Из Багдада в Стамбул - Карл Май

– Господин, когда я рассказал им, кто ты, они попросили разрешения увидеться с тобой, – заявил он мне, обращаясь на «ты», поскольку снова перешел на арабский. – Ты позволишь?

– С удовольствием.

– Они придут после обеда, а пока заняты им, сегодня они не хотят доверять это ответственное дело служанке. Ты что, уже видел такие картинки? – спросил он, заметив, как мой взгляд остановился на одной из них.

– Они весьма редки, – ответил я уклончиво.

– Да уж, я купил их в Стамбуле за немалые деньги, ни у кого в Дамаске таких нет. Знаешь, кого они изображают?

– Могу только догадываться…

И хозяин объяснил мне, что первый – это султан эльКебир (Наполеон), а второй – умный эмир Немей; потом идет королева Англии (имел в виду леди Стенхоуп) с шахом американцев; рядом с цветами – герой из Диярбакыра (Геркулес), убивающий морскую собаку (Св. Георгий и дракон)…

– Но что это стоит в центре комнаты? – спросил я.

– О, это самое ценное, что у меня есть. Это чалги, музыка, я купил ее у одного англичанина, жившего здесь и уехавшего. Можно, я тебе покажу?

– Будь любезен.

Мы подошли и открыли крышку. Над клавишами стояла надпись: «Эдвард Саути, Лиденхолл-стрит, Лондон», а одного взгляда внутрь инструмента было достаточно, чтобы понять – несколько струн порвано, но положение поправимо.

– Я покажу тебе, как им пользуются.

С этими словами он принялся стучать кулаком по клавишам. У меня волосы встали дыбом, но я скорчил удивленную мину и попытался увести разговор в сторону, чтобы не возвращаться к пресловутому «чалги».

– Англичанин дал мне еще демир иплик[26] и молоток для извлечения музыки, чтобы руки не болели. Я покажу.

Он принес коробку, в которой лежали струны разной толщины и камертон, схватил его и застучал по клавишам так, что те заныли и запели. Не лишенный чувства юмора англичанин забыл объяснить новому владельцу назначение этого инструмента. Поэтому пианино было расстроено и набито грязью и пылью.

– Хочешь сделать музыку? – спросил он меня. – Ни один человек не имеет права подойти к «чалги», но ты гость и можешь постучать. – И он протянул мне «инструмент».

– Ты показал мне, как делают «музыку» в Дамаске, – ответил я, – а теперь я хочу показать тебе, как играют на этом инструменте в наших странах. Но сначала позволь мне немного настроить его.

– Господин, ты только ничего не сломай в нем!

– Ну что ты, не бойся, можешь мне доверить!

Я выискал подходящую проволоку и подтянул струны, потом соорудил из нескольких подушек подходящее сиденье и начал настраивать. Хозяин, слыша звуки, цокал языком и приговаривал:

– О, у тебя получается гораздо лучше!

– Это еще не музыка. Я пока задаю только верный тон. Разве англичанин не показал тебе, как играть на этом инструменте?

– Его жена писала музыку, но она умерла. Он бил по пианино кулаками, и это ему очень нравилось, он смеялся.

– Ты увидишь, как надо правильно играть.

Много лет назад, будучи бедным учащимся, я часто настраивал рояли, чтобы заработать карманные деньги, поэтому мне не составило большого труда привести это пианино в норму.

Во время моих упражнений открылась дверь, и появились все женщины, которых мы видели во дворе. Я услышал шепот удивления и даже крик ужаса. Какими же необразованными были эти люди!

Наконец я закончил и захлопнул крышку инструмента, приглушив разом все звуки.

– Ты больше не будешь играть? – спросил меня хозяин. – Ты такой великий сонатдар, и женщины так поражены твоим искусством, что даже дали подгореть обеду, пока тебя слушали.

– Я пока оставлю чалги в покое, а вот после обеда, когда все члены твоей семьи соберутся, покажу вам музыку, которой вы еще не знали.

– У меня в гареме в гостях несколько женщин. Они могут присутствовать?

– Непременно.

Мне было весьма любопытно, какое впечатление окажет простенький вальсок на этих дам, но не меньший интерес представляли и кулинарные способности местных поваров.

Обед сделал бы честь любому знатному дому Востока! Едва он закончился, хозяин осведомился, могут ли прийти женщины. Я дал согласие, и маленький разносчик кофе умчался на женскую половину.

Вошла женщина с двумя дочерьми и сыном лет двенадцати. Женщины были все под паранджами и отзывались на имена. Четверо других оказались подругами жены хозяина. Они тихо расселись на подушках и изредка вставляли словечки в завязавшийся разговор. Поняв по носам и глазам, все чаще обращавшимся в сторону инструмента, что интерес возрастает, я поднялся, чтобы удовлетворить их любопытство. Какое впечатление произведет на них первый мощный аккорд?

– Машалла! – в ужасе крикнул Халеф.

– Бана бак! Слушай! – закричал хозяин, вскочив и подняв руки.

Женщины от удивления сбились в кучку, громко заголосили от ужаса, раскрыли свои покрывала, и я на какое-то мгновение смог разглядеть их лица.

После короткой прелюдии начался сам вальс. Моя публика сидела ошарашенная, потом ритм стал брать свое – в рядах слушателей началось движение, руки пристукивали в такт, ноги не хотели следовать своему восточному местоположению, а тела стали раскачиваться. Хозяин встал, подошел ко мне и расположился сзади, чтобы наблюдать за моими пальцами.

Когда я остановился, он схватил мои руки и осмотрел их.

– О господин, что у тебя за пальцы! Они бегают, как муравьи в муравейнике. Такого я в жизни не видел!

– Сиди, – сказал Халеф, – такая музыка бывает только в дженнет, где живут души праведников. Аллах-иль-Аллах!

Женщины не отважились выражать свои чувства словами, но их оживленные знаки и шепот убедили меня, что они поражены до глубины души.

Я проиграл где-то час, и публика слушала все на одном дыхании.

– Господин, я не подозревал, что в этом чалги таятся такие произведения, – признался мне хозяин, когда я закончил.

– О, там еще много что прячется, – сообщил я ему, – надо только уметь это извлекать. У нас в стране есть сотни и тысячи мужчин и женщин, которые делают это в десять раз лучше меня.

– Даже женщины? – спросил он удивленно.

– Тогда моя жена должна научиться извлекать музыку из чалги и поучить моих дочерей.

Добрый человек не имел никакого представления о сложностях, которые могут возникнуть здесь, в Дамаске, с этим обучением. И я не стал объяснять ему причины, а только спросил:

– Под эту музыку можно танцевать, ты видел когда-нибудь европейский танец?

– Нет.

– Тогда пошли кого-нибудь за нашими спутниками. Они сразу же придут.

– Эти? Они могут танцевать?

– Да.

– Будучи мужчинами?

– Обычаи нашей страны допускают, чтобы и мужчины танцевали, и ты увидишь, что это не так уж и плохо.