Гвардеец Гора - Джон Норман

— Рабство? — спросила она.

— Да.

— Полное рабство? — уточнила она.

— Да, — сказал я ей, — полное и окончательное рабство.

— Я думаю, ты, должно быть, знаком с характером и волей, умом и силой женщины Земли, — заявила она и встала на ноги. — Сними с моего горла этот ошейник, приятель. Сейчас же!

Я смотрел на нее.

— Я не боюсь твоих запугиваний, — сказала она и добавила: — Джейсон.

И тут она закричала, получив удар горианским хлыстом по обнаженному телу, отлетев через комнату и ударившись о стену. Она в ужасе смотрела на меня, упав.

— Ползи на середину комнаты и ляг там на живот, — приказал я.

Она быстро сделала это.

— Вот разговор, который ты понимаешь, маленькая рабыня, — сказал я.

Она лежала у моих ног, вздрагивая, ничком, положив руки у головы.

— Я позволю тебе поцеловать меня, — проговорила она. — Я даже разрешу тебе заняться со мной любовью!

Я смотрел на нее. Я был в бешенстве. Она была дерзкой рабыней.

— Позволь мне быть твоей наемной работницей, — сказала она. — Я даже хочу быть твоей наемной любовницей. Тебе не надо платить мне много. Тебе вообще не надо ничего мне платить! Я буду работать на тебя даром! Позволь мне быть твоей служанкой для любви. Иногда я даже буду служить тебе, как рабыня.

— Что я когда-то надеялся увидеть в тебе? — спросил я ее. — Что интересного ожидал я найти в тебе?

Я провел кнутом по ее боку, и она задрожала.

— Конечно, — заметили, — ты довольно-таки хорошенькая в простом и рабском понимании.

Я продолжал вести кнутом по ее телу, и она тихо плакала, беспомощная, на изразцах передо мной.

— Интересно, — говорил я, — сколько я мог бы получить за тебя? Такую хорошенькую, глупую, никчемную, бессмысленную, отвратительную маленькую рабыню?

Она тихо плакала.

— Ой! — проговорила она.

— Хотя ты все-таки имеешь нужные для рабыни рефлексы, — заметил я. — Это, несомненно, могло бы увеличить твою цену.

Она закричала от стыда, прижавшись щекой к изразцам и царапая их ногтями.

— Я думаю, что выставлю тебя на продажу, такую хорошенькую, глупенькую маленькую грубиянку.

— О! — вскрикивала она.

— Ты возбудилась в своем ошейнике, маленькая нахалка? — сердито спросил я.

— О! — кричала она. Затем она принялась рыдать. Ее слезы капали на изразцы.

— Но прежде, чем ты можешь быть выставлена на торги, — сказал я, — ты должна усвоить кое-какие уроки, которые ты, очевидно, раньше не сумела понять. Я преподам тебе урок положения и состояния горианской девушки-рабыни.

Она содрогнулась от страха. Сейчас она увидела на изразцах перед собой мягко качающиеся тени от пяти распущенных плетей горианского хлыста для рабынь.

— Ты не станешь бить меня кнутом, — проговорила она. — Безусловно, не станешь бить меня!

Я, разозленный ею, яростно ударил кнутом по ее красивому телу. Она изогнулась, закричала и завертелась, перевернулась под кнутом, с живота на спину, потом на бок и снова на спину, снова на бок и на спину, стараясь увернуться от ударов. Она рассердила меня. Она осмелилась даже произнести мое имя. Затем она легла передо мной на спину, выпрямив ноги и вытянув руки.

— Пожалуйста, господин, — плакала она, — не бей меня больше!

— Как ты назвала меня? — спросил я.

— Господин, — повторила она. — Господин. Господин!

— Почему? — спросил я.

— Потому что ты — мой господин! — ответила она. — Потому что ты — мой господин!

— Ты уверена в этом?

— Да, господин.

— У тебя есть какие-то сомнения в этом? — поинтересовался я.

— Нет, господин, — ответила она. — Нет, господин!

— Кто ты?

— Рабыня! — закричала она.

— Чья рабыня? — снова спросил я.

— Твоя, — заплакала она, — твоя, господин!

Тогда я позволил ей подняться на колени, и она стояла передо мной, целуя мои ноги.

— Ты не кажешься такой самовлюбленной и заносчивой, какой была до этого, — проговорил я.

— Да, господин.

— Возможно, ты теперь немножко больше узнала о своем рабстве, — заметил я.

— Да, господин.

— О чем ты мечтаешь?

— Как угодить моему господину, — сказала она.

— Ответ правильный.

— Спасибо тебе, господин, — отреагировала она.

— Подними голову, — велел я.

Она послушалась, испуганно глядя на меня.

— Встань на четвереньки и отвернись от меня, — приказал я.

— Да, господин, — послушалась она.

— Ты произнесла мое имя, — проговорил я. — Странно, что ты, горианская девушка-рабыня, могла сделать такую ошибку.

— Да, господин, — призналась она, — но я за это была хорошо наказана кнутом.

Тогда я снова ударил ее хлыстом.

— Ой! — вскрикнула она.

— Возможно, тебя следовало бы убить, — произнес я.

— Прости меня, господин, — попросила она. — Пожалуйста, не бей меня, господин.

— Ой! — снова в отчаянии воскликнула она, в то время как хлыст без промедления ударил ее.

— И ты была небрежна в проявлении почтения, — заметил я.

— Да, господин, — согласилась она, — прости меня, господин.

Я снова ударил ее.

— Ты думала, такие вещи останутся незамеченными? — спросил я у нее.

— Нет, господин, — ответила она. — Прости меня, господин.

— И ты была дерзкой, — добавил я.

— Да, господин, — сказала она. — Прости меня, господин!

Я снова ударил ее.

— Ты ожидала, что твоя дерзость пройдет незамеченной?

— Нет, господин. Пожалуйста, пожалуйста, прости меня, господин! Ой! — закричала она от боли, получив еще один сильный удар хлыстом.

Ее голова была опущена. На изразцах были слезы.

— Что мне делать с тобой? — спросил я.

— Я — твоя рабыня, — ответила она. — Ты можешь делать со мной, что хочешь.

— Мне это известно, — проговорил я.

— Да, господин.

— Почему ты была дерзкой?

— В таком положении трудно говорить, — сказала она.

— Говори, — приказал я.

— Когда я узнала тебя, то подумала, что могу использовать твою слабость и победить тебя. В этом для женщины есть определенное наслаждение, потому что тогда она становится немного мужчиной, хозяином, хотя в глубине души она знает, что это не так. К тому же ей нравится мучить слабых мужчин, мужчин слишком мягких, чтобы надеть на нее цепи, которые она жаждет носить. Разумеется, такие удовольствия мелкие и пустые, и мы в глубине души знаем это. Каждый пол имеет свое место и ни один не будет счастлив, пока не займет его. Место мужчины быть хозяином; место женщины — служить ему. Горианские мужчины, конечно, не считают нужным терпеть наш вздор. Они быстро ставят нас на место. Они делают из нас рабынь. Не будь ты с Земли, я бы не осмелилась вести себя так. Увидев тебя, помня тебя с давних пор, мне не пришло в голову, что я стою на коленях перед тем, кто стал в действительности горианским мужчиной. Жаль, что я не поняла этого раньше. Я бы уберегла себя от большой боли. Женщины ввязываются в битвы, которые стремятся проиграть. Мы хотим, чтобы нас сокрушили и завоевали. Вот почему мы боремся. Если мы не будем протестовать и бороться, какая ценность для мужчины, спрашиваем мы себя, будет в нашем покорении? Но конечно, мне не следовало бороться с тобой. Я только девушка-рабыня, девушка, уже закованная в ошейник и покоренная. Я не свободная женщина. С моей стороны было самоуверенностью позволить себе проявлять тщеславие свободной женщины. Я — рабыня. Мне следовало бы покориться тебе немедленно и полностью. Прости меня, господин. Я надеюсь, что ты позволишь мне жить.