Траектория чуда - Аркадий Гендер

— Ну, чего? — запрокинул на меня голову Глюк. — Будем еще чего смотреть?

— Да чего у них там еще может быть интересного? — без особого энтузиазма поинтересовался я.

— Ну, я не знаю, надо посмотреть, — протянул Глюк, выбивая по клавишам чечетку. — Первая заповедь хакера — раз зашел, смотри все, что может иметь хоть какое-то отношение к предмету твоего интереса. Вот, к примеру, электронную почта. Как ты думаешь, Глеб, «мыло» из Египта с пометкой "Att. to Irina Kopteva — Вниманию Ирины Коптевой" может представлять интерес?

Я встрепенулся — ну-ка, ну-ка! С некоторых пор неведомая мне девушка Ирина очень, очень меня интересовала!

Гоха тоже вскочил на ноги, и мы оба прильнули к монитору. В «мыле» сообщалось, что клиент фирмы «Тур-Ин» господин Шуляев изъявил желание совершить морскую экскурсию на остров Кипр, но еще во время плавания по Средиземному морю почувствовал себя плохо. По прибытии на Кипр г-н Шуляев был отправлен в центральный госпиталь столицы острова Никосии, но в дороге ему стало лучше, и от госпитализации он отказался. Однако дальнейшее пребывание в жарком климате г-ну Шуляеву противопоказано, и по согласованию с консульствами России и Египта в понедельник рейсом без четверти двенадцать его отправят в Москву.

— Ты говоришь, второй трешник ты по их указанию загнал на Кипр? вполголоса спросил меня Гоха.

Я кивнул, но и без его наводящего вопроса у меня от возбуждения дрожали колени. Теперь сходилось все, абсолютно все! Укокошивший Лорика Шуляев не был настолько хладнокровен, что отправился в Египет преспокойненько отдыхать, — он улетел по делу. Да, собственно, пожводный мир Красного моря был ему по барабану, потому что сразу по прибытии он отправляется в морскую экскурсию на Кипр, и сегодня оказывается в Никосии. Под видом нездоровья он обеспечивает себе возможность улететь в Москву, не возвращаясь в Египет. Завтра в десять он снимает со счета мои вторые три миллиона, а уже в двенадцать будет в воздухе. Вот почему Голосу было нужно держать меня в Женеве до вторника — завтра, в понедельник, у них дележка. Да, ничего не скажешь, блестящий план! Но, господа злоумышленники, вы не учли, что есть на свете хакеры, а лучший из них, капитан ФСБ Вася-Глюк, играет в моей команде! Ну, Вадим Львович, держись! Думаю, завтрашний день будет самым черным днем в твоей поганой жизни!

— Как я понимаю, это то, что вам нужно, геноссен? — задрал на меня голову Глюк.

— Вася, ты самый крутой хакер в мире! — вместо ответа сказал я.

— Я знаю, — скромно ответил он. — Рад, что удалось помочь. До свидос, юзера! Ол ю нид из лав.

Глава 13. Капкан на адвоката

Воскресенье, конец дня

Из квартиры Васи-Глюка на дождливую прохладу вечерних сумерек я вышел совершенно окрыленным. Глаза Гохи тоже светились возбуждением, хотя моих телячьих восторгов он не разделял, справедливо полагая, что если полдела уже и сделано, то — меньшая половина. Оставалась самое трудное — как он выразился, "практические действия по нейтрализации противника". Вообще-то, план этих действий был прост: завтра мы с Гохой засекаем Шуляева в аэропорту, а потом действуем по обстоятельствам. Многое будет зависеть от того, будет ли его кто-либо встречать, а если будет, то кто. Если припрется много народа, то вообще вряд ли удастся что-либо предпринять, но возможно, помпы и не будет. Надежду на это давало предположение, что вряд ли адвокат захочет афишировать свое внеплановое возвращение в Москву. А если он будет один, то тут уж его можно брать тепленькими. Здесь Гоха полагался на свой ПэЭм, а в качестве прикрытия — всецело уповал на свою ксиву, призванную отмазать нас от ментов в случае полного провала операции, потому что Гоха собирался адвоката и иже с ним, по сути, похищать, и — куда кривая вывезет. В качестве программы минимум Гоха рассчитывал, шантажируя ли Шуляева убийством Лорика, любыми ли другими ли методами выбить из него адрес, где содержатся заложники, и сразу лететь их освобождать, не дожидаясь, пока сообщник успеет что-либо понять и предпринять. По ходу пьесы Гоха предполагал выяснить, кто из них — Голос, имея ввиду не то, кто механическим голосом разговаривал со мной по телефону, а кто из них — главный злодей. А если еще и деньги будут при Шуляеве… Хотя я лично очень сомневался, что хитрый лойер попрется через границу с баулом, набитым баксами, но надежда вернуть хотя бы половину наследства грела душу. А, может быть, и сообщник сдуру припрется адвоката встречать, и тогда можно будет взять их обоих! Но вот думать о неудачных вариантах развития завтрашней операции было просто страшно. И поскольку главной отличительной особенностью Гохиного плана была все-таки его полнейшая авантюрность, в конце концов я все-таки решил поделиться с ним своими опасениями.

— Слышь, Феоктистыч, — прервал его тактико-оперативные излияния я, — не крутоват ли операсьон получился? Может, пока не поздно, написать заяву ментам, а?

Гоха посмотрел на меня с добрым сочувствием:

— Не знал я, что ты так плохо относишься к своим домашним, — усмехнулся он. — Хочешь завалить дело, поручи его ЭмВэДэ. Теперешние менты только крышевать хорошо умеют, сам знаешь.

Я знал. Менты не раз предлагали нам с Гохой стать нашим «зонтиком», в случае отказа недвусмысленно грозя неприятностями. Пришлось прибегать к помощи бывших Гохиных коллег, которые с тех пор и взяли нас под свое крыло.

— А насчет нашего плана, — продолжил Гоха, — то ты не сомневайся, Глеб. Во-первых, чем авантюрнее и наглее, тем действеннее, потому как неожиданно для противника. А во-вторых… И не таких сусликов выливали!

При упоминании старого детского анекдота я невольно рассмеялся. Да, в словах Гохи была та самая бронебойно-безапелляционной самоуверенность, которая берет города. Я постарался выгнать из головы все сомнения и план был утвержден. Теперь Гоже надо было срочно лететь за семьей на дачу, так как Гохиной жене Кате завтра к десяти утра ей кровь из носу надо было на службу.

Рванули по МКАД к Ярославке. Завезти меня домой Гохе было практически по пути, но на подъезде к Ленинградке я подумал, что надо бы ехать не домой, где одному находиться все равно была тоска смертная, а к тетке Эльмире. Надо бы в конце концов выяснить, почему не отвечает ее телефон, что с ней и где она, а то самые черные мысли на этот счет уже просто неотступно преследовали меня. Везти меня в Зюзино я Гохе не позволил, хотя он и предлагал. Договорились, что Феоктистыч заезжает за мной завтра к одиннадцати, и он высадил меня у бровки, чуть не доезжая съезда на Ленинградку. Не успел я поднять руку, как меня подхватил улыбчивый парень на Москвиче, и через полчаса я был у теткиного подъезда.

Слабая надежда, что у тетки просто не работает телефон, сразу же испарилась, — дверь тоже никто не открывал. Я позвонил соседям, но — лето, в трех квартирах из оставшихся на лестничной площадке пяти никого не было. В четвертой дверь открыли, но появившаяся на пороге девица младшего детородного возраста с пирсингом на нижней губе, разумеется, была не в курсе. И только из-за двери пятой по счету квартиры старушечий голос прошамкал, что Эльмиру Александровну то ли позавчера, то ли третьего дня увезли на скорой. Больше ничего — куда увезли соседку, что с ней было, старуха за дверью не знала. Сказала только, что когда тетку увозили, была рядом с нею ее подруга, у нее, мол, и спрашивать надо, она, верно, все знает. Сколько бы ни была скудной эта информация, меня она немного успокоила, ведь и в последнем телефонном разговоре тетка говорила, что помогает ей какая-то ее подруга, и в случае чего она же и присмотрит. На всякий случай я спросил, что за подруга, кто такая, где живет, но этого старуха-соседка тоже не знала, только обмолвилась, что молодая подруга-то, и неместная. Молодая? Странно. Хотя, кто знает, что такое в понятии бабки, которой, судя по голосу, могло быть и восемьдесят, и девяносто, значит «молодая». Такой и пятидесятилетние — пацанки, а я, верно, и вовсе молокосос. И, хотя, собственно, ничего конкретного я так и не выяснил, на душе слегка полегчало. Хоть и в больнице тетка, но есть рядом с ней сердобольный человек, можно надеяться, что не бросит. И еще убедил в том я себя, что если бы случилось самое плохое, меня бы уже давно нашли, хотя бы подруга эта самая, ведь в теткиной записной книжке все мои телефоны были записаны на первой странице. Ладно, завтра вот решу главный вопрос, и займусь любимой теткой, найду, где лежит, разберусь сам, что нужно. А сейчас — домой, надо выспаться, завтра — трудный день. Еще один трудный день…

Пока очередной сегодняшний частник вез меня домой, ко мне опять пришло какое-то внутреннее беспокойство. Я покопался в ощущениях, и понял его причину. Голос сказал: "Я еще свяжусь с вами". Учитывая его манеру изъясняться, это однозначно звучало, как: "Я еще свяжусь с вами сегодня", а он еще ни разу данных им обещаний не нарушал. А ведь сегодняшняя утренняя проверочка проканала на дурака. Ведь мой телефон был выключен с самой Швейцарии, и как после регистрации его в местной сети система мычит в случае недоступности абонента, на самом деле я не знаю. Какое легкомыслие с моей стороны! Как только приеду домой, надо срочно проверить.