Сверх - Виталий Сергеевич Останин

когда они достаточно приблизятся, я прыгнул в гущу врагов, размашистыми ударами сбив с ног сразу троих. Одного даже удачно подцепил клинками на предплечьях, и он улетел в сторону своего вождя распоротой тряпичной куклой.

Саша тоже бросил в атаку сразу шестерых своих клонов. Сам спрятался среди них, что нельзя было отличить одного от других. Одинаковые блондины связали атакующих в ближнем бою, нанося сильные удары, и повергая врагов на землю.

"Девять человек. — отметил я, машинально. — Четверых мы уже вырубили. На что расчет?"

Никак я не мог поверить, что все будет так просто. Тупая сходка стенка на стенку, с мордобоем и резней. Но именно так все и происходило. До тех пор, пока убитые враги не начали вставать.

Тот, которому я разорвал грудную клетку и брюшину, подскочил на ноги и снова ринулся в бой. Пропустил над головой мой удар, полоснул по бедру клинком. Тот, к моему удивлению, смог разрубить кожу и внешний слой мышц, а они, вообще-то, должны были держать пулю. Рана вышла не опасной, да и затянулась моментально, но сам факт!

Другой монгол попытался подрезать мне ахиллесово сухожилие, но оказался не таким проворным, как полагал. Я резко поднял ногу над клинком, и опустил ее уже ему на хребет. Продолжая движение, пинком поднял уже мертвое тело, и швырнул его в следующего противника.

Интер — все его версии — крутились, как волчки, раздавая удары направо и налево. Как человек, который имел удовольствие сражаться с Александром, я знал, что они очень тяжелые. Например, тот прямой, которым один из клонов сбил с ног размахивающего двумя саблями монгола, обычному человеку раздробил бы грудную клетку, а сердце превратил в отбивную. Но получивший удар противник лишь откатился, поднялся на ноги и снова бросился в бой.

Постепенно, я стал замечать, что каждый из бойцов Гунна, кто хоть раз получал рану, становился сильнее. Их удары получались точнее, резче и болезненнее. Оружие, каким-то волшебным образом, резало армированные кожные покровы и замедляло регенерацию. Мы с Сашей обзавелись уже десятком пока еще несерьезных порезов. Но хуже всего было то, что все противника до сих пор оставались живы и здоровы.

— Гунна! — прокричал Интер, сбивая на асфальт очередного степняка. — Нужно атаковать Гунна!

Я тоже об этом подумал. Слишком очевидной была связь. Понятия не имею, как это работало, но весь полученный его нукерами урон делал их сильнее. И чем больше ран мы им наносили, тем мощнее они становились, когда вставали. Я ведь даже одному монголу голову оторвал в драке. А он бегает, как ни в чем не бывало, сабелькой своей машет, и уже дважды меня ранил.

Толчком телекинеза, я сбросил с себя наседающих врагов, прыжком перенесся за их спины, и оказался в двух шагах от мускулистого, сжимающего два меча, Гунна. Который, при моем появлении, повел себя неожиданно. Не атаковал, а свел клинки вместе, держа их крест накрест, и меня отбросило в сторону вспышкой золотого цвета.

Интернационал мою атаку поддержал, бросив своих клонов на фланг и тыл Гунна. Но всех их постигла та же участь, что и меня. Точнее, их просто развеяло пеплом, а сам оригинал — оказывается, в нападении он не участвовал, упал на колено и выплюнул на землю сгусток крови.

Мне же просто обуглило нижнюю челюсть и грудь. Больно, неприятно, не не смертельно. Разве, что слабость навалилась — видать все силы были брошены на регенерацию повреждений. Игнорируя ее, я поднялся. Отбил выпад парочки степняков. Поймал их за руки, и эти самые руки выдернул. Получилось с трудом — ребята уже были под усилением, но все же конечности полетели в одну сторону, а тела — в другую. Но давать им восстанавливаться я больше не собирался.

Прыжок двумя ногами на грудь одному упавшему — треск ломающихся костей и хрип из раздавленных легких. Продолжая движение, колено опустилось на череп. Оставшаяся рука — долой! Ноги — в разные стороны. Торс? Слишком большой кусок — надвое! Оба они отправились в полет к ногам Гунна. Умеешь восстанавливать своих бойцов, сучонок? Ну, попробуй! Фарш невозможно провернуть назад! И мяса из котлет не восстановишь!

Видя, что я вытворяю с их товарищем, оставшиеся монголы оставили Интера и бросились на меня. Сам же вождь даже не пошевелился, лишь лицо исказилось словно бы в мимолетной зубной боли. Юркие лилипуты, самое большое по грудь мне, накинулись со всех сторон, полосуя саблями.

Я покрыл свою спину и бока толстой броней, и замер. Дождавшись, когда враги все покроют меня, как мураши труп собаки, я снова применил толчок теликинеза, раскидав их в разные стороны. Пользуясь временным затишьем, занялся разделкой ближайшего упавшего воина. Кажется, я понял, как воздействовать на Гунна.

Глава 26

Если я сделал правильный вывод из своих наблюдений, то Гунн был не Силачом, а батарейкой. Очень сильной и очень защищенной батарейкой, которая подпитывала жизнь его миньонов — слабых сверхов, уровня начинающих Красных Мастеров. Повреждения, вроде сломанных рук и ног, даже оторванных конечностей (в моем случае — головы), он восстанавливал довольно быстро. При этом еще и усиливал своих слуг — пропорционально их повреждениям.

Принципы, по которым работали его способности, для меня так и оставались загадкой. Зато, вроде бы, стало понятно, как им противодействовать. Делать урон фатальным. Таким, на восстановление которого понадобится слишком много сил. И, по возможности, масштабным. Чтобы не один его подручный превратился в хорошо отбитый стейк или даже в фарш, а множество. Даешь заготовку котлет в промышленных масштабах! Тогда ему придется полностью сосредоточится на спасении воинов. Либо бросить их, позволив им умереть.

Меня любой вариант устраивал.

Зима помочь не могла. Что-то блокировало ее способности — то ли какой-то прибор, то ли сверх, обладающий такими возможностями. А в контакте она была чуть сильнее обычного человека, что фактически исключило ее участие в драке.

Интернационал тоже пострадал. Для него столкновение с агрессивным защитным полем Гунна закончилось тем, что он на некоторое время лишился возможностей призывать клонов. Впрочем, он и сам давал нукерам прикурить, но уже не с той эффективностью, что минутой раньше.

Оставался я. Высший метаморф, идеально подходящий для таких вещей, как рвать, крушить и разрывать. Халк — во всей его красе.

Но — с оговоркой. Что-то било и по моим способностям. Точнее, даже — высасывало. Словно на меня уселся невидимый, но здоровенный комар, проткнувший кожу, и теперь с удовольствием поглощал силы. Совсем