Сказки и легенды Систана - Коллектив авторов

А див Акман шел по берегу моря с другой стороны и думал: «Только бы Рустаму, что повинен во всех наших несчастьях, не удалось спастись!»

Шли они, шли, задумавшись каждый о своем, пока не столкнулись лоб в лоб. Хотел тут див Акман прочесть заклинание, чтобы взлететь в воздух, да вылетело у него заклинание из головы. Рустам схватил его и разорвал, как рвут полотно, на две части. А сам пошел туда, где оставил пастись Рахша. Пришел и говорит Рахшу:

— Где ты был, Рахш? Див Акман меня сегодня чуть не убил!

— Брюхо мое во всем виновато, — говорит Рахш. — Я так травой увлекся, что ничего не видел.

Сел Рустам на Рахша, ехали они, ехали, пока не доехали до поля, засеянного пшеницей. Рустам отпустил Рахша пастись, а сам взял лук и стрелы и пошел по степи. Попался ему на глаза онагр, он наложил стрелу на тетиву, выстрелил — да так, что онагр упал мертвым, не шелохнулся. Снял с него шкуру, собрал дров, развел костер, поджарил тушу на костре и поел. А потом положил себе под голову щит Гершаспа и захрапел.

Пусть себе Рустам спит, а ты послушай несколько слов о Рахше.

Рахш ел себе да ел, пока не забрел на пшеничное поле. А на поле как раз был один из батраков хозяина этой пшеницы. Увидел он, что конь забрел на поле, да такой конь, что зараз съедает сноп пшеницы в сто манов весом. Того и гляди, всю пшеницу сожрет! Схватил он палку и бросился к Рахшу, а Рахш встал на дыбы — вот-вот ударит копытами батрака. Тот, как это увидел, бросился бежать. Поблизости был мост через ручей, он забрался под мост, спрятался от Рахша. А Рахш встал на мосту и думает: «С какой бы стороны он ни высунулся — я ему голову оторву!»

А батрак из-под моста и носа не показывает.

Постоял, постоял Рахш и пошел пастись, а батрак вылез из-под моста и думает: «Конь, пожалуй, здесь не виноват, во всем виноват хозяин коня». Пошел он тихонько вслед за Рахшем, так, чтобы тот его не заметил. Шел, шел, услышал храп Рустама, подошел поближе, схватил большой камень и бросил его Рустаму в ноги — мол, в голову я могу и промахнуться, а по ногам легче попасть. Пусть у него ноги отнимутся.

Бросил он ему в ноги камень, Рустам проснулся, встал на четвереньки и говорит:

— О витязь, зачем ты меня по ногам ударил?

— А ты зачем коня пустил на пшеничное поле? — спросил батрак. — Он всю пшеницу сожрал!

— А чья это пшеница?

— Авлада-Мирзамана[49], — отвечает батрак.

— А за кого этот Авлад-Мирзаман?

— Он, — говорит батрак, — за Белого Дива.

— Вот, — говорит Рустам, — ты ушиб мне ноги, а теперь сжалься надо мной. Ты же витязь, подойдя поближе!

Батрак подошел поближе на шаг, а Рустам схватил его, отрезал ему нос и уши и бросил в подол. А потом говорит:

— Пойди и скажи Авладу-Мирзаману, что пришел Царь Ухорез, остановился у него на пшеничном поле.

Батрак с отрезанными ушами пришел в царский дворец и говорит:

О царь великий, жизнь твоя полна да будет света! Твоя да будет справедливость так воспета, Что Сулеймана славою затмишь ты и Джемшида! Да будет твой клинок победы над врагом примета!

— Внимай и помни, что Царь Ухорез остановился у тебя на пшеничном поде.

Тут вышли вперед сорок витязей, подпоясанных золотыми поясами, упали ниц перед царем и говорят:

— Разреши нам пойти к нему. Мы взнуздаем этого наглеца, как верблюда, и приведем к тебе.

— Ступайте, — говорит Авлад-Мирзаман.

Сорок витязей, подпоясанных золотыми поясами, пришли на то поле. Но стоило им только увидеть Рустама, как они задрожали от страха. Подошли к Рустаму и говорят:

— О витязь, пойдем с нами. Нас прислал Авлад-Мирзаман, он хочет сделать тебя предводителем войска.

А Рустам говорит им:

— Подойдите поближе, я плохо слышу, я что-то стал туг на ухо.

А они повторяют:

— Идем с нами, Авлад-Мирзаман сделает тебя предводителем войска.

Рустам снова говорит им:

— Подойдите поближе, я вас не слышу.

Как только они подошли поближе, он схватил тридцать восемь из них; только двоим удалось спастись бегством. Всем отрезал уши и носы, бросил в подолы рубах и сказал:

— Идите и скажите Авладу-Мирзаману, что Царь Ухорез остановился у него на пшеничном поле.

Вернулись они все к Авладу-Мирзаману. Как только увидел он, что у тридцати восьми аз них отрезаны уши и носы, тотчас достал из кармана письменный прибор и написал приказ: дескать, пусть соберут войско — всех от тридцати до тридцати пяти лет. И такое он собрал огромное войско, что колоска на земле пересчитать можно, а этому войску счета нет.

Вышло войско в воход и пришло на то поле, где пасся Рахш, и остановилось между Рустамом и Рахшем. Рахш — с одной стороны, Рустам — с другой.

Разбросали перед Рахшем петли от арканов, чтобы он попался в эти петли. Больше ста петель разбросали.

Увидел все это Рустам и издал клич, подобный кличу Али, — и Рахш поднял голову. Кликнул Рустам второй раз — Рахш встрепенулся и повернул голову. А как только в третий раз кликнул Рустам — Рахш поскакал во весь опор. Порвал все арканы, тысячу людей отправил в ад и остановился перед Рустамом.

Рустам поцеловал Рахша в челку, вложил ногу в стремя и выехал на поле брани — такой витязь, что может сразу биться с сотней богатырей! А навстречу ему выехал один из богатырей Авлада-Мирзамана.

Рустам пропел:

Битвой двух героев пусть наш будет бой, Словно львы, сразимся, витязь, мы с тобой. Не бывало равных мне на поле брани, Ты же — как росток, что, обреченный, вянет.

— Шевелись, чтобы я тебя поскорее убил, ибо у меня есть сто других дел! Право первого удара я предоставляю врагу.

Рустам укрылся под сенью своего щита, а этот негодяй обрушил на него свою булаву, но Рустам мужественно отклонил этот удар.

— Получай теперь удар от меня, — говорит Рустам.

Пусть теперь мой меч удар ответный нанесет, Так, чтоб ты забыл про этот мир и тот.

Выхватил он из ножен меч Сама весом в сто манов, пустил Рахша вскачь и нанес удар по щиту соперника, по самой шишечке, так что щит развалился, как кусок сыра. И тем же ударом разрубил он человека и коня на четыре куска. А потом врубился в гущу войска и так бился, что громоздил холмы из трупов, а холмы укладывал рядами, и так он воздал всем своим врагам — не было ему в бою равных.

Барабаны забили отбой, все отправились восвояси, и Рустам пошел, и лег спать.

На следующее утро, когда доску неба отмыли от черноты ночи, и светило воцарилось на своем престоле, перепоясавшись украшенным драгоценными каменьями кинжалом, и венец из золота и серебра возложил на себя тот восседающий на вершине горы араб, что вращает колесо судьбы[50], Рустам снова выехал на поле брани. И сражался до вечернего намаза, пока не отправил тысячу человек в преисподнюю.

А вечером, когда барабаны забили отбой, он хлестнул Рахша так, что тот птицей взлетел на холм. Отправил Рахша пастись, а сам переночевал на этом холме. Наутро отправился в степь. Шел по степи, пока не попался ему на глаза онагр. Наложил он стрелу на тетиву своего лука и выстрелил — да так, что онагр упал мертвым не шелохнувшись. Снял с него шкуру, собрал дров, развел костер, поджарил тушу на костре и съел. А потом положил под голову щит Гершаспа и захрапел. Проспал он целые сутки, а тем временем воины Авлада-Мирзамана решили, что, наверное, тот богатырь был вчера убит, потому и не появляется. Просто, мол, они не могут его опознать среди мертвых.

Но вот прошли сутки, Рустам проснулся, оседлал Рахша и так затянул подпруги, что Рахш издал глубокий вздох. Ногу в стремя он продел, птицею в седла взлетел, поудобнее уселся и так хлестнул Рахша, что тот сразу прыгнул в гущу вражеского войска. И когда люди увидели Рустама, то так перепутались, как пугаются овцы в стаде, увидев волка. А Рустам бросил свой аркан и пленил самого царя — Авлада-Мирзамана.