Запах ночного неба - Энни Вилкс

полог, блестящей нитью спускавшийся с вершины вниз, к самому подножию, высвечивая подобие расщелины. Сам холм расположился полукругом, словно распахивая объятия им навстречу.

Всадники перед ними неожиданно свернули с тропы влево — как показалось Алане, прямо в кусты. Раздались громкие удары копытами о камни и ржание, кто-то выругался сквозь зубы. Гвиана захватила повод крепче, и Алана вцепилась в седло, готовясь. Ветви расступились перед ними, будто кто-то пригнул их, и девушка, уже спрятавшая лицо в воротник, выдохнула: путь к широкому ущелью был ровным, светящимся льдом и усеянным травой, с редкими кочками камней. Однако между этим кусочком огороженной камнями равнины и дорогой зияла глубокая канава.

— Приготовьтесь, — предупредила ее Гвиана.

Лошадь прыгнула мягко, Алану лишь слегка тряхнуло. Открыв глаза, не понимая, почему не было обычного удара — они с Келланом не раз пересекали такие препятствия — она обернулась. Кустарниковая ива росла прямо, будто только что не льнула к земле, а воздух над самой землей чуть дрожал в свете светлячков. Алана не могла понять, иллюзия ли это уставших глаз, или же и правда какой-то мягкий полог прямо на ее глазах всасывается в ледяную траву и крупные булыжники.

— Это ты сделала? — спросила она спутницу.

— Нет, — отозвалась Гвиана.

— А кто? — спросила Алана.

— Нужно спросить вас, Алана, — ушла от ответа Гвиана, лишь подтвердив мимолетное, но уже не казавшееся таким немыслимым предположение. — Держитесь крепче. Тут рыхлая земля, ямы, да еще камни. Буря может споткнуться.

Будто подтверждая тревогу воительницы, сзади раздался шум, а затем и испуганный возглас.

Алана сжала переднюю луку крепче, но Буря шла неспешно и уверенно, обходя заострявшиеся в зеленом свете булыжники и заполненные водой, покрытые льдом круглые норы. Мимо рысью промчался к тропе директор Роберт, на ходу махнув девушкам рукой.

— Я спешусь здесь, — сказала Гвиана. — Там впереди нет травы, один лед и камни, а Буря очень устала. Вы поедете верхом?

Алана с сомнением посмотрела на уже спустившихся у подножия холма Лианке и Йорданку, передававших лошадей своим слугам.

Успокаивающее, теплое кольцо рук Гвианы пропало, воительница рывком спрыгнула вниз, и Алана покачнулась, неожиданно испугавшись.

— Нет, конечно, я тоже спускаюсь.

— Бросьте стремена, пригнитесь к шее лошади и перекиньте правую ногу через круп, — в который раз за этот день скомандовала Гвиана.

Алана послушалась, сетуя на свой небольшой рост и высокую в холке Бурю. Почему-то каждый раз казалось, что, спрыгивая, она не найдет ногами землю и упадет лошади под брюхо, но каждый раз было все проще и проще. Алана, твердо вознамерившаяся довести это чувство до полного исчезновения, не дала себе и секунды промедления.

Вот только ноги и правда не стукнулись о землю. Сильные руки подхватили ее за талию и мягко опустили вниз, так, что сапоги коснулись льда почти бесшумно.

Алана обернулась и встретилась взглядом со знакомыми черными глазами.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила она, делая вид, что отряхивает плащ.

Даор Карион некоторое время молчал, не мешая ей играть в эту игру, а затем обратился к ожидавшей приказа Гвиане:

— Отведи лошадей к месту привала.

Краем глаза Алана заметила, как Гвиана склонила голову — упал вперед высокий хвост золотых волос, — и взяла повод.

— Алана, ваши вещи остались в сумках Бури. Они будут в лагере.

— Ты называешь герцогиню по имени? — холодно осведомился Даор.

— Это я ее попросила! — еще до того, как Гвиана могла ответить, воскликнула Алана, неожиданно для самой себя испугавшись. — Гвиана, спасибо! Я сейчас… приду, и ты покажешь мне тот заговор, о котором мы говорили, ладно? И если ты не устала, то можешь дать мне еще один урок?

Черный герцог обернулся к Алане, и она вспыхнула. Он сливался с ночью и выделялся из нее, будто выступал вперед из темноты. Суровое лицо сейчас было мягким, в глубоких глазах таилась все та же теплая улыбка. Он стоял совсем рядом, на расстоянии шага, и Алана отступила бы, но за спиной невозмутимо застыла Буря.

— Конечно, ты попросила, — мягко согласился герцог. — Что за заговор?

Лошадь тронулась вперед, коснувшись девушки боком, а за ней на длинном поводе прошел Лучик — чалый конь, которого Алана выбрала для себя.

Ей хотелось сделать вид, что животные интересуют ее больше разговора, но не ответить было бы невежливо.

— Тот, что улучшает зрение.

Неожиданно Даор Карион поднял руку и провел ладонью перед глазами Аланы. Девушку обдало потоком воздуха. Как только свет вернулся, все стало иначе: теперь предметы не казались выпуклыми, лишь более четкими, и цвета тоже были ярче. Легкое чувство тошноты тоже прошло. Алана подняла глаза вверх: там, среди темноты зимнего неба, ей удалось разглядеть даже быстрые, бурлящие черные тучи на черном же небе. На скале, врывавшейся в это беспокойное месиво, теперь был виден каждый уступ, каждая трещина. Алана перевела взгляд на герцога: его белое лицо теперь тоже стало четче, и она могла различить границу между широким зрачком и темной радужкой. Алане даже показалось, что она видит себя в отражении. И тут поняла, что Даор Карион наклонился к ней, вглядываясь.

— Вы видите вот так? — восхищенно спросила его Алана, забывая отступить назад.

— Нет. Мое зрение достаточно острое и без заговоров, этот же лишь помогает видеть в темноте.

— Расширяет зрачок, — зачем-то нервно вставила Алана.

— Не только. Но да, и зрачок тоже.

— Вы разве не используете его? — снова спросила девушка. — У вас очень широкие зрачки.

Даор Карион тихо рассмеялся, и Алана потупилась, поняв, насколько двусмысленно это прозвучало.

— Мне нужно видеть больше, чем тебе, так что я использую другой.

— Какой? — не удержалась Алана.

Вместо ответа Даор неожиданно взял ее за руку — сомкнутые в кулак ледяные пальцы тут же разжались, — и прислонил кончики пальцев Аланы к своему виску. Жар его кожи обжег Алану, а прикосновение к гладким волосам показалось столь неуместным, что она рванула руку на себя, но герцог удержал ее. Возмущенно Алана набрала воздух, чтобы попросить его отпустить ее руку, но тот шепнул:

— Смотри.

И тут же мир взорвался фейерверком красок, вибрации, светящихся волн. Алана глядела на себя — освещенное, будто днем, лицо едва заметно обнимал многоцветный ореол. Царапина на подбородке, которая осталась от неудачной попытки подхватить платок фибулой плаща, светилась чуть ярче, чем кожа. Каждый