Во имя Господа Кто убил Папу Римского? - Дэвид Яллоп

Луиджи Ронсисвалле, хотя и зарабатывал на жизнь убийствами, принимать заказ на прокурора к исполнению не спешил. Вознаграждение в 100 тысяч долларов выглядело солидным, но, намного лучше ориентируясь в американской жизни, чем Синдона, Ронсисвалле сомневался, что у него будут возможности, чтобы потратить эти деньги. Убийство Кенни вызовет нешуточную бурю, и поднявшиеся волны могут захлестнуть и самого убийцу. Так что Ронсисвалле, выступая от имени семьи Гамбино, стал подыскивать того, кто воображает, будто убийство окружного прокурора легко сойдет ему с рук.

Тем временем Синдона и его приятели занялись другой проблемой — Карло Бордони, бывшим партнером по бизнесу и близким другом Синдоны. Против Бордони уже были выдвинуты обвинения, связанные с банкротством «Фрэнклин нэшнл бэнк», и Синдона понимал, что тот, чтобы добиться смягчения собственного приговора, может пойти на сделку с правосудием и дать роковые для Акулы свидетельские показания. Тогда, чтобы у Бордони не развязался язык, было решено и к нему применить те же меры воздействия, что и к Никола Бьязе с семьей, а также к его адвокату.

С остальными проблемами, которые не давали покоя Синдоне, разобраться можно было лишь в Италии, особенно с теми, что корнями уходили в Ватикан. Если уйдет Марцинкус, то следом рухнет и Кальви. Если Кальви падет, то он потянет за собой и Синдону. Четырехлетняя война против экстрадиции будет окончена. Мог ли человек, считающий, что способен разрешить свои проблемы в США, прибегнув к убийству федерального прокурора, не задуматься о том, что избавлением от главной для него угрозы в Италии может стать смерть папы?

Синдона, Кальви, Марцинкус и Коуди: к 28 сентября 1978 года каждый из этих четверых терял очень многое, если Альбино Лучани предпримет определенные меры. В числе других, на ком непосредственно скажутся действия папы, были Личо Джелли и Умберто Ортолани: для этих руководителей ложи «П-2» потеря Кальви означала бы, что масонская ложа лишится своего главного казначея. К 28 сентября к растущему списку имен, на которых самым серьезным образом сказался бы намеченный Лучани план действий, следовало добавить еще одно. Вот это новое имя — Жан Вийо, государственный секретарь Ватикана.

В то памятное утро, легко позавтракав кофе, круассаном и булочками, папа Иоанн-Павел I расположился за своим письменным столом, когда на часах еще не было восьми. Дел предстояло много.

Во-первых, нужно было решить проблему, возникшую в связи с «Оссерваторе Романо». За прошедший месяц у папы появилось много поводов для недовольства газетой. Сначала сражение из-за монархических «вы» и «наш», на использовании которых первоначально настаивала редакция вместо обычных употребленных папой местоимений в единственном числе. Этот раунд папа выиграл. Но затем каждый номер газеты вызывал у папы все большее раздражение. Газета публиковала исключительно те тексты речей папы, которые были написаны для него в курии, и игнорировала то, что он добавлял в них от себя. И даже выражала недовольство, когда итальянские журналисты в точности передавали в своих материалах то, что действительно сказал папа, а не то, что, по мнению «Оссерваторе Романо», он должен был сказать. Теперь назрели новые проблемы, и куда более серьезные.

Кто-то из куриальных кардиналов к своему ужасу обнаружил, что незадолго до конклава Альбино Лучани попросили высказать свое мнение о недавно родившейся в Англии Луизе Браун, первом в мире «ребенке из пробирки», девочке, появившейся на свет в результате искусственного оплодотворения матери. Это интервью Альбино Лучани давал за три дня до кончины Павла VI, но о взглядах патриарха Венеции не было широко известно, пока после его избрания папой статью не напечатала «Проспеттиве дель мондо». Твердолобые сторонники жесткой линии в вопросе контроля над рождаемостью с растущим смятением узнали из газеты о взглядах на эту проблему человека, которого они избрали римским папой.

В интервью Лучани говорил осторожно, давая совершенно ясно понять, что выражает исключительно свое личное мнение, поскольку он, как и все прочие, «ожидает услышать авторитетную интерпретацию учения церкви, которое будет выработано после консультаций с экспертами». Его неожиданное избрание породило ситуацию, когда «авторитетная интерпретация учения церкви», как по этому вопросу, так и по многим другим, всецело зависит именно от самого Лучани.

В интервью высказал вполне понятную и уместную радость по поводу рождения ребенка. Однако он выразил обеспокоенность возможностью появления «фабрик младенцев» — довольно пророческое замечание в свете событий сегодняшних дней в Калифорнии, где женщины становятся в очередь, чтобы забеременеть по методу искусственного оплодотворения спермой нобелевских лауреатов.

Обращаясь же лично к родителям Луизы Браун, Лучани сказал:

Следуя примеру Господа нашего, который любил и приветствовал жизнь человеческую, я также посылаю свои наилучшие пожелания новорожденной. Я не вправе осуждать ее родителей. Субъективно они действовали, руководствуясь благими побуждениями и доброй верой, возможно, перед Богом они даже заслуживают большего, поскольку решились на этот шаг и обратились к врачам.

Затем он привлек внимание к словам Пия XII о возможном конфликте между учением церкви и идеей искусственного оплодотворения. Затем, отметив, что каждый человек имеет право выбора, Лучани высказал мнение, которое лежало в основе его воззрений на многие моральные проблемы: «Я согласен с тем, что всегда нужно следовать своей совести, поддерживает ли она или запрещает. Однако каждый должен стремиться к тому, чтобы строить свои убеждения на истинных духовных ценностях».

Такие заявления вызвали в Ватикане ропот тех, кто считает только себя вправе формировать в других истинные духовные ценности. Начались тайные встречи, и тем, кто в них участвовал, было ясно: Лучани нужно остановить. Они заносчиво говорили о «предательстве линии папы Павла», что для некоторых утонченных римских умов означало изящный способ сказать: «Я против».

Когда до этой группы дошли просочившиеся сведения о начатом осторожном диалоге между государственным секретариатом Ватикана и госдепартаментом США, они решили действовать. Полученная затем информация о том, что для официальной делегации назначена аудиенция с папой, где предполагается обсуждать проблему контроля над рождаемостью, только заставила спешить тех в Ватикане, кто был убежден, что энциклика «Жизнь человеческая» должна остаться последним словом по этой теме.

27 сентября на первой странице «Оссерваторе Романо» была опубликована пространная статья под заголовком «Энциклика “Жизнь человеческая” и католическая мораль». Автором статьи был кардинал Луиджи Чаппи, теолог из папского окружения. Монах-доминиканец, он был личным теологом при папах Пие XII и Павле VI. Подписанная таким авторитетом, статья должна была быть санкционирована новым папой. Первоначально ее напечатали в «Латерано» в «ознаменование» десятилетней годовщины «Жизни человеческой». Ее повторная публикация представляла собой намеренную попытку опередить всякое изменение позиции по вопросу о регулировании рождаемости, на которое мог бы пойти Альбино Лучани. По содержанию статья являлась панегирик, восхваляющий достоинства «Жизни человеческой». В ней приводилось множество цитат Павла VI, но не было ни единого слова Лучани, подтверждающего, что он разделяет воззрения Павла VI или Чаппи. Причина была проста. Эту статью с Лучани Чаппи не обсуждал. В действительности, на 27 сентября кардинал Чаппи еще ожидал личной аудиенции у нового папы. Лучани впервые узнал о статье и о ее содержании, только ознакомившись с нею в газете 27 сентября. С нарастающим гневом он открыл вторую страницу с продолжением статьи — она и в самом деле была очень длинной. И там же папа столкнулся с очередной попыткой курии подорвать позиции папы, пробежав взглядом три колонки другой статьи с названием «Опасность манипуляций с таинством зарождения жизни». По сути, она представляла собой прямое догматическое осуждение факта рождения «младенца из пробирки» Лизы Браун и самой идеи искусственного оплодотворения.

И вновь на папу Иоанна-Павла I никаких отсылок. Курия очень хорошо знала: хотя «Оссерваторе Романо» и является изданием полуофициальным, такая статья будет со всей очевидностью рассматриваться в мире как выражение взглядов нового папы. Сомнений не было: сражение курии с папой началось.

Поэтому 28 сентября, вскоре после 8:00 утра, папа позвонил по телефону своему государственному секретарю Вийо и потребовал представить исчерпывающие объяснения появления двух статей. Второй звонок он совершил кардиналу Феличи в Падую, которую тот облюбовал как своего рода духовное убежище.

Лучани все чаще использовал кардинала Феличи как рупор своих идей, полагаясь на его честность и лояльность, несмотря на принципиальные расхождения во взглядах по целому ряду вопросов. К тому же папа понимал, что тот, будучи протодьяконом священной коллегии кардиналов, лучше кого-либо знал механизмы бюрократической машины курии.