Три года в Соединённых Штатах Америки - Александр Абердин

Мы с Ирочкой рассмеялись, отец ухмыльнулся, ему смеяться было как-то неловко, и поехали домой. Дома у нас был полный порядок. Мамуля, пока нас не было, разработала целых пять эскизов и пошила два умопомрачительных вечерних платья, одно тёмно-синее, из рытого бархата, а второе из чёрного гипюра со стразами от Сваровски. Оба платья наша мамуля пошила на заказ, причём заказ носил эксклюзивный характер и потому был просто фантастически дорогим, да, но он и исполнен был с блеском. Наутро, уже в четверг первой примчалась Галочка, она не видела ни эскизов, ни готовых платьев, моталась целую неделю, выбивая для своего ателье ткани, фурнитуру и нитки. Увидев платья, наша партнёрша открыла рот и забыла, как дышать, но потом всё же громко, восхищённо выдохнула:

– Мила, ты пошила эти платья для генеральши? Не отдавай ей их ни в коем случае! Мы повезём эти платья в Москву. Боже мой, как красиво. Дай я тебя расцелую, Милочка.

Расцеловаться с подругой мама расцеловалась, но потом твёрдо сказала нашему коммерческому директору:

– Нет, Галочка, их нужно отдать Наталье Петровне. Я же ей их показывала уже, примерку делала и она их точно не отдаст. К тому же сразу после примерки она заплатила за них шестьсот рублей и хотела было забрать эскизы, да, я упросила оставить, решила тебе показать. Ты лучше взгляни на эти три эскиза, вот они действительно достойны Москвы, Галочка. Те два тоже неплохие, но слишком уж чопорные, без изюминки и огонька.

От радостного визга Галочки я чуть было не оглох. Ей сразу же захотелось внести в них кое-какие коррективы и дополнения, но заказ нужно было отвозить молодой генеральше и потому отец повёз всех троих дам в военный городок. Через полчаса раздался телефонный звонок. Я снял трубку и услышал голос генерала Гирина. Тот хотел срочно встретиться со мной. Когда я сказал, что сейчас же вызову такси и подъеду, так как не хочу ехать к нему на мотоцикле, так уж случилось, что я оказался безлошадным, Алексей Викторович сказал, что сам приедет ко мне и что дело крайне важной. Такси подъехало к нашему дому уже через двадцать минут. Медицинский генерал был чрезвычайно взволнован и попросил подняться к Васе-сану. После того, как я вырезал из липы торс и приклеил его к Т-образному основанию макивара, Ирочка, проявив отличное знание анатомии, вылепила на нём гипсовыми бинтами мускулатуру, а когда гипс схватился и полностью высох, аккуратно обклеила макивар бинтами на столярном клее. Окончательная стадия заключалась в том, что я покрыл его двухмиллиметровым слоем эпоксидки, смешанной с мелом, отшлифовал и покрасил белой пентафталевой эмалью.

Вася-сан, висевший на стальном тросике, был похож немного на титановый памятник Гагарина в Москве. Положением рук, делающим памятник похожим на якорь, перевёрнутый вверх лапами. Это точно соответствовало чертежам, приведённым в трактате. Руки макивара поднимались вверх и опускались вниз, а ноги двигались вперёд и назад. На нём я нарисовал краской сто семнадцать нервных центров и узлов и вокруг каждого аккуратно вывел тонкой кисточкой по пять разных иероглифов. Генерал Гирин поднялся наверх, снял с себя и бросил мне на руки своё древнее тонкое пальто из прекрасного чёрного сукна, только порыжевшего от старости, с зеленовато чёрной бархатной отделке на воротнике, и подошел к макивару, держа в руках большую красную папку. Внимательно осмотрев Васю-сана со всех сторон, он повернулся ко мне и требовательным голосом спросил:

– Боря, откуда у тебя этот трактат? – Я было открыл рот, но старик махнул рукой и рыкнул на меня – Только не нужно рассказывать мне сказок про того московского пацанчика! Игорь ездил в твою деревню, узнал адрес той семьи, которая в ней отдыхала, и выяснил, что отец твоего дружка даже не военный. Боренька, кто ты такой? – Голос Гирина дрогнул и он внезапно перешел на вы, да, ещё и стал извиняться – Борис, простите старого военного врача… Вы… Вы инопланетянин, который заменил на нашей планете Бориса Картузова? Поверьте, если это действительно так, то те люди, которых вы уже исцелили, не проболтаются. Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что вам ни в коем случае нельзя раскрывать своего инкогнито, но вместе с тем вы делаете столько добра для нас, что я не могу заподозрить вас ни в чём дурном. Шумно выдохнув воздух, я с виноватой улыбкой предложил:

– Давайте спустимся вниз, Алексей Викторович, и поговорим в моём кабинете. Как на счёт рюмочки коньяка? Не откажетесь? Вы очень взволнованы и бледны, а нам, похоже, нужно поговорить. Тем более, что вы поручали Игорю выполнить такое странное и далеко не всем понятное задание. Генерал замахал руками и воскликнул:

– Борис, не сомневайтесь в этом прекрасном молодом человеке! Мы очень много говорили о вас и о вашей миссии на нашей планете. Игорь и его друг Володя, никогда вас не предадут. С остальными офицерами я тоже провёл беседу и они поклялись, что будут молчать даже на допросе. Знаете, когда выясняется, что исследования проб показали, что у тебя рак, а спустя некоторое время выясняется, что молодой, красивый парень исцелил тебя полностью и ты с каждым днём набираешься сил и молодеешь понемногу, то это очень сильно действует даже на самых закоренелых циников. Все семь пациентов, на моё счастье, в высшей степени порядочные люди и честь для них превыше мелочной, сиюминутной выгоды высокого руководства. Улыбнувшись, я слегка съехидничал:

– Для которого я уже сделал две закладки и проинформировал его о всех техногенных катастрофах ближайшего будущего, которые произойдут в Советском Союзе и странах Варшавского Договора, а заодно и о всех опасных, для нашей страны тайных операциях врага вплоть до семьдесят пятого года. Всё это я отправил лично Юрию Владимировичу, Алексей Викторович.

Мы спустились вниз, я налил генералу Гирину рюмку, а себе сто грамм коньяка и мы вздрогнули. После этого, узнав, с кем он общался на эту тему, я попросил генерала позвать их всех в мой дом, но чтобы они пришли не в мундирах с эполетами, волочащимися на полквартала. В итоге через час ко мне приехал на «Зиме» Игорь, которого я встретил возле раскрытых настежь ворот, ведущих под навес, и мы обнялись, чуть ли не как два педика. «Зим» въехал во двор, я запер ворота и из него вылезло восемь цветущих мужчин. Как Володя умудрился поместиться в багажнике вместе с ещё двумя офицерами КГБ, для меня непостижимо. После этого Алексей Викторович властным, командирским тоном, со сталью в голосе рассказал о моей тайной деятельности, как Оракула, я достал из тайника стопку листов, которая уже была подготовлена для очередной закладки, коробку с резиновыми медицинскими перчатками и большой пузырёк со спиртом, чтобы их протереть. Один офицеров, майор Никита Старицкий, быстро натянул перчатки, протёр их и принялся читать то, о чём я хотел известить Андропова и уже на втором листке сказал:

– Товарищи офицеры, давайте на этом остановимся. Эти сведения составляют такую государственную тайну, в которую мы не можем быть посвящены. Если Борис и раньше извещал руководство о чём-то подобном, то ему, как информатору, нет цены. Фыркнув, я проворчал:

– Никита, это семечки, я уже довёл до сведения Андропова такую информацию, которая спасла жизнь сотням советских людей и некоторые трагедии уже были предотвращены. Уверяю тебя, дальше будет гораздо больше. Володя заулыбался и весело сказал:

– Ладно, инопланетянин, давай, колись, кто ты и откуда. Генерал Гирин строго сказал:

– Владимир, выбирай выражения.

– Так я же шутя, товарищ генерал! – Воскликнул Володя – Да, я Кулибина никому в обиду не дам. От пуль грудью закрою.

– Пасибки, дяденька, но я от пуль как-нить сам увернуся. – И с улыбкой продолжил – Ладно, мужики, слушайте. Никакой я не инопланетянин, а простой гражданин России, Борис Викторович Картузов. В октябре этого года, аккурат второго числа, мне стукнуло шестьдесят лет, но отметил я эту годовщину не в Москве, в две тысячи пятнадцатом году, а в городе своей юности, в семидесятом году. Ну, а произошло это потому, что двое инопланетян, которые за мной наблюдали вероятно тогда и скорее все наблюдают даже сейчас, записали на какой-то носитель моё сознание и память, потом сели в машину времени, перенеслись на сорок пять лет назад в прошлое и переписали всю эту информацию на мозг юного оболтуса Борьки Картузова по прозвищу Карузо… – Далее я часа три рассказывал кэгэбэшникам свою историю, дошел почти до конца, как тут приехали мои родители и Ирочка, и я попросил их присоединиться к разговору, а где-то через полтора часа закончил свой рассказ такими словами – Ребята, я не имею ни малейшего понятия о том, почему они выбрали именно меня, а спрашивать наших друзей неизвестно с какой планеты, мне как-то не с руки. Думаю, что им не сладко сидеть вдвоём в своей машине времени и наблюдать за нами всеми и мною в частности. Они вооружили меня огромным массивом информации, я могу влезть в любой компьютер и узнать о чём угодно, так чего ещё мне от них требовать? Самое главное они уже сделали, передали нам свой дар, который позволяет чуть ли не любому болвану стать самым великим целителем современности, а это ли не благо? Кстати, Алексей, я пока что не услышал от тебя ни слова о том, что ты сделал в этом направлении. – Сказав так генералу в отставке, я улыбнулся и добавил – Извини, что обращаюсь к тебе на ты. Привычка. У меня много друзей, которые будут даже постарше тебя возрастом и с ними я тоже на ты, хотя некоторые из них академики, а один даже маршал, мой сосед по даче. Он также большой друг и моего отца. Они ровесники.