Вдова поневоле - Джорджетт Хейер

– Смотри, чтобы твою собаку не отравили! – угрюмо предупредил младшего брата Джон Карлион.

Глава 15

Все утро миссис Чевиот и мисс Бекклс хлопотали по хозяйству. Взирая на плоды своих трудов, довольная Беки объявила, что скоро Хайнунс превратится в очень уютное жилище. Она так ясно видела своим мысленным взором долгое и счастливое проживание в этом доме, что Элинор пришлось вернуть ее на землю. Миссис Чевиот напомнила компаньонке, что как только у нее будут развязаны руки, она немедленно продаст Хайнунс. Мисс Бекклс покачала головой и ответила, что ее никогда не убедить, будто это лучший выход из создавшегося положения.

– Мы могли бы так уютно жить в Хайнунсе, – с тихим вздохом заметила она.

Миссис Чевиот заверила компаньонку, что где бы ей ни пришлось жить, она обязательно захватит с собой свою дорогую Беки, но о том, чтобы остаться в Хайнунсе, не может быть и речи. На это мисс Бекклс ответила, что его светлости лучше знать, как ей следует поступить.

Возмущенная Элинор тут же стала обвинять его светлость в диктаторских замашках и полном пренебрежении принципами и правилами, которых придерживаются порядочные женщины. Мисс Бекклс задумчиво заметила, что ей очень нравятся властные мужчины, после чего вдова в гневе выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.

Элинор уже перестала надеяться, что мисс Бекклс войдет в ее положение. Никто, с кем ей сейчас приходилось иметь дело, не имел ни малейшего представления о том, в какой неловкой ситуации она оказалась. Миссис Чевиот не могла понять, что ей придется опустить руки и плыть по течению Судьбы, которое несло ее к туманному и неясному будущему. Она не могла даже себе представить, что с ней будет дальше. Казалось сомнительным, что после выплаты долгов от имущества Эустаза Чевиота останется что-нибудь, кроме очень скромной суммы денег. Элинор не могла даже вынести мысли о том, что в результате своего замужества она будет жить в достатке. Однако миссис Чевиот как честная женщина была вынуждена признать, что после такого перерыва в своей серой и скудной жизни ей будет очень трудно возвратиться к прежней профессии. Маленький домик в скромном квартале, в котором бы она жила с Беки. Вот что, казалось ей, может быть самым лучшим. И хотя всего неделю назад этот вариант являлся пределом ее мечтаний, сейчас по совершенно необъяснимым причинам он потерял для нее всякую привлекательность.

Уже появились первые плоды короткого объявления о ее замужестве, которое лорд Карлион поместил в лондонские газеты. Конюх, который ездил в Биллингсхэрст по какому-то делу, привез в Хайнунс письма от двух ее кузин и самого нелюбимого дяди. Дядя писал, что очень обижен на племянницу, которая тайно вышла замуж. На целых двух страницах он сердито напоминал Элинор, будто никогда не хотел, чтобы она покинула его дом. Дядя, скорее всего, не обратил внимания на еще одно объявление, в котором сообщалось о кончине Эустаза Чевиота, и писал о своих надеждах на то, что ей не придется жалеть о браке с человеком, о котором у него имеются только плохие отзывы.

Письма кузин, напротив, были полны восхищения. Скорее всего, они сгорали от любопытства и хотели узнать все, что скрывалось за коротким официальным объявлением в «Таймс». Они напоминали о своей горячей любви к Элинор и просили без колебаний пригласить их в Хайнунс, если они смогут чем-нибудь помочь кузине в час испытаний. Элинор, не тратя времени напрасно, ответила на эти добрые предложения помощи вежливыми, но решительными отказами.

Когда Фрэнсис Чевиот вернулся с похорон в подавленном состоянии, пришлось позвать Кроули, чтобы помочь господину выйти из экипажа. Возвращение мистера Чевиота в таком мрачном настроении удивило Элинор. Но еще больше удивилась она, услышав невнятные объяснения причины его подавленности. Миссис Чевиот оставалось только молча смотреть на него, открыв от ужаса рот. Так же, как лорд Карлион, она не верила в то, что молодой француз погиб от рук карманников. Нет, это преступление совершила какая-то зловещая и страшная сила. Элинор без особого труда предположила, что эта сила не успокоится со смертью Луи Де Кастре. Девушка не имела ни малейшего представления о том, кто убийца: английский тайный агент или французский, но в том, что он был как-то связан с документом, который, возможно, спрятан Де Кастре, Фрэнсисом Чевиотом и их сообщниками в Хайнунсе, она не сомневалась. В первые минуты после рассказа мистера Чевиота Элинор охватил страх, и она была готова разобрать дом по кирпичику, лишь бы найти и избавиться от того, что так хитро было спрятано в Хайнунсе, но когда она успокоилась, ее мысли потекли в другом, более мирном направлении. Она не могла не признать, что долг всякой англичанки, патриотки своей родины, сделать все, чтобы помешать коварным замыслам врага отечества, какими бы жестокими и безжалостными они ни были. Правда, сейчас у нее мелькнула мысль, что не следовало бы ей быть патриоткой Англии.

Глядя на бледное лицо Фрэнсиса, миссис Чевиот не могла не заметить его растерянность и горе. Хотя она и питала немалые сомнения в истинности такого показного и бросающегося в глаза горя, Элинор сразу же обратила внимание на очевидное нервное напряжение, нашедшее выражение в резком голосе и грубости, с которой он принялся отчитывать лакея за какую-то ошибку. На губах мистера Чевиота застыла вымученная улыбка, движения потеряли точность и грацию, которыми они отличались до получения из Лондона печальных известий.

Внешний вид и состояние гостя не могли не вызвать у миссис Чевиот даже некоторое сострадание. Но она боялась, что страх Фрэнсиса перед неизвестным хозяином, которому они служили с Де Кастре, может заставить его совершить какой-нибудь отчаянный поступок, и она окажется невольно вовлечена в него.

Ей очень хотелось поделиться своими опасениями с лордом Карлионом. Едва Фрэнсис Чевиот, захватив флакончик с нюхательными солями и пузырек с нашатырным спиртом, поднялся прилечь в свою комнату, где Кроули уже задвинул шторы, Элинор заняла наблюдательное место у одного из окон гостиной, которое выходило на дорогу, ведущую к парадному входу в Хайнунс. Как бы ни раздражали ее спокойствие и уверенность его светлости, она вынуждена была признать, что с невыразимым облегчением увидела бы его высокую фигуру, входящую в дом, и выслушала бы его насмешки над ее тревогами.

Когда в ворота наконец въехал всадник, она с разочарованием увидела, что это был не лорд Карлион. а всего лишь Ники, снявший траурный костюм и надевший назло Джону синий сюртук с огромными серебряными пуговицами и ярко-желтые бриджи из оленьей кожи. Юноша сидел на худющем гунтере, которому очень не понравился восторг Баунсера по поводу возвращения хозяина. Пару минут Ники успокаивал лошадь, потом заметил у окна Элинор, весело помахал рукой и крикнул: