Русский серебряный век: запоздавший ренессанс - Вячеслав Павлович Шестаков

искусство, литературу и поэзию». Следствием этого стало создание оригинального понимания феномена любви. «Философия любви оказывалась одновременно и этикой, и эстетикой, и психологией, и теологией. Этот синкретизм – одна из характерных особенностей философии любви в России, так, как она сложилась в эпоху Серебряного века».

Анализируя русское изобразительное искусство, автор монографии не находит в нем богатства эротических тем, однако по его мнению «тема любви широко представлена в нем». В данном случае исследователь справедливо выделяет из общего круга художников тех из них, кто составлял костяк «Мира искусства» и был тесно связан с традициями европейской и мировой культуры. Именно на страницах журнала «Мир искусства» впервые в России «появились статьи и иллюстрации о творчестве западных художников, таких, как Фелисьен Ропс, Густав Климмт, Эгон Шил, Обри Бердсли». Первопроходцами же эротической темы в русском искусстве стали К. Сомов и Л. Бакст.

Широкое обращение к теме любви обусловило, по меткому замечанию В. П. Шестакова, попытку представителей русской философской мысли и искусства «понять и изобразить ее духовный и эстетический смысл. Русский Эрос был тесно связан с традициями европейской и мировой культуры, но он создавал и многое оригинальное, свойственное только русской культуре. В результате была создана богатая духовная традиция в понимании и истолковании феномена любви», представляющая «одно из интереснейших достижений русской культуры “Серебряного века”».

Автор не берется охарактеризовать в книге всю живопись «серебряного века», т. к. она, по его мнению, «не представляет определенного стилистического единства». Но его рассказ о журналах нового типа, посвященных «исключительно вопросам культуры и искусства», таким, как «Северный вестник», «Артист», «Искусство и художественная промышленность», «Золотое руно», «Весы», «Аполлон» помогает воссоздать общую картину развития русской живописи в рассматриваемый период. А доминанта интеллектуального центра, объединившего художников, критиков, философов, конечно же, «Мир искусства». Поэтому именно его историю В. П. Шестаков рассматривает в контексте идей и идеалов «Серебряного века», а наследие журнала – в контексте русской философской мысли эпохи.

Однако, несмотря на верную в целом трактовку деятельности «мирискусников», автор монографии допустил и некоторые неточности. Он ошибочно указывает в числе меценатов «Мира искусства», наряду с княгиней М. К. Тенишевой, московского фабриканта Савву Морозова. На самом деле журнал на первых порах финансировал, наряду с княгиней, известный русский меценат и предприниматель Савва Иванович Мамонтов[294].

Также ученый утверждает, что вслед за кружком самообразования появился «комитет по организации выставок». Это не совсем так. В мае 1897 г. С. П. Дягилев сообщил письмом друзьям и широкому кругу художников об идее создания художественного объединения, получившего впоследствии одноименное с журналом название – «Мир искусства». Главная же идея инициатора его создания выражена им в письме А. Бенуа от 24 мая 1897 г.: «Я хочу выхолить русскую живопись, вычистить ее и, главное, поднести ее Западу, возвеличить ее на Западе».

Кроме того, в монографии говорится о проведении журналом в октябре 1897 г. «финско-русской выставки». На самом же деле Выставка русских и финляндских художников была организована Дягилевым в январе 1898 г., еще до организации журнала (его первый сдвоенный номер – № 1–2 вышел в ноября 1898 г., хотя в выходных данных указан 1899 г.). Первый же экспозиционный опыт именно сотрудников журнала – организация ими 1-й международной выставки картин журнала «Мир искусства» в музее училища Штиглица, был осуществлен в январе 1899 г.

Хотелось бы внести ясность еще по такому поводу: В. П. Шестаков сообщает (с. 68), что автором обложки первого номера журнала был Константин Коровин, и на той же странице, ниже, указывает, что обложку первого номера выполнил «в русском национальном стиле» В. Васнецов. На самом же деле обложка № 1–2 журнала была выполнена К. Коровиным, что же касается В. Васнецова, помимо его портрета кисти И. Е. Репина, в данном номере издания опубликована картина художника «Богатыри», ряд эскизов, мотивы орнаментов – всего 15 репродукций.

Большую ценность в монографии представляет на наш взгляд то, что автор уделил должное внимание разбору программной статьи С. П. Дягилева «Сложные вопросы», которая, несомненно, задала вектор развития всего контента журнала. Ученый справедливо указывает, что она «носила новаторский характер и предлагала совершенно новую систему художественных и эстетических оценок». Верна также оценка «мнимого декаданса “Мира искусства”, который оказался на самом деле «художественным ренессансом, возрождением русского национального искусства и его “шествием на Запад”, о котором мечтал Сергей Дягилев».

Должное внимание уделено в монографии и научно-исследовательской работе Дягилева, подготовке им Историко-художественной выставки русских портретов (Таврическая выставка, 1905). Однако, называя ее «грандиозной», автор забывает уточнить, что на ней благодаря стараниям Дягилева и его друзей было представлено два века русской живописи (и скульптуры). Не вполне точным кажется утверждение, что художники А. Бенуа, Л. Бакст, Е. Лансере «стремились восстановить атмосферу и стиль екатерининской эпохи». Выставка отнюдь не ограничивалась периодом правления Екатерины II, каждый из залов был посвящен определенному царствованию – за два века русской истории. Досадно также, что автор не упоминает о награждении С. П. Дягилева Императорской Академией наук престижной Уваровской премией (1904) за издание им книги «Д. Г. Левицкий. 1735–1822 / Русская живопись в XVIII веке». Т. I. СПб., 1902.

Подробно останавливаясь на многообразно деятельности С. П. Дягилева, автор должное внимание уделяет и творчеству его соратников – людей искусства, которые составляли его ближний круг: А. Бенуа, К. Сомова, Л. Бакста и других. Подчеркивая их роль в просветительской миссии «Мира искусства», В. П. Шестаков выделяет осуществленный ими «синтез художественного опыта Запада с вновь открытой русской художественной традицией. Именно этот синтез позволял художникам не просто подражать западному искусству, а создавать свой собственный национальный стиль».

Поиски утраченной со временем красоты, созданной когда-то ярчайшими представителями «серебряного века», приводят автора монографии, что вполне закономерно, к организованным С. П. Дягилевым на Западе Русским сезонам и балетно-оперной антрепризе Русский балет Дягилева. Исследование им многоликого, яркого и порой не всеми современниками принимаемого искусства «серебряного века» позволяет ему сделать вывод, что в целом это было «здоровое и жизнерадостное искусство».

Каждое новое исследование, посвященное «серебряному веку» – важный вклад в копилку нашей национальной памяти, памяти тех, кто стремится не забывать о своих корнях, брать лучшее из бесценного опыта прошлого и, трансформируя его согласно современным реалиям, реализовывать в настоящем, всматриваясь в будущее.

Наталия Чернышова-Мельник, кандидат филологических наук,

член Союза журналистов Санкт-Петербурга

Мария Якунчикова. Обложка журнала «Мир искусства». № 13–24. 1899.

Статья С.П. Дягилева в журнале «Мир искусства»

Константин Коровин. Обложка журнала «Мир искусства». 1899