Граф Суворов. Том 15 - Иван Шаман

жизни, ну подумаешь подниметься температура у всех людей на полградуса. Но зато крайне критично для техники высоких температур и давлений. Те материалы, которые мы рассматривали для ракетостроения уже не подойдут. Они просто не выдержат.

— Сделай толще. — пожал я плечами. — Заложи больший предел прочности.

— Точно! Сделать толще, и как я сам то не догадался. — всплеснул руками Максим, и посмотрел на меня как на идиота. — Ваше высочество, я всё понимаю, но вы не техники и не инженер, и простите уж, но и не станете ими никогда. Если сделать материалы толще – то ракета просто не взлетит из-за излишней массы.

— Слушай, я не на что не намекаю, но у нас тут квадратные корабли, весом в десятки тысяч тонн, летают, не то, что алюминиевые трубки с топливом. — прокашлявшись сказал я. — Может ты просто не с той стороны подходишь к проблеме?

— Угу, а ещё я забыл про космическую радиацию. — фыркнул Краснов. — Нет, ваше высочество, увы, но я ничего ен забыл. Вернее мы. Стоит вам отлететь от земли на сотню-другую километров, и воздействие прорывов хаоса нивелируется, а дар исчезнет. Нельзя вывести на орбиту земли спутник на резонансе.

— Так. — я зажмурился, пытаясь прийти в себя. — Так. Ты хочешь сказать, что ракета не взлетит, потому что внизу мешает диссонанс, а наверху его меньше?

— Да, всё верно. — пожав плечами ответил Краснов.

— И до какой высоты этот эффект сохраняется? — уточнил я.

— Ну, в районе тридцати километров от земли разницы вы не почувствуете. Но суда выше двадцати не поднимутся, а для запуска боеголовки по Варшаве этого мало. — ответил Максим.

— А если мы возьмем большой стратостат. Очень большой, в десятки раз больше чем тот дирижабль на котором мы летали к центру Тунгусской зоны, и поднимем на нем ракету, скажем, до тридцати километров? — поинтересовался я. — Оттуда её можно будет запустить?

— С кучки воздушных шаров? Нет, они её просто порвут. Слишком неустойчивое положение для старта, сложности в навигации… — нахмурившись проговорил Краснов, но судя по выражению лица у него и самого уже появилась идея. Только вместо того, чтобы ею делиться он тут же подошел к одному из вычислителей и начал забивать цифры в незнакомую мне формулу.

— Теоретически, если кривая роста диссонанса не превысит пороговых значений… — бормотал он себе под нос, расписывая всё новые и новые формулы. — У нас будет только один шанс на миллион… но это уже не ракета, это скорее орбитальный бомбардировщик нужен…

— Максим, у нас нет ещё полгода. Меня устроит и одно единственное попадание, главное, чтобы точное и эффективное. — проговорил я, возвращая его в реальность. — Сможет прототип взлететь, если его поднять в воздух?

— Да. — подумав кивнул Краснов. — Для этого придется соблюсти несколько взаимоисключающих условий, но да. Сможет.

— Рассказывай. Чудеса по моей части. — усмехнувшись решил я, и Максим улыбнувшись в ответ, начал делать набросок.

Глава 21

— Все системы работают штатно. — проговорил Краснов, щелкая тумблерами. — Ожидаем вашего приказа.

— Ключ на старт. — сказал я, подавая энергию на двигатели. — Поехали.

В крохотной кабине, которую и мостиком то назвать было нельзя, нас было всего двое. Поставивший все необходимые запчасти в немыслимый срок Рублев предпочел быть героем оставаясь на земле, с женой. Учитывая степень риска, я бы тоже предпочел нечто подобное, но только у меня хватало энергии на задуманное.

— Турбины семьдесят процентов мощности. — проговорил Максим, скорее себе, чем мне. — Управляющие сопла в норме, ракета изолирована. Можно начинать взлёт.

— Потихонечку, помаленечку… — сказал я, видя на маленьком боковом экране положение корабля. Со стороны это точно не выглядело безопасно. Здоровенная труба ракеты, в результате срочной сборки и работы полутора тысяч инженеров и техников, была окружена кольцом из двигателей, снятых с крейсеров и танкеров. Тот случай, когда общая мощность важнее скоростных характеристик.

— Отрыв от поверхности. — прокомментировал Краснов, хотя я и так чувствовал, что подпорки остались внизу. Для максимального облегчения конструкции с взлетной платформы было снято все ненужное, да и нужное тоже. С внешней стороны даже отсутствовал корпус как таковой, а провода и трубки были убраны в защитные кожухи.

— Высота двести. Не торопись, царевич. — нервно сказал Максим. В последний момент он всё же решился, и поехал вместе со мной, просто на всякий случай, если что-то пойдет не так. Как он сказал «при такой беспорядочной сборке проблемы неизбежны». К чести Рублева, он понимал всю ответственность задания и брал только полностью рабочие агрегаты, а собирали проводку между ними и крепления гондол.

И как раз они сейчас представляли самое слабое звено. Бублик в центре которого была зажата ракета, дрожал всем корпусом, вибрация турбин достигла запредельных показателей, а расчетная высота всё еще не достигнута. Я мог бы сжать их прессом, заставив работать ещё эффективней, но тогда терялся смысл подъема. Никаких конструктов, никакого воздействия резонансом, кроме прямого перетекания энергии, которое его фон уменьшало, а не увеличивало.

— Высота пятнадцать тысяч. Всё, обратной дороги нет. — судорожно сглотнув ком в горле проговорил Краснов. — Сесть с ракетой мы уже не сможем, или она станет непригодной… Изменение фона диссонанса…

— К черту, мы знали, что у нас только один шанс. — оборвал я его разглагольствования. — Что с вычислителями? Давление в норме?

— Всё в норме, поправки ввел, конструкция в целом работает. — успокоил больше себя чем меня Краснов.

— Значит поднимаемся дальше. — ответил я, чувствуя, как постепенно растет давление. Бесконечный поток энергии, проходящий через мое тело, стал едва заметно меньше, но с каждым пройденным вверх километром, он все истончался, и к двадцати тысячам я понял, что начинаю использовать уже собственные резервы, запасенные в десятках кристаллов, прижатых к телу. Я тоже не сидел без дела эти три дня.

— Двадцать две тысячи. Общий фон снизился на двенадцать процентов! — довольно проговорил Краснов, а через секунду манипулятор на его плече словно ожил. Хотя почему словно?

— Выходные данные не соответствуют общей парадигме. — раздался механический голос Змея. — Начинаю калибровку двигателей.

— Эй, ты чего делаешь? — возмутился Максим, но руки его уже не слушались. Быстро летая по тумблерам, клавишам и вентилям. Удивительно,