Долг. Мемуары министра войны - Роберт Гейтс

Вторую группу составляют прежде всего министры обороны и их заместители. Только они обладали властью игнорировать все организационные границы и бюджетные разногласия – и начать действовать. Только они, приняв на себя ответственность, могли устранить риски для физических лиц и организаций. Только они могли росчерком пера уничтожить самые нелепые бюрократические препоны и барьеры, препятствующие перенаправлению бюджетных средств. Министр Рамсфелд с успехом осуществил нечто подобное, когда создал Организацию двойного подчинения по предотвращению воздействия самодельных взрывных устройств. Но он оставил без внимания другие вопросы, которые я посчитал критически важными. В некоторых случаях я потерпел поражение – в частности, по реформе системы ухода за ранеными, особенно в части предоставления административной и финансовой поддержки сверх положенной тем, кто носит форму, и изменения устаревшей, нарочито сложной и непрозрачной системы установления инвалидности. Уверен, что не оправдал надежд и в чем-то еще.

Министр Рамсфелд однажды сказал: «На войну идешь с той армией, какая у тебя есть». Известная фраза – и абсолютно верная. Но я хотел бы добавить: шевелись, черт подери, и создавай армию, которая тебе нужна. Именно за это мы воевали с Пентагоном.

Глава 5

Сложный мир за пределами Ирака

Ни один президент, даже во время войны, не может позволить себе роскошь сосредоточиться на одной-единственной проблеме. И Буш-43 не стал исключением. В последние два года работы его администрации мы, продолжая вести две масштабные войны, столкнулись с серьезными международными проблемами, связанными с Россией, Сирией, Ираном, Израилем, Пакистаном, Китаем, Северной Кореей, НАТО, Восточной Европой, Грузией, а также с морским пиратством. Эти проблемы в совокупности требовали от президента и его старших советников по национальной безопасности столько же, если не больше, внимания, сколько отнимали войны в Ираке и Афганистане. Причем некоторые из них вызвали существенные разногласия в правительстве.

С тех пор как в 1993 году я покинул пост директора ЦРУ, мир кардинально изменился. Тогда Соединенные Штаты разгромили армию Саддама Хусейна – четвертую по численности на планете – менее чем за сто часов в ходе войны в Персидском заливе. Восточная Европа освободилась, Германия объединилась, Советский Союз недавно распался, а Китай скрывал амбиции, фокусируясь на экономическом росте и развитии торговли. Победив в «холодной войне», Соединенные Штаты возвышались на мировой арене в гордом одиночестве – единственная уцелевшая сверхдержава, политический, военный и экономический колосс.

Мы не понимали и не могли представить, что семена будущих неприятностей уже прорастают. Уже намечались грядущие соперничества и трения. В России следствием экономического хаоса и коррупции, которые сопровождали распад Советского Союза, стали горькие обиды, усугубленные вступлением большинства бывших членов Варшавского договора в НАТО к 2000 году. Ни один русский не возмущался сильнее таким поворотом событий, чем Владимир Путин, который позже скажет, что распад СССР был величайшей геополитической катастрофой двадцатого столетия. Китай, устрашенный гибелью СССР и нарастанием военной мощи Америки (что показала война в Персидском заливе), решил увеличить и укрепить свои вооруженные силы. Первое нападение «Аль-Каиды» на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке состоялось в феврале 1993 года; другие атаки организовывались регулярно на протяжении 1990-х годов. Между тем многие страны все чаще и громче негодовали по поводу нашего доминирования и «дурной привычки» поучать всех вокруг, как им следует себя вести и что делать. Исчезновение советской угрозы, помимо прочего, устранило для многих убедительную причину продолжать безоглядно поддерживать во всем Соединенные Штаты и поубавило желание подчиняться нашим указаниям. Другие искали возможности избавиться от нашего «назойливого» стремления во имя свободы и демократии перекроить мир по собственным лекалам целесообразности. Короче говоря, наше горделивое пребывание на вершине могущества и высокомерие, с каким мы вели себя в 1990-х, будучи единственной на тот момент сверхдержавой, провоцировали массовые возмущения. И поэтому, когда 11 сентября 2001 года рухнули здания Всемирного торгового центра, многие правительства и народы – кто публично, а большинство тайком – приветствовали беду, постигшую США. В их глазах чванливый и бесцеремонный колосс получил по заслугам.

Полагаю, что широкое недовольство политикой США, слегка приутихшее сразу после событий 9/11, возродилось и начало распространяться еще активнее из-за принятой президентом Бушем стратегии «Кто не с нами, тот против нас»; опираясь на эту стратегию, мы вступили в войну с терроризмом. Вторжение в Ирак, а затем и ставшие известными факты об условиях содержания заключенных и злоупотреблениях охранников в тюрьме «Абу-Грейб» и в следственном изоляторе в Гуантанамо, о методике «улучшенных допросов» и тому подобное – все это усиленно подпитывало антиамериканские настроения в мире. На мой взгляд, в 2006–2007 годах наметилось некое ослабление этой враждебности, особенно в Европе, где отошли от власти главные противники наших действий в Ираке. Канцлера Герхарда Шредера в Германии в сентябре 2005 года сменила куда более консервативная Ангела Меркель, а во Франции в мае 2007 года Жак Ширак уступил президентские полномочия убежденному стороннику США Николя Саркози. Поэтому, когда я вернулся в правительство в декабре 2006 года, отношения с большинством европейских и других стран в целом были на подъеме, хотя, конечно, вторжение в Ирак оставило немало пятен на нашей международной репутации. И – опять-таки в целом – наши отношения со многими странами были хуже, чем когда в январе 1993 года я уходил из правительства, которое возглавлял президент Буш-41.

Минувшие четырнадцать лет ознаменовались и иными значительными изменениями в международной обстановке. Как я не раз говорил Бушу-43 и Конди Райс в мой прежний правительственный срок, проблемы или кризисы, как правило, возникали, решались и заканчивались. Война судного дня в октябре 1973 года – серьезный кризис, чреватый конфронтацией с Советским Союзом, – завершилась в течение нескольких дней[46]. Даже иранский кризис с заложниками, весьма острый, болезненный и затяжной, продлился всего 444 дня. Но сегодня уже не представлялось возможным оперативно разрешить проблему и забыть о ней – нет, сегодня проблемы продолжали накапливаться. Аппарат служб национальной безопасности, призванный улаживать подобные проблемы, разросся до гигантских размеров, но в конечном счете все приходилось делать восьми людям: это президент, вице-президент, государственный секретарь, министр обороны, председатель Объединенного комитета начальников штабов, директор Национальной разведки, директор ЦРУ и советник президента по национальной безопасности.