Грязное золото победы - Мария Суворкина

— Ты так в этом уверен? — совсем тихо спросил старший. — Ты наделен способностью предвидеть будущее?

— Я могу видеть настоящее, — эхом отозвался Айран. — И этого вполне достаточно, чтобы понять необходимость перемен. Пойми, я из другого мира, мира, в котором все иначе. И то, что для вас стало обычным делом, для меня является кошмаром наяву. Я жил в страшном мире, но то, что происходит здесь… Не укладывается даже в такие рамки.

— И что же, обычного для нас, вызывает у тебя такой гнев, страх или отвращение? — уточнил эльф.

— Например, риттели, — сразу всплыла в памяти Воителя хорошо выделанная шкурка разумного существа. — Этого мало?!

Он закусил губу, пытаясь совладать с собой. Еще не хватало превратиться в Драконицу на глазах старшего эльфа. Вот будет весело. Айран снова посмотрел вдаль, на уходящие в бурные воды океана облака и от всей души позавидовал им, свободным и счастливым в своем вольном полете.

— Риттели? Ты имеешь в виду бойни? Они сами выбрали такой путь, никто их не принуждал. Ты хочешь вести этот народ к счастью вопреки их собственному желанию?

— Я не могу поверить в то, что они идут на бойню добровольно, — юношу передернуло от такой мысли. — Нет, не верю. Нужен еще пример? Пожалуйста. Вам так нравится закон об оружии в руках женщин? Или вас устраивают воронки от взрывов в местах, куда приходят посланницы Огненного Гарема? Да и добровольно ли они туда идут? Этого пока не знаю, но, жизнью клянусь, выясню…

— Закон Арлинга нанес нашей расе наибольший ущерб, потому что именно у эльфов всякая женщина раньше хоть раз в жизни, но бралась за лук и стрелы, — печально ответил Аллерин. — И желание его отменить — не может не радовать. Но не принесешь ли ты сам новых законов в наш мир — столь же кровавых и страшных, но гораздо менее привычных?

— Я ничего не могу обещать, — грустно ответил Айран. — Но сделаю все, от меня зависящее, чтобы не допустить этого. Разумеется, вы мне не доверяете… Пока не за что особо.

— Отрадно слышать, что ты это понимаешь, — кивнул гость. — Но я сейчас говорю не о том. Я хочу спросить, доверяешь ли ты сам себе?

— Себе — да, доверяю, — твердо ответил он. — Иначе в нашем мире нельзя — растопчут и сомнут.

Он немного помолчал, внимательно глядя на собеседника, и добавил:

— У меня был хороший учитель. И он научил меня доверять хотя бы себе, для начала.

Собеседник еле слышно вздохнул.

— Твой учитель был отважен. Пусть так. Но какую цену готов ты заплатить за то, чтобы исправить ошибки своего предшественника?

— Цена сильно зависит от тяжести ошибки… Я готов сделать все, что в моих силах, Аллерин. Все!

— А многое ли в твоих силах? Сможешь ли ты остановить армии, уже жаждущие кровавой резни? Готовые сорваться в полет ракеты и бомбы — успеешь ли ты их все поймать? Убийственные заклинания, ждущие своего часа на проклятых свитках — хватит ли тебе знаний нейтрализовать их все?

— Я прекрасно знаю, что не всемогущ. И не стану таковым даже после объединения. Если вообще доживу до него. Но разве ты уверен в том, что война не начнется и без моего участия? Что Высшие маги не захотят прибрать к рукам и ваши планеты, и планету драконов? Если это случится, пострадают все: и люди, и эльфы, и драконы.

Эльф загадочно улыбнулся.

— Это может прозвучать слишком грубо, но я уверен. Это одна из немногих вещей, в которых я могу тебе ручаться, Хранитель. Клянусь жизнью своей… или своего народа, если тебе этого мало: без тебя войны не будет.

— А со мной, значит, будет… В этом уже я не уверен. И не намерен отказываться от своего пути.

Фигура развела руками.

— Потому я и спросил тебя о цене. Твой приход уже погубил десятки тысяч жизней. Сколькими еще ты готов пожертвовать ради вожделенной победы? Сто тысяч? Миллион? Десять миллионов? Какая цена вынудит тебя остановиться? Или нет такой?

— Арлинг — это не я. А я не он, — глухо ответил Хранитель. — И до Рэллмара вон долго доходило… — Айран вскинул голову и пристально всмотрелся в полупрозрачное лицо собеседника, в его глазах засверкали молнии Предела. — Ладно. Допустим, я вам поверил и отказался от своих планов. Все осталось по-прежнему: риттели гибнут на бойне, женщин казнят за неосторожное прикосновение к оружию, посланницы Гарема продолжают убивать и умирать, Высшие маги грызутся между собой или еще с кем-то. Привычный вам мир, без изменений, без преобразований. Такой же, как и тысячу лет назад. А мне что прикажете делать? Самоубиться о ближайшую скалу?

— Нет, что ты! Ты можешь жить в нашем мире, как почетный гость — главное, чтобы о тебе не знали другие, потому что само знание о присутствии Воителя побуждает смертных и вечно живущих совершать глупости. Мы сумеем правдоподобно фальсифицировать твою гибель и успокоить вызванные ею волнения. А ты получишь все, чего можешь желать — богатство, покой, любовь, долгую и счастливую жизнь. Если же наш мир слишком отвратителен для тебя — вернись в свой.

— Вернуться? — юноша только горько усмехнулся. — Я стал там чужим задолго до того, как узнал, кем являюсь на самом деле. Поверить не могу, почему вы так боитесь изменений, которые может принести мое пришествие в дальнейшем. Я не желаю зла Анлиону, я всего лишь хочу сделать его чуть иным, чуть более добрым… Что, наивная мечта идиота? — резко оборвал он себя.

Грусть нахлынула на душу Воителя. Столько разных путей — а ей достался этот, полный препятствий и недругов. Что ж, такова судьба, и не ей решать, кому что должно достаться. Почему-то Дух Желтой части Предела выбрал ее — значит, так и должно быть. Так и должно быть… Но почему-то было грустно.

— Мы хотим того же самого… — печально, в тон настроению Айрана, отозвался Аллерин. — Но порой возможности и желания не совпадают. Поверь, пожалуйста — лучшее, что ты можешь сделать для Анлиона — оставить его. Твоя сила слишком велика, чтобы творить ею добро — она может только разрушать, а разрушений ты сам не хочешь.

— Нет, ты ошибаешься. Силу любой мощи можно обратить как во зло, так и в добро. Главное — чтобы она оказалась в тех руках.

— Неужели ты думаешь, мы не пытались в прошлом? Ты молод, Айран, ты прожил меньше двух десятилетий — а я много тысяч. И я не раз видел, как приходят подобные тебе: добрые, честные, храбрые, с горящими глазами… И как от их попыток что-то исправить горят миры, корчатся в агонии миллионы… Когда ты поймешь, что стал чудовищем, будет уже слишком поздно…

— Перемен не бывает без крови. Нигде не бывает. Но я сделаю все, чтобы крови пролилось как можно меньше.

— Потому я в третий раз хочу спросить тебя о цене. «Как можно меньше» — это сколько? На что ты готов пойти ради воплощения своих понятий о справедливости?