Словарь Ламприера - Лоуренс Норфолк

— Сначала вкладчиков было много. Корабли отплыли в тысяча шестисотом году. Все, что им было известно, — за мысом Доброй Надежды лежит неисчерпаемый источник восточных пряностей. Голландские купцы привозили их оттуда целыми трюмами. Этого им было достаточно. Корабли ушли в море, и два с лишним года никто о них ничего не слышал. Два года, мистер Ламприер. Почти все вкладчики потеряли надежду. Лишь немногие держались за свои акции, и, конечно, они скупили акции более слабонервных партнеров. Наконец их осталось всего девять.

— Включая Томаса де Вира, — сказал Ламприер.

— Разумеется. Все они по горло сидели в долгах. Де Виры были должны тысячи фунтов. Не было заплачено ни корабельным мастерам, ни поставщикам продовольствия. Вкладчики сохраняли свое домашнее имущество исключительно благодаря терпению заимодавцев. Но они одни владели всеми акциями Компании. И они не теряли веры.

Ламприер все еще листал описание.

— Корабли вернулись, — заметил он.

Даже сквозь высокопарный стиль и прошедшие с тех пор годы капитан Ланкастер представал со страниц брошюры необыкновенным человеком.

— О да, они вернулись. Первое сообщение пришло от какого-то француза, Бодегера. Затем все четыре корабля видели у западного побережья Франции. Стоимость акций поднялась вдвое, затем втрое. Томас де Вир мог продать их тут же. Предложений было достаточно. Но он так долго держался! Целых два года. Ситуация складывалась так, что только дурак мог отказаться от своей доли в такой момент. — Леди де Вир сделала паузу и вытерла губы.

— Трюмы были пусты? — рискнул спросить Ламприер.

— Нет! Они были набиты битком! Трюмы кораблей ломились от перца. Ланкастер выполнил все, чего от него ожидали.

— Так, значит, все разбогатели…

— Все обанкротились, — сказала женщина. — Голландцы затоварили рынок на месяцы вперед. Да, по сути говоря, не было никакого рынка. Перец тогда почти ничего не стоил. Покупателей невозможно было найти ни здесь, ни на континенте. Бог свидетель, Томас пытался продать свою долю акций, но… — Наступило короткое молчание. — Вот при каких обстоятельствах наши две семьи впервые встретились, мистер Ламприер.

Тихо тикали в своем футляре часы. Четыре масляные лампы заливали комнату ровным светом. Леди де Вир сидела очень прямо, сцепив руки на коленях. Пальцы правой руки беспрерывно вертели кольцо, украшавшее ее левую руку.

— Воистину тогда наступили самые трудные времена, с какими приходилось сталкиваться Томасу де Виру. Плавание прошло успешно, и все же оно не удалось. Его семья была уверена, что их ждет богатство, а оказалась перед лицом банкротства. Кредиторы начали преследовать его. Он знал, что никогда не сможет вернуть суммы, которые был должен. Хуже всего, он знал, что ни в чем не ошибся. Ланкастер точно выяснил, что Индия — это набитый кошель, в котором денег гораздо больше, чем он мог себе представить. Все богатства мира ждали его, а он не мог до них добраться. Никто бы не решился снабдить его деньгами на второе плавание. Он сел на мель, оказался в безвыходной ситуации; он, словно Тантал, не мог нагнуться и утолить жажду, чтобы вода не ушла из-под ног. Можете вы вообразить это себе, мистер Ламприер?

Ламприер подумал о своих мечтах, о делах, известных ему лишь наполовину, о самой истории, которую она ему рассказывала.

— Да, полагаю, что могу, — сказал он.

— Все девять вкладчиков оказались в сходном положении, все девять были в одной лодке, ха! — Она горько усмехнулась. — И все они были спасены одним и тем же способом.

— Франсуа? — догадался Ламприер.

— И другие. Их тоже было девять. Удивительно! Эдакое зеркальное отражение. То были купцы, любители смелых предприятий. Своего рода клуб. Они приплыли из Рошели через несколько месяцев. Но вот, взгляните сами, здесь все понятно. — Она протянула Ламприеру пачку бумаг, видимо, когда-то переплетенных в книгу, но переплет треснул, и листы не были скреплены. Ламприер взял пачку и просмотрел несколько листов. Колонки цифр, списки.

— Приходно-расходная книга? — спросил он.

— Пожалуй, так, — согласилась леди де Вир. — Но читайте же. — Некоторое время она смотрела, как Ламприер переворачивает страницы, затем указала на верхнюю часть одной из них. — Вот дата, видите? Зима тысяча шестьсот второго года, вскоре после возвращения кораблей.

Ламприер молча кивнул, продолжая читать. Это был перечень имен и расходов.

«Джон Бонвик старший, из расчета 3 фунта стерлингов жалованья в год и посева меры ячменя на глиноземе, еще 1 шиллинг я дал ему в качестве аванса. Уплачено за последний квартал».

«Джон Бонвик младший, жалованья 2 фунта стерлингов 10 шиллингов в год, и еще 1 шиллинг я дал ему в качестве аванса. Уплачено за последний квартал*.

«Уильям Кроссвуд, жалованья 2 фунта стерлингов 6 шиллингов 8 пенсов в год, и еще 1 шиллинг я дал ему в качестве аванса. Уплачено за последний квартал*.

«Эллин Сигстон, жалованья 1 фунт стерлингов 6 шиллингов в год, и еще я дал ей в качестве аванса… (Ламприер не смог разобрать цифру. Шесть?) Уплачено за последний квартал*.

Далее следовали другие имена: Саймон Хьюзон, Эллин Диксон; другие суммы.

— Жалованье слугам выплачивалось всегда, даже если возникала задолженность за несколько месяцев, — пояснила леди де Вир не без гордости.

Ламприер читал дальше, заметив про себя, что приход средств составила продажа нескольких овец в начале следующего года, потом участка земли, потом еще одного.

«Февраль 1603 года. Мистер Вудал приходил сегодня в седьмой раз, я не мог дать ему никакого залога. Томас Уилберт, то же самое».

— Его кредиторы, — сказала леди де Вир.

Записи в книге пошли чаще, среди которых «Собрание. Филп., См. и остальные» только в марте встречалось пять раз.

— Филпот и Смит, — объяснила леди де Вир, — а под остальными имеются в виду другие шесть вкладчиков. Они все были на мели.

Среди последних мартовских счетов лежала инвентарная опись:

«Приход. Имущество из Лонг-хаус.

Большая спальня: большая кровать с балдахином, одно покрывало, одна пара одеял, драпировки, одна перина, один матрас, один валик для подушки, две подушки, три занавеси, один сундук, два стула. Итого: 9 фунтов 9 шиллингов. Часовня…» — следовал перечень, и так далее. В списке значились малая и главная гостиные, зал, кладовая, кухня и еще две комнаты. Каждая опись вещей заканчивалась словом «Итого» и цифрой. Насколько Ламприер мог понять, никаких иных денег граф в том месяце не получил.

— Он продал всю мебель? — спросил молодой человек.

— У него не было выбора. Лонг-хаус — это главная часть здания. Его заперли, и семья перебралась в боковое крыло. Это были трудные времена.

Ламприер снова взглянул на страницы, но леди де Вир продолжала хмуро улыбаться:

— Иногда надо перебирать не только грехи отцов, мистер Ламприер, но и их несчастья.

Он почувствовал, что щеки его вспыхнули, но в следующий момент все мысли испарились из его головы. Через всю следующую страницу наспех было выведено всего одно слово: «Спасен». Ниже имелась запись, оставленная более спокойной рукой: «Познакомился сегодня с одним французом, купцом, по имени Франсуа Ламприер».

В последующие несколько дней было отмечено еще несколько встреч, хотя теперь о них говорилось лишь следующее: «Ф. Л. Встретились и говорили несколько часов» или: «Ф. Л. Говорили допоздна».

— Они обсуждали условия соглашения, — сказала леди де Вир.

— Конечно, — пробормотал Ламприер, которого уже захватило напряжение этой давнишней сделки, тайные встречи глухой ночью, охрипшие голоса, усталость.

«Взято нами в Норвич, апреля месяца восемнадцатого дня 1603 года от Рождества Господня гвоздики — 3 унции, по 6 пенсов за унцию, 1 шиллинг 6 пенсов; корица — 2 фунта 2 унции, по 3 шиллинга 3 пенса за фунт, 6 шиллингов 11 пенсов; белый крахмал — 12 фунтов по 4 пенса за фунт, 4 шиллинга; деревянные подносы — 2 дюжины, 11 пенсов». Продолжение списка занимало целую страницу, шелк, нитки, ленты, тесьма, булавки, розовая вода и пресная вода, длинный мускатный цвет и средний мускатный цвет, амбра, шафран и «конская пряность». Перец. Это была целая экспедиция. Затем Ламприер вспомнил последние слова соглашения: «Подписано этим днем в Норвиче».

— Томас поехал туда для встречи с Франсуа, чтобы подписать соглашение, — сказал он.

— Да, — кивнула леди де Вир. — Оно было подписано двадцать пятого апреля.

— А почему в Норвиче?

— Могло бы быть и любое другое место. Главное — не в Лондоне и не здесь. Они должны были хранить это в тайне. Обстоятельства тогда было совсем не такие, как сейчас. Франция была нашим врагом не только номинально, и это было бы…

— Изменой, — подхватил Ламприер, припомнив вечер, который он провел с Пеппардом, слушая, как маленький человек распутывает текст соглашения и сшивает его фразу за фразой.