Ее последняя роль - Александра Кравченко

«Мы с тобой — эгоисты, но, несмотря на это, я любила тебя, как и ты меня. Сколько сердец — столько родов любви, и это придумано не нами. Наверное, мы могли бы быть счастливы, если бы научились взаимно жертвовать друг для друга частицей своего «я». Сейчас, когда прошли годы, я понимаю, что никого, кроме тебя, не любила. Но жизнь с тобой была сплошным кошмаром, потому что ты постоянно стремился устанавливать свои правила, а я не та женщина, которая способна растворяться в мужчине, даже в любимом». «Кто он, этот «победитель»? Тщеславный, самодовольный тип, которому во всем хотелось быть первым — и любой ценой. А я не согласна платить любую цену за то, чтобы вскарабкаться наверх. «Что пользы человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» Я долго ждала, что он одумается и просто скажет: «Вернись ко мне, душа моя! Мне без тебя не мила ни слава, ни власть». Но больше я этого не жду. Он так твердо вошел в модную роль успешного и циничного прагматика, что уже никогда из нее не выйдет. Сейчас рядом с ним женщина, которая ему под стать. Это закономерно, что мы разошлись. Я — из уходящего мира принципов и условностей, а он — из породы победителей в естественном отборе. Наверное, плохо, что я не научилась приспосабливаться и тем самым мешаю многим людям». «Сегодня вспомнила нашу первую встречу. Это было на море. Я выходила из воды, а он стоял на берегу и так пристально смотрел на меня, что я чувствовала этот взгляд каждой клеточкой своего тела. Он был высоким, стройным, красивым; я знала, что он имеет репутацию донжуана, заводилы, делового организатора и отчаянного автогонщика. Но все эти качества, убийственные для большинства женщин, были не главным. Голову я потеряла, когда он заглянул мне в глаза. Как гипнотизер, он умел вложить в свой взгляд столько любви, тепла и доброй силы, что я, выражаясь фигурально, пошла за ним без оглядки. Сама не знаю, как получилось, что и он потерял голову. Во всяком случае, это не моя заслуга, потому что я слишком растерялась и вела себя, как простофиля, позабыв и об игре, и о кокетстве. Но, видно, нас Бог соединил. И мы были счастливы, и нам казалось, что впереди — прекрасный новый мир. Но все когда-нибудь кончается. Как в том стихотворении старинной поэтессы, которое я читала на вечере восточной поэзии:

"Было счастье — и кончилось вдруг.В путь обратный пора нам грести.Только лотос разросся вокруг,Всюду лотос на нашем пути…»

На этом «дневник» заканчивался. Виктор откинул голову на спинку дивана и почувствовал, как запекло, заныло в левой стороне груди. Уже не первый раз сердце бывшего спортсмена подавало тревожные сигналы, хотя Голенищев до сих пор держал хорошую физическую форму. Он вдруг вспомнил заголовок статьи в театральном журнале, напечатанной по поводу трагической гибели Марины: «Ее последняя роль». Наивные журналисты, они полагают, что этой ролью была королева Елизавета. Нет, последняя роль Марины продолжалась всю жизнь и не закончилась даже после смерти. Иначе как объяснить, что до сих пор он, Виктор Голенищев, старый, матерый циник, не может отделаться от впечатления, что за ним следят ее глаза, что страницы записной книжки, словно звуковое письмо, обращаются к нему ее голосом?.. Через день журналисты уже вовсю эксплуатировали известие о том, что знаменитый Виктор Голенищев добровольно отказывается от политической борьбы, заявляя при этом, что не желает «карабкаться наверх любой ценой», что его скромный соперник Новиков — более достойный кандидат, а потому он призывает своих избирателей отдать голоса именно Новикову. Это заявление породило множество слухов и кривотолков, но вопросы остались без ответа, потому что Голенищев вдруг исчез из поля зрения любопытных, покинул столицу в неизвестном направлении. Поговаривали, что он скрывается то ли от врагов, то ли от кредиторов, что он отправился за границу пристраивать свои капиталы, что он тяжело заболел и лежит в закрытой клинике. Никому и в голову не пришло, что Виктор Голенищев, как обычный средний человек, без сопровождения, тихо и незаметно, приехал на берег Черного моря — в то место, где когда-то впервые увидел Марину. Зимнее море штормило, высокие пенистые волны разбивались о волнорез, обдавали Виктора холодными брызгами. А он стоял, смотрел вдаль и не мог понять, зачем он здесь, почему так бесцельно и нелогично поступает в последние дни. И в голову все время стучалась то ли банальная, то ли библейская мысль о том, что все в мире преходяще, а вечна только красота — единственное, что нельзя просчитать, предвидеть и объяснить.