Я еду домой! - Андрей Круз

Сел за руль, завел. Черт с ним, что воды нет, за пятьдесят метров с ней ничего не случится. Тронулся с места, даже не опуская капота и выглядывая через боковое окно, подъехал к тому месту, где лежал мертвый «баскетболист», остановился. Ладно, бассейн никуда не делся, надо воды набрать.

Сгреб канистру, нашел проход в живой изгороди прямо под стеной дома, заглянул за угол осторожно. На всякий случай – просто отвыкаю не глядя за углы поворачивать. Ничего. Небольшой задний двор с газоном, бассейн неправильной формы, гриль и летний столик со стульями, над ними полосатый тент. Мертвецов и злодеев не видно. Вру, вовсе даже видно.

Прямо на соседнем участке один стоит, в прошлом – благообразный джентльмен с благородными сединами. Сейчас – безмозглая голодная тварь с обвисшим лицом и полуоткрытым ртом. Топчется, не знает, как через кусты перебраться. А, да он еще и не один! Прямо на этом участке, куда я пришел, обнаружилась худая тетка с лошадиным лицом, одетая в какое-то нелепое веселое платьице. Худые дряблые ляжки, и при жизни наверняка отвратные, были покрыты пятнами тления. Кто-то пытался раскроить ей череп, но промахнулся, и то, чем били – лопата скорее всего, – прошло по лицу вскользь, выбив один глаз и раскроив лицо на две половины. И перекусить где-то успела: все вокруг рта вымазано запекшейся кровью – это не с нее натекло.

Я выронил канистру на траву, прицелился, выстрелил дважды одиночными. Тетка свалилась прямо на гриль, с грохотом сбив с него решетку. Затем расстрелял джентльмена за изгородью. Он упал лицом вперед, с треском придавив кусты.

Так, с этими разобрались, теперь – за водой. А хватит мне этой воды до места доехать? Сколько я проехал на том, что у меня было? В системе литров пять, если не больше, а проехал… километров тридцать. До места мне еще столько же пилить, это в лучшем случае. А может, и в объезд придется – тогда вообще удваивать надо. Три галлона – это примерно одиннадцать с половиной литров. Должно хватить, но впритык. Если по уму, то надо бы еще емкостью запастись.

Я задумчиво посмотрел на убитых. Интересно, а они где жили? Там ведь наверняка хотя бы пластиковые бутылки остались. И в холодильниках большие бутыли с водой у всех стоят, как раз по пять литров. Ладно, начнем с того, что есть. Налью воды под крышку в радиатор и через расширительный бачок до пробки. Потом снова долью до верха, ют и получится три заправки радиатора. И тогда наличие других емкостей не так уж критично, разве что в целях перестраховки, на случай, если сильнее потечет.

Как-то неуютно мне к дому спиной поворачиваться: все время есть ощущение, что кто-то следит за мной оттуда. Поэтому отошел к дальнему краю бассейна, присел на колено. Левой рукой канистру в воду опустил, придерживая карабин правой. Гадство, не тонет. Надо второй рукой помогать. Пришлось опустить руку в воду, да еще и согнувшись пополам. Тут и мертвяков не надо – одного пинка под зад достаточно, чтобы я в бассейн нырнул.

Перчатка на пальцах промокла, пузыри воздуха вырвались из горловины канистры, по поверхности воды начала быстро растекаться радужная пленка. От воды потянуло бензином. Не знаю зачем, но я взболтал набравшуюся воду и вылил рядом, в траву. Сполоснул вроде как, словно этому и без того пострадавшему мотору не все равно.

Вновь опустил емкость в воду, подождал, пока нальется почти до верха, но вовремя вспомнил, что все равно еще ходку делать. Обратно пошел сторожко – карабин на натянутом ремне, ствол вперед и влево, готов палить во все, что шевельнется. Ну шкурой чувствую, следит кто-то за мной! Если просто мирный житель – так чего ныкается? Я же не буду стрелять в кого попало. Хотя ему-то об этом откуда знать?

Откуда, откуда… Вообще-то я им переулочек зачистил: три мертвяка тут было. Так бы и бродили, если бы не я… чисто Бэтмен.

К машине дошел без приключений, привинтил лейку, начал заливать воду в радиатор. Не торопясь, с паузами, давая возможность выпустить воздушные пробки. Во время пауз выглядывал то с одного бока, то с другого, опасаясь, чтобы ко мне по мертвой зоне никто не подошел. Но никто не подходил. Залил радиатор, из которого закапало чаще, налил и в расширительный бачок. В Аризоне воду в радиатор лить не страшно – не замерзнет. Другое дело, что вода нужна дистиллированная, но ничего, мне бы до места доехать, а там хоть трава не расти, в лагере у меня фургон есть.

Пошел на вторую ходку – уже не так нервно, но все же опасливо. Набрал воды опять, и, когда направился к дому, чтобы возле стены протиснуться по цементной отмостке за живую изгородь, входная дверь распахнулась. Канистра с глухим стуком упала на бетон, а я сделал шаг назад и вскину автомат. И онемел.

Ожидал я чего угодно, но не такого. Прямо передо мной стояла высокая худенькая блондинка с голым загорелым животом и колечком в пупке, в широких, складками падающих на землю джинсах, в вязаной шапке на не слишком густых белых волосах, которые при этом умудрялись отдельными прядями падать на глаза. В открытом вороте на худых ключицах лежит какой-то эзотерический символ на черном шнурке. Шея длинная, тонкая, как и все у нее, лицо очень узкое, с маленьким ртом, курносое, довольно симпатичное, на котором из-за загара противоестественно ярко выделялись светло-голубые большие глаза под тонкими редкими бровями. Ну и пирсинг везде, где только можно. И на губе, и в носу, и в одной брови, и в ушах.

– Здравствуйте, – сказала девушка с заметным, совсем не американским акцентом. – Я Хендрике. Можно звать Дрика. Я недавно приехала из Голландии, из Амстердама.

В опущенной тонкой руке, перемотанной на запястье многочисленными ремешками и шнурочками, висел яркой расцветки рюкзак. Мало того: к нему был прикреплен деревянный этюдник и папка для листов. С ума сойти.

Она откинула падающие на глаза пряди очень узкой кистью с тонкими, скорее даже тощими пальцами, унизанными многочисленными мексиканскими серебряными кольцами, уставилась своими светлыми глазами прямо в мои. Пыталась уставиться, потому что максимум, что она могла увидеть, – это свое искаженное изображение в черных очках.

– Привет, – ответил я, опуская карабин. – Я – Андрей. Андре, если проще. Ты здесь живешь?

Я показал стволом винтовки на дом, из которого она вышла.

– Три дня жила, – подняла она руку и показала три пальца. – Дом не мой, а подруги моей матери. Она тоже из Голландии, но переехала сюда. Я приехала к ней в гости четыре дня назад. На следующий день она уехала на машине в супермаркет и не вернулась. Я даже хотела улететь обратно, звонила в аэропорт, но рейсы отменили, такси тоже на вызов не приезжали. Я никого здесь не знаю, мне некуда идти, и я сидела дома. Вчера кончилась еда. Вокруг дома бродили мертвые. Один черный, вон тот, несколько раз бился в окно, заметив меня, и я боялась, что он прорвется внутрь.

– А еще живые люди на улице есть?

– Я никого не видела, – вздохнула она. – Я хотела убежать, слышала по телевидению, что где-то в городе есть военные. Но я не знаю адресов, и карты у меня нет, и вообще я ничего здесь не знаю. Все же пошла, но вон там… – показала она на второй дом от перекрестка, – …там стоял какой-то мертвый, он погнался за мной и был очень быстрым. Я еле убежала, заперлась в доме, и он долго стоял на дорожке, потом ушел. Вы мне поможете?

Так вкратце она изложила мне незамысловатую, но, если вдуматься, очень трагическую историю. Ладно, я хоть год здесь прожил, все и вся уже знаю, не пропаду. А вот этот ребенок? Приехала, а ее в первый день бросили одну – и все. Куда идти? Что делать? Помирать с голоду?

Понятно, это она за мной все время подглядывала, не решалась выйти. А как тут решишься? Молоденькая, довольно хорошенькая, тем более что местные красотой вообще не избалованы, никого не знает. И что делать ей? Сутки поголодала, а потом решилась. Ни в чем не виню, все понимаю. Сидела бы и дальше – стало бы только хуже.

Ладно, что с ней еще делать? Будем считать ее знаком судьбы. По крайней мере, она тоже приезжая и тоже хочет на тот континент.

– Вы мне поможете? – уже со страхом повторила она.

Я спохватился, отвлекся от своих мыслей, кивнул:

– Конечно. Но есть вопросы. Стрелять умеешь?

– Не-а… – мотнула она головой так, что светлые волосы хлестнули ее по щекам.

– Машину водить?

– Ага.

Теперь вертикальный кивок: пряди попали в глаза. Как она к этому привыкла? С ума ведь сойти можно, если что-то в глаза лезет.

– Уже лучше. Что еще умеешь?

– Рисовать. Я изучаю искусство.

Полезный навык, ничего не скажешь. Однако вызывает уважение, если она не «черные квадраты» рисует. Совпадение или нет, но я тоже рисую, и всегда рисовал. Только вот в последние годы подзабросил, к стыду своему. В бизнес ушел.

– Голодная?