Хозяин Древа сего - Павел Виноградов

С кем теперь равняться, с кем делиться?

И каким завидовать годам?

Воют волки и летают птицы

По холодным, мертвым городам…

Продленные свернули на площадь. Там уже все прибрали, покрытие вновь выглядело безобидной прихотью градоначальника, посетившего заведение Б. Пайкина. Ограда была уже установлена, ворота прочно заперты. Лишь резкий запах мокрого палева, несколько обгоревших балок, да обезглавленный всадник на пьедестале напоминали о творившемся здесь с утра. Все это скудно освещала пара фонарей, поразительно похожих на страшные усатые морды с огромными глазами, бьющими желтым огнем из зловещих зрачков.

Продленные осторожно миновали площадь, с отвращением ступая по «коркоделам», и углубились в тенистые аллеи за храмом. Сквер выглядел страшно запущенным и захламленным. Оба помнили его, как довольно пристойное место, где любили гулять многочисленные туристы. Сейчас многие кусты были вырваны, скамейки перевернуты, и вообще, похоже, новые власти вознамерились создать здесь городскую свалку.

Шли в основном молча, автопатрули на дороге не обращали на них внимание. До цели оставалось не очень далеко. Вдруг Аслан резко остановился и нырнул за большое дерево. То же самое независимо от него сделал Варнава. Впереди в кустах кто-то предостерегающе вскрикнул. Силами Шамбалы не пахло, Варнава установил обычную защиту от внимания Кратких, и они подошли поближе. В кустах был парень в черном спортивном костюме и вязаной, закрывающей лицо шапочке, с АКМ наготове.

— Никого, кажется, почудилось, — тихо и быстро проговорил он в рацию на плече.

Продленные обошли стража и увидели всю засаду. Человек пятнадцать, в такой же одежде, что и часовой под кустом, прятались за грудой картонных ящиков и прочего крупногабаритного мусора, особенно щедро наваленного по краю сквера, у проезжей части. Тускло поблескивали автоматы, у двоих были гранатометы. Рядом с бойцом, прятавшимся чуть поодаль, лежала внушительная труба ПЗРК. Это явно были городские партизаны, что и подтвердилось минуту спустя.

Из-за угла выехал приземистый танк оккупантов. Позвякивая и погромыхивая, в крошку давя асфальт, он величаво двигался к какой-то своей цели. До кучи грязных мокрых ящиков ему не было никакого дела. А зря. Бабахнуло, в толстую броню впился огненный палец. Танк содрогнулся, окутался дымом, из-под башни полыхнуло. Люк откинулся, но появившийся танкист тут же был срезан очередью. Больше никто не вылез. Зато вылетевший из-за того же угла джип принялся поливать засаду из пулемета. Выстрел второго гранатомета перевернул его, оставшихся в живых солдат посекли автоматные очереди и осколки ручных гранат. Над головами загудело — появились вертолеты. Их ждали — партизан с ПЗРК уже навел свой инструмент. Ракета ударила в корпус, машина взорвалась в воздухе. При этом Варнава вспомнил веселые фейерверки, часто устраиваемые здесь в то время, когда он покинул свою Ветвь…

Со всех сторон к месту боестолкновения неслись патрули. Партизаны готовились к отступлению. Один из них недвижно лежал на земле, двое были ранены. Труп оставили на месте, один раненый мог идти самостоятельно, но второй сидел на земле, держась за живот. Потом тихо повалился на бок. Партизаны переглянулись, один подошел к потерявшему сознание и снял шапочку, из-под которой рассыпались белокурые волосы. Это была девушка. Гела.

Подошедший расстегнул ей куртку и задрал кофточку. Глянув, покачал головой и вытащил пистолет. В этот момент Варнава обездвижил и его, и других инсургентов, а заодно и оккупантов, отрывших было бешеный огонь. Подскочив к окаменевшей группе, склонился над Гелой. Аслан уже был рядом. Поглядев, оба одновременно покачали головой, точь в точь как тот партизан. Пулеметная очередь насквозь прошила живот.

— Конец, — проговорил Варнава.

— Я могу… — начал Аслан, но монах прервал его:

— Я тоже. Но на это нужно время. А Дый вот-вот нас засечет. Если уже не засек.

— Возьмем с собой, — не задумываясь, решил Аслан.

— Да, — кивнул головой Варнава. — Это глупость, она умрет, раньше, чем мы перейдем, но да, мы попытаемся.

Гела открыла глаза. Казалось, близкая смерть размазала их, так, что они превратились в два неясных светло-голубых пятна.

— Вы не навии. Значит, ангелы… — прошептала она с трудом.

— Нет, — Аслан чуть не плакал.

— А кто? — она стала похожа на обиженную девочку, не получившую долгожданного подарка на Рождество.

— Мы не знаем. Наверное, просто люди, — уронил Аслан.

— Неет, — с улыбкой произнесла она совсем не слышно. — Вы — ангелы.

И потеряла сознание. Аслан потупил голову.

— Эйнхерии! — крикнул вдруг Варнава. — Берем ее и уходим!

Дыевы зомби спускались с красноватых небес откуда-то справа, и их было много, очень много.

— Чанг Шамбалин дайн! — грянул потусторонний клич Шамбалы, от которого, казалось, вся Ветвь сжалась и замерла в страхе.

Аслан схватил Гелу на руки, а Варнава его за пояс. Взлетели. Варнава выжимал из своего существа все, стараясь опередить настигающих. Снизу вновь раздалась стрельба — очнувшиеся партизаны и оккупанты вновь принялись за бой. Однако, увидев творящиеся в небесах ужасы, от страха перенесли огонь туда. На летящие пули эйнхерии не обращали никакого внимания, их целью была связка Продленных, уже подлетающих к знаменитому на все Ветви Музею.

Историческая площадь перед ним, ранее замощенная гладким булыжником, теперь вся была разорена. Груды вывороченных камней лежали по краям, рядом с упакованными в пластик стопами, похоже, это были приготовленные для укладки плиты «крокодильего» покрытия. Огромная колонна, возвышавшаяся в центре площади, пока стояла на месте, но как-то скособочилась, а, пролетая мимо, Аслан убедился, что она лишилась венчавшего его раньше ангела. Вместо него на поверженный город бесстыдно скалилась мерзкая морда Ящера Коркодела.

Музей был мрачен и темен, некоторые окна заколочены досками. Позеленевшие фигуры на крыше казались шеренгой мертвецов. Варнава влетел внутрь через одно из окон, настежь распахнувшееся при их приближении. Встав на пол, Аслан сразу уверенно побежал через анфилады роскошных некогда залов, сейчас темных и гулких. На стенах виднелось много пустых мест, там, где раньше висели картины. Гела безжизненно мотала головой, бегущий позади Варнава скорбно подумал, что друг его трудится зря.

Впереди раздался неясный гул, оба замедлили шаги и осторожно подошли к большому залу. Несколько человек при свете фонариков деловито заворачивали в полотна пластика огромную картину, похоже, только что снятую со стены. По не закрытому еще куску Варнава узнал великое полотно нищего севильского живописца, изображавшее событие, которое не видел никто из Продленных. Кроме него.