Невезучие - Устименко Татьяна Ивановна

– А-а-а, это все твое колдовство демоново! – со всей мочи заорала Хильке, забывая о непреложном домашнем правиле – сор из избы Беренбаумов не выносить и вслух об увлечении Лиззи магией не упоминать. – Ведьма проклятая! Так я и знала, что ты на моего Гансушку глаз положила…

– Где ведьма?! – В соседних домах захлопали двери и ставни.

Лиззи умоляюще приложила палец к губам, но Хильке и не собиралась затыкаться.

– Это все ты ворожишь, завистница тощая! – пользуясь подвернувшейся возможностью высказать наболевшее, продолжала обличать она. – Через твое колдовство я и толстею!

Лизелотта только собиралась вразумляюще повторить, что подобное колдовство называется неумеренной любовью к сладкому, как вдруг за нее несвоевременно и совершенно непредсказуемо вступился донельзя разгневанный гусак. Свесив с забора свою длинную шею, он с яростным шипением раскрыл красный клюв и… ухватил не на шутку разбушевавшуюся невесту прямо за нос.

Хильке захлебнулась истошным воем…

Лиззи обеими ладонями зажала себе рот, стараясь не рассмеяться…

Вошедший в раж гусак остервенело мотал головой, дергая жертву из стороны в сторону…

Забор угрожающе затрещал…

Наконец Хильке немного пришла в себя и попыталась немедленно избавиться от источника острой боли. Особо не задумываясь, она схватила птичью шею обеими руками и потянула от себя. Но гусь и не думал сдаваться. Он захлопал крыльями и попробовал взлететь, не выпуская носа обезумевшей от страданий девушки. Но, увы, ноша оказалась слишком тяжела. Сплетенный клубок, состоящий из двух тел – девичьего и птичьего, шумно рухнул под забор, прямиком в заросли молодой крапивы. Новый мученический вопль Хильке взлетел к небесам.

Забор покачнулся, юбка Лиззи порвалась (в итоге – все-таки не без помощи магии), и девушка метко шлепнулась вниз, дополнительно придавив силящуюся подняться сестру.

– …! – сдавленно донеслось из крапивы.

Пьяно переступая лапами и держа голову не совсем прямо, из-под девушек выбрался контуженый гусак, явно получивший тотальное сотрясение всех своих немногочисленных мозгов. Второй из примятой крапивы появилась не очень пострадавшая Лиззи, печально рассматривая основательно порванную юбку.

– Давай помогу! – Она протянула руку, намереваясь извлечь Хильке из крапивы.

Сестра подняла свое изжаленное кусачим растением лицо, сверля младшую злобным взглядом.

– Да будь ты прок… – Она замахнулась крепким кулачком.

Крак! – с отрывистым звуком лопнул чересчур затянутый корсет.

– Вот, – вздохнула Лизелотта, – а я ведь предупреждала…

– Это все ты напророчила, ведьма! – бурно разрыдалась Хильке.

Лиззи бессильно пожала плечами. Как известно, с дурами-блондинками спорить бесполезно!

– Это что же здесь такое творится несусветное! – Ведущие во двор ворота торжественно растворились, и на территорию беренбаумовского хозяйства вошел высокий краснощекий юноша, облаченный в модный сюртук. – Хильке, это ты? – Он отвалил квадратную челюсть. – Ты?!

Его невеста неловко выползала из крапивы. Распухшее личико, измазанное пятнами растекшейся сажи, покрывали безобразные волдыри. Сливой синел огромный, распухший нос. А в довершение ко всему – из порванного вдрызг корсета выпирали пышные, вырвавшиеся на свободу бока.

– Ой, так ты же толстая! – разочарованно побледнел лицом Ганс.

Хильке немузыкально взвыла, оплакивая катастрофическое крушение сердечных надежд.

На крыльцо высыпали все остальные члены семейства Беренбаум.

«Так тебе и надо, бочка самонадеянная! – ликующе подумала пританцовывающая от радости средняя сестрица Шанси, стройненькая и хорошенькая. – Теперь-то я уж точно у тебя Ганса отобью!»

– Лиззи, на этот раз твое невезение превзошло все мыслимые и немыслимые пределы! – грозно засвидетельствовал герр Хайнц.

Фрау Мирца печально закрылась цветастым передником.

– Что ты еще нам устроишь? – продолжил взбешенный отец, вытягивая из штанов широкий кожаный ремень и угрожающе им поигрывая.

И тут живописную картину семейных разборок нарушил властный молодой голос:

– Скажите, почтенные, Лизелотта Беренбаум не здесь ли проживает?

Пригнув голову под низкой балкой ворот, во двор на гарцующем вороном жеребце въехал мужчина в форме маркграфского глашатая. За ним следовал десяток до зубов вооруженных кирасир.

– Вот она и есть Лизелотта! – обвиняющим жестом выставила палец Хильке. – Она изрекает страшные пророчества, которые мешают людям жить!

– Это ты предрекла смерть кузнеца? – спросил глашатай.

– Так ведь он уже много лет чахоткой маялся! – робко вякнула Лиззи. – Там и так все было ясно…

– А неурожай в прошлом году? – продолжал допытываться всадник.

– Так засуха же…

Но девушку не слушали.

– А рождение чудовищного пса?

– Так его мать с волками бегала…

– А…

– Да, это я, я все предсказала! – возмущенно завизжала Лиззи, потрясенная человеческой глупостью и падкостью на сенсации. – Признаюсь, я!

– Ясно! – с чувством исполненного долга обрадовался посланник. – Тебя-то мы и искали, девушка! Собирайся не мешкая. По приказу его светлости виконта Зоргана Эйсенского, официально провозглашенного регентом, ты отправишься с нами в Эйсенвальд!

– Где? – грозно осведомился Тай, раздвигая кусты и рыская по ним не хуже специально обученной собаки-ищейки. – Где она?

Дракон недоуменно клацнул зубами:

– Да туточки я ее припрятал, клянусь! На энтом самом месте, чтоб мне ослепнуть, если совру!

– Я тебе совру! – взбешенно зашипел принц. – Только попробуй!

Выведенная из терпения Кайра, которую давно достали эти безрезультатные и изрядно затянувшиеся поиски, вытащила из ножен рапиру и наотмашь рубанула по кустам.

– С ума сошла! – чуть ли не с заиканием завопил Тайлериан, испуганно подпрыгивая. – А если ты ее убьешь?!

– Да, а если вдруг… – Трей, возведший принца в ранг своего личного кумира, в точности повторил его движение, невысоко подпрыгнув на месте и…

Земля под ногами розыскной опербригады неожиданно провалилась, и они, оглашая окрестности истошными криками, полетели куда-то вниз.

– Ау! – напряженным шепотом выдавил дракон, одновременно пытаясь выплюнуть пригоршню перемешанной с прелыми листьями грязи, набившуюся в пасть. – Люди… тьфу, эльфы добрые, отзовитесь!

– А с чего это ты решил, что мы добрые? – ехидно спросила телохранительница, совершенно не заметная в обступающей их темноте.

– И не ори мне в ухо, я не глухой, – сварливо добавил Тай. – К твоему сведению, добрым я бываю лишь в одной-единственной ситуации: когда сплю в своей кровати зубами к стенке.

– А я и не ору, – обиделся Трей. – Я, между прочим, струхнул не на шутку. Здесь ведь ничего не видно…

– А ты глаза открыть не пробовал? – язвительно осведомилась Кайра.

Трей честно попытался последовать сему дельному совету, поднял веки и возопил громогласным басом:

– А-а-а, я и вправду ослеп!

– А вот не фиг врать! – с удовольствием поддела вредная эльфийка.

Доверчивый дракон жалобно заканючил.

– Тьфу на вас обоих! – беззлобно выругался принц, вытащил из кармана чистый носовой платок и заботливо протер драконьи глазницы, густо заляпанные вязкой глиной.

– Я вижу! – восторженно ахнул гигант. – Спасибо вам, Пресветлые боги! Обещаю впредь не врать, слушаться маму и не красть красивых девушек, даже с благими намерениями…

– Кстати, насчет последнего пункта твоего возвышенного обета, – торопливо перебил эльф. – Очень хочется уточнить: где моя невеста?

При упоминании невесты телохранительница ревниво прикусила губу.

– Здесь! – неопределенно выдал дракон, широко разводя лапы в красноречивом жесте. – Тут, на этом самом месте…

Принц иронично хмыкнул.

Пресловутое «тут» оказалось огромной глубокой ямой, неизвестно когда и зачем вырытой. Не иначе как для охоты на глупых драконов, насмешливо подметила Кайра. Стены ловушки уже начали осыпаться и сильно заросли травой, что свидетельствовало о приличном возрасте сего непонятного фортификационного сооружения, насчитывающем никак не менее пяти, а то и шести лет.