужасном, но реальном мире, о котором он с детства думал лишь, как о чудесном мире природы. Он и не мыслил, не видел той второй жизни этого мира. Мор поведал ему много случаев коварства, лжи, циничности, с которой люди уничтожают не только весь мир, но и угнетают собственную жизнь, делая ее безрадостной, и прикрывая ее фальшивыми мечтами.