Цена бессмертия (сборник) - Александр Шалимов

— Молчите, — шепнула Леона. — Спасибо вам за это видение. О, это будет как свершившаяся сказка. Победа над временем… Но мне придется и тут отступить, как перед письменностью атлантов.

Кранц протестующе шевельнул рукой:

— Не к этому зову тебя. Ты не смеешь так говорить. Ты, моя любимая ученица… Продолжай работу… Звездолеты времени — это далекое будущее. Даже вы можете не дожить. Продолжай свою работу, Леона. А время… Есть еще один выход. Простой… Совсем простой… Ты знаешь его?

— Конечно… Но меня могут не взять.

— Должны! Добивайся. Это ты можешь. Будешь добиваться?

— Конечно… Если бы меня взяли…

— Это будет зависеть только от тебя. Помни, следующая звездная полетит по моим планам, на фотонных кораблях, созданных твоим отцом.

— Но я…

— Все знаю… Обещай сделать, что в твоих силах, чтобы участвовать… Обещай это.

— Обещаю, учитель!

— Хорошо. А теперь иди. Или нет… Поцелуй меня… на прощанье.

Леона коснулась губами сухого, холодного лба старика. Чуть слышно ступая, вышла из кабинета.

Вечером видеофоны Земли сообщили печальную весть: на сто двадцать восьмом году жизни умер великий ученый Артур Кранц.

Центральным пунктом программы ежегодного конгресса Всемирной академии наук было выступление академика Таджибаева, недавно возвратившегося с Марса.

Тысячи крупнейших ученых Земли как один человек поднялись со своих мест, когда в огромный белоколонный зал больших заседаний вошел Таджибаев в сопровождении президента академии. Представители всех отраслей знания стоя приветствовали человека, открывшего новую эру в истории изучения пространства и времени. Выступление Таджибаева транслировалось всеми станциями Солнечной системы.

Леона вместе с десятками тысяч молодых ученых, и студентов слушала его на площади перед Дворцом, конгрессов.

Таджибаев говорил лаконично, короткими, словно отрезанными фразами. Казалось, он лишь отвечал на вопросы, заданные миллиардами слушателей.

— Да, величайший ученый двадцатого века Альберт Эйнштейн был прав. Время зависит от скорости движения. Фотонная ракета-2 возвратилась в соответствии с заданной программой и в предусмотренное программой время. Но время в ракете текло иначе, чем на Земле. Поэтому девять месяцев и семнадцать суток полета, зафиксированные атомными счетчиками ракеты, соответствуют пяти с половиной земным годам. Астронавты, если бы они находились в ракете, постарели бы всего на девять месяцев и семнадцать дней, а их друзья на Земле — почти на шесть лет… Да, четвертая фотонная ракета с первыми астронавтами продолжает полет. Если пилоты не внесут изменений в программу, их возвращения можно ожидать по земному календарю через пятьдесят восемь лет и семь-восемь месяцев. Но по сравнению с моментом старта они возвратятся постаревшими всего на десять-одиннадцать лет. Да, и уверен, они возвратятся здоровыми, бодрыми и… молодыми… Нет, перед фотонной ракетой-2 не ставилась задача достичь планет иной солнечной системы. Это была лишь глубокая разведка Большого космоса. Фотонная ракета-1 тоже должна вернуться. Учитывая ее программу и скорость, можно ждать возвращения через 4–5 лет, как раз к моменту отправления новой звездной экспедиции…

Заключительную часть выступления Таджибаев посвятил памяти Артура Кранца, гениальные открытия которого сделали возможным полет фотонных кораблей и заложили основы для создания еще более совершенных и быстрых звездных кораблей будущего.

Дальше Леона почти не слушала. Она вспоминала… Последние недели на Таэнге, день старта четвертой фотонной, бесконечный спуск в подземелья ракетодрома и последний взгляд Юра с экрана видеофона… Знает ли Юр о несоответствии времени? Догадывается ли о ее решении? Они должны победить время! И ее работа над древней письменностью теперь тоже становится вызовом времени.

Если до отлета новой звездной не удастся расшифровать письменности здесь, на Земле, она будет искать разгадку таинственных знаков на планетах иных солнц.

Прошло пять лет. Древние знаки продолжали молчать.

Когда Леона сказала отцу, что хочет принять участие в звездной экспедиции, академик Таджибаев удивленно поднял брови:

— Конкурс будет серьезный, дочка. И ты, конечно, понимаешь, что я не стану…

— Я все знаю, отец, — поспешно прервала она. — Я пойду на конкурс, как и все. Но я буду бороться за свое право лететь.

— Это гораздо сложнее, чем ты думаешь… Подожди несколько лет, закончи работу над письменностью атлантов. Даже отрицательное решение проблемы позволит тебе защитить первую докторскую диссертацию. Тогда…

Леона закрыла ему рот ладонью.

— Я хочу лететь с этой экспедицией. Именно с этой! Кроме того, я недавно защитила первую докторскую, как раз с отрицательным решением проблемы. Ты был очень занят в те дни, а потом… забыла сказать… И, между прочим, теперь многие у вас в академии склоняются к тому, что письменность атлантов создавалась не на Земле…

Таджибаев откинулся в кресле. Смущенно потер лысину, Действительно, он слишком ушел в работу. После смерти Кранца возглавил институт. Все время строго распределено между работой в Алма-Ате, ракетодромом, на котором монтируются звездолеты новой экспедиции, и нагорной радиообсерваторией. Он вспоминал о дочери лишь тогда, когда видел ее или разговаривал с ее изображением на экране.

— Прости, Леона. Я действительно слишком мало думаю о тебе. Что поделаешь, главное — работа… Поздравляю с докторатом, дочка. Но откуда у тебя появилась эта мысль? Неужели не жаль расстаться с Землей, с твоей работой, друзьями?..

Он хотел сказать "и со мной", но не решился.

— Ты не понимаешь, отец?

Он внимательно посмотрел в глаза Леоны:

— Не понимаю.

— Академик Кранц пять лет назад понял… — Это было жестоко — сказать ему так, но пусть он поймет и не ставит ей преград.

— При чем тут Кранц?

— Он тоже считал, что я должна лететь.

Таджибаев чуть заметно пожал плечами:

— Если бы Артур Кранц был жив…

— Не то, отец… Я буду добиваться участия в экспедиции, как все… Пойми, как все… И только одному тебе сказала о Кранце. Чтобы ты понял. Постарайся понять меня, отец… Тогда нам легче будет расстаться.

— Наша разлука может оказаться разлукой навсегда, дочка. Я не мечтаю прожить столько, сколько прожил Кранц.

— Ты проживешь еще дольше, отец. С каждым десятилетием люди будут жить дольше. Я уверена, мы еще встретимся все вместе — ты, я, Юр…

Конкурс предстоял серьезный. Но, странно, Леона почти не волновалась. Она была убеждена, что полетит. В составе экспедиции девять инженеров-кибернетиков. Она будет одним из них. Если бы у нее спросили, откуда эта уверенность, она не смогла бы объяснить… Мысленно она уже прощалась с Землей. Думала о том, что долго не увидит этого удивительного неба, горячего и ласкового солнца, ярких цветов, и океана, и старых городов, по тихим улицам которых так любила бродить в вечерние часы. Эти думы были с ней постоянно, но теперь они не причиняли боли. Только овевали все покровом тихой задумчивой грусти. И уже не пугали годы, которые предстоит провести в тесном пространстве звездолета. Там с ней будут воспоминания о Земле. Все, что ее окружает сейчас, сохранится в памяти, будет при ней всегда, как величайшее из сокровищ, которыми когда-либо владел человек. О возвращении Леона сейчас не думала. Это слишком далеко; оно, конечно, наступит, как наступает солнечный восход после долгой трудной ночи. Но ночь еще только начинается. Ее надо пережить…