Гарвардский баг (СИ) - Вольная Мира

А он ждал ответа, смотрел насмешливо, кривились уголки губ в густой седой бороде, поигрывал очками в тонкой оправе, и лучики морщин у глаз стали глубже из-за затаенной улыбки.

Не про игреневого ведь речь, да? Или у меня паранойя?

— Выбрала, — кивнула, улыбаясь широко. — И, полагаю, что не пожалею, — добавила осторожно, продолжая следить за выражением лица. Гендир чему-то улыбнулся.

— Справишься с характером? — чуть склонил Борисыч голову к плечу. — Он норовистый, Слава, упрямый и жесткий. Не похож на твоих воронят.

И вот после этих слов стало совершенно понятно, что мы точно говорим не про коня.

— Меня, пожалуй, все более чем устраивает, Аркадий Борисович, — пожала плечами. — Падать, конечно, больно будет, но я умею. Уже большая девочка.

— Считаешь, что упадешь? — Борисыч смотрел теперь совершенно непонятно, улыбка пропала, а взгляд снова стал строгим и серьезным. Он всматривался в мое лицо так, как будто сканировал, как будто видел насквозь, даже кожу закололо иголками.

— Все когда-нибудь заканчивается, — улыбнулась, снова возвращая взгляд к игреневому. — Это не смертельно.

— Ты удивишься, — хмыкнул генеральный.

А я совершенно не поняла, что он имел ввиду. Предостерег? Предупредил? Зачем вообще завел этот разговор?

— Это предупреждение? Считаете, лучше не начинать? — все же спросила, не сумев удержаться. — Вы против?

— Это скорее наставление, Слава. Он действительно сильный, не торопись с выводами, — Борисыч легко пожал мое плечо и отошел к Пашке. А я еще разглядывала его какое-то время, окончательно запутавшись и не понимая, почему вообще кому-то должно быть дело до того, с кем я сплю.

Биг босс же не может не понимать, что я не буду закатывать скандалов и истерик после того, как… «упаду». Или все-таки может?

Видимо, я так упорно сверлила его взглядом, что Борисыч все же почувствовал, повернулся ко мне. Но, вместо сведенных к переносице густых бровей, я увидела очередную улыбку. Гендир махнул рукой в сторону игреневого и одними губами проговорил короткое «иди». И я действительно пошла, хмурясь и все еще пытаясь разобраться в том, где баг.

Правда, стоило оказаться рядом с конем, коснуться рукой впитавшей солнечное тепло шеи, губы опять невольно растянулись в улыбке.

Какой он все-таки красивый…

Но все же… Пока я знакомилась с игреневым, пока шел инструктаж, пока нас снова делили на группы, мысли о том, что вряд ли получится долго «не афишировать», в дурной голове вертелись. Шелестели опавшей листвой, тихо, но вполне различимо. Как и мысли о том, что я совершенно не понимаю, что с этим делать, что вообще делать, когда действительно все закончится.

Должен быть план Б, бэкдор, чтобы потом было проще собирать себя из обрывков кода, но…

Не сейчас. Потом, когда вернемся в Москву. А эти оставшиеся два дня я попробую ни о чем не думать и особенно ни над чем не заморачиваться.

Игорь прав, мне нужен отдых.

Кстати, так и не спросила его, как он оказался в моей кровати, как я сама оказалась в ней. Хотя теперь… какая к чертям разница?

И я снова улыбнулась, вскочила в седло и слегка толкнула Варяга пятками, щурясь на солнце, предвкушая пару волшебных часов. Толкнула просто, чтобы почувствовать, понять.

Жеребец ударил копытом, сделал пару шагов вперед, тряхнул головой, прислушиваясь ко мне так же, как я прислушивалась к нему. И моя улыбка стала шире, я потрепала коня между ушами, провела вдоль шеи, чувствуя всем телом его силу.

Невероятный конь.

А потом окинула более осознанным взглядом толпу таких же наездников. Первые три группы уже выходили из конюшен вместе с инструкторами. Еще три оставались пока на ипподроме учиться и пробовать. И последним трем группам разрешили кататься самостоятельно по территории Лейк, без сопровождения и надсмотрщиков. Последнее радовало бесконечно.

— Наперегонки? — спросила Элька, останавливаясь рядом со мной. Она улыбалась, вся сонливость пропала с острого лица, глаза сверкали предвкушением. Я собиралась было ответить, но не успела. Девчонка ударила пятками свою лошадь, и уже через пару секунд я лицезрела зад ее каурой, хитрый взгляд, брошенный через плечо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Очень по-взрослому, конечно. Да и пофиг, в общем-то.

Я рассмеялась и рванула за Хорос, махнув рукой скисшим ребятам на ипподроме.

Игорь, кстати, попал к инструкторам, новеньким Дашке и Алисе тоже разрешили самостоятельную прогулку. К моему удивлению, в компанию к вольным стрелкам угодили еще Андрей, Стас и Ромка. А вот Сашка, Знаменский и Борисыч были вместе с Ястребом.

Ну да и ладушки.

Возможно, эгоистично, но мне сейчас хотелось получить все от этой прогулки, а не торчать вместе с Ястребом в загоне. Думаю, он поймет.

Эльку я нагнала минуты через три, и без каких-либо усилий с моей стороны.

Варяг как будто застоялся, и сам был рад сорваться в галоп, а потом и в иноходь. И я не то чтобы особенно его подгоняла или сдерживала. Просто кайфовала. От всего. От возмущенного окрика Хорос, когда мы ее обогнали, от солнца на коже, от ветра в ушах, от того, как все же круто здесь дышалось. От того что можно было свалить подальше от шумной тусовки, затеряться в огромном бору, возможно даже попасть на другой берег озера, к причалу, у которого мы швартовались вчера.

Это, кстати, мысль.

Нам дали на прогулку четыре часа, по идее я должна была успеть.

И я свернула с дорожки к озеру, немного придерживая Варяга, чтобы ему на все хватило сил, чтобы не вернуть его назад в мыле. И, конечно, чтобы он не остыл и не простудился.

На самом деле, прогулка вот так была хорошей идеей.

Я слушала плеск волн, вертела головой по сторонам, вдыхала запахи леса и успокаивалась. Снова мысленно вернулась к собственному домику где-нибудь, к собственному небольшому катеру, возможно, даже к собственному саду. Кто его знает, может, Игнат как раз доказательство того, что для меня не все потерянно, а не наоборот.

Между прочим, а когда я поливала его последний раз?

Вспомнить в итоге так и не получилось.

А через полтора часа я спешилась на том самом причале, привязала Варяга и села поближе к воде. Мысли от домика и Игната плавно переключились на Энджи и Ириту. В основном, конечно, на Энджи, потому что всю эту неделю я работала над ней и казалось, что нашла еще один баг. Какой-то странный, потому что… потому что багом то он по сути и не был. Обрывок кода в корне, как недописанная строчка.

Я и заметила его совершенно случайно. А сейчас не была уверена, что вообще видела. Надо будет проверить, когда вернемся. И новые голосовые настройки тоже надо проверить, Сашка говорил, что их почти допилили. А еще…

Мысль не дал додумать мигнувший на запястье трекер, я бросила на экран короткий взгляд и с трудом подавила стон. Матушка звонила и, судя по настойчивости, слышать меня хотела слишком уж сильно. Что не могло не наводить на подозрения.

— Да, мам? — подняла я трубку, стараясь не выдать себя голосом.

— Ты говорила с отцом, — припечатала она без предисловий.

Я мысленно рыкнула.

— Говорила, — ответила осторожно.

— Что происходит, Слава? — в голосе преувеличенные строгость и беспокойство. Мама — королева драмы. Всю жизнь была.

— Ничего не происходит. Просто поняла, что давно с ним не разговаривала, вот и позвонила.

— Славка, ты мне врешь. Что у тебя происходит?!

Черт-черт-черт-черт!

— Мам, все правда в порядке, — я мысленно скрестила пальцы и понадеялась, что наш общий знакомый не доложил матушке о том, что я виделась с ним и что просила достать.

Мама явно хреново среагирует на новость о сталкере. Более чем просто хреново.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

К своему стыду, я только в универе действительно поняла, чего ей на самом деле стоила история со Светозаром. Опять же к своему стыду, до универа я не задумывалась и о том, что, скорее всего, причиной развода родителей стала тоже я.

Гореть тебе в аду, Славка.

— Да неужели? — как-то очень нехорошо протянула она. — Объяснишь тогда, кто такой Мирошкин, какого хрена он на тебя напал и почему наша доблестная полиция так жаждала со мной побеседовать, что смогла достать даже здесь?