Конан и карусель богов - Поль Уинлоу

Конники шемитов двинулись вперед. Отсюда, сверху, они напоминали деловитых муравьев; один их передовой отряд был едва ли не в половину всего аквилонского войска. Еще несколько мгновений - и воздух наполнило гудение бесчисленных стрел. Аквилонские пехотинцы подняли щиты; навстречу шемитам двинулась легкая кавалерия под водительством самого Гонзальвио. Вслед за всадниками бежали пешие лучники, спешили пращники, на ходу крутя ременные петли своего немудреного, но убийственного оружия. Конан услышал, как позади него загомонили встревоженные боссонцы - лучшие лучники хайборийских стран, они терпеть не могли, если перестрелка завязывалась без их участия...

Аквилонцы стреляли точнее и лучше, шемитские всадники падали; кое-где воины Гонзальвио уже сцепились с врагами; не выдержав столкновения, шемиты поспешно отворачивали коней.

Над полем поднималась пыль. Знакомая до боли Конану пыль ратного поля. Желтовато-серая туча, в которой тонули даже боевые клики сталкивающихся полков. Расстроив и разметав ряды вражеских конных лучников, аквилонские всадники отошли назад, к своей пехоте, пешие же пращники, стрелки и арбалетчики продолжали перестрелку...

Бой завязался, но как-то вяло, к немалому удивлению Конана; враги делали все, словно по трактатам о военном искусстве. Киммериец ожидал яростного порыва, бушующих безумных толп - нечто вроде того, что ему пришлось увидеть на южных границах Пуантена. Или Неведомые вновь сменили тактику? Марионетки пляшут по-другому?

К лучникам и пращникам присоединились щитоносцы, ловко прикрывая большими щитами и себя, и стрелков; шемиты окончательно смешались и поспешили убраться восвояси, выйдя из-под обстрела. Вялая их атака не принесла врагам Конана никакого успеха; они лишь даром потеряли многих.

- Они словно приглашают нас атаковать, - сквозь зубы процедил Конн.

- Это западня, - бросил в ответ Конан, и Просперо согласно кивнул, услыхав эти слова. - С места не трогаемся. Пусть нападают сами!

Но враги явно не проявляли никакого желания завязать настоящий бой. Лучники обеих армий продолжали осыпать друг друга стрелами, перевес все сильнее клонился на сторону аквилонцев; их ряды стояли неколебимо. Просперо, больше всего боявшийся обходов и окружений, отрядил несколько больших конных отрядов далеко в стороны, но пока эта предосторожность оставалась излишней. Вяло отвечая на аквилонские стрелы, шемитско-кофитско-офирская армия переминалась с ноги на ногу, не начиная атаку и не отступая. Враги ждали чего? Стигийцев? Но и без них они имели почти четырехкратное превосходство. Так что же случилось? Неужели у кукловодов перепутались-таки те самые невидимые ниточки, что приводили в движение послушных марионеток-людей?

- Отец, мы так и будем стоять здесь? - полушепотом обратился к киммерийцу Конн, с трудом сдерживая нетерпение. Конан очень хорошо понимал его - враг явно растерян, самое время ударить сейчас по нему, чтобы эти гордецы покатились бы без оглядки назад, прочь от шамарских стен и дальше, за Тайбор, к аквилонской границе...

- Будем, - жестко отрезал Конан. Всем своим существом он ощущал в тот миг направленный на него насмешливый взгляд. Неведомые развлекались, решив погадать, каким окажется следующий шаг предоставленного самому себе киммерийца?

Перестрелка на равнине тем временем затихла. Оставив множество неподвижных тел, шемиты откатились. Кофитяне и офирцы топтались на месте, ничего не предпринимая.

- Кром! - вырвалось у Конана. - Еще немного, и я сам прикажу атаковать!

Быть может, армии бы так и простояли друг перед другом весь день, но, как всегда, все решила нелепая случайность, как сперва показалось всем - за исключением Конана.

Выглядело все так, словно толпившиеся в промежутках между офирским и кофитским полками землепашцы и горожане, нелепая толпа, вооруженная одними вилами да топорами, которым здесь было никак не место, наконец потеряла терпение и, точно обезумев, слепо повалила вперед, прямо на щитоносные ряды аквилонской армии.

Конан стиснул зубы. Он один понимал, что у несчастных крестьян и купцов, магией оторванных от привычных занятий и втянутых в грязное и кровавое дело, попросту помутился рассудок, что опрокидывало все расчеты высокомерных Богов. Конану казалось, что он проникает в мысли каждого из этих бедолаг; а перед его внутренним взором на миг мелькнуло напряженное лицо Гуаньлинь.

Да, ниточки начинали путаться - а иные и вовсе рвались.

- Отставить луки! - во всю мощь могучих легких заорал Конан, завидев, что стрелки первых аквилонских рядов уже натянули тетивы.

Без всякого строя, рыхлой толпой, с дикими воплями, потрясая своим никчемным оружием, люди бежали вперед, прямо на стену начищенной стали. Без доспехов, они все были обречены, - однако сами не сознавали этого. Весь их рассудок заполнила одна-единственная мысль - впереди враг, которого они должны убивать; а какой Ценой - это Неведомых не беспокоило.

- Командуй атаку! - проревел сыну Конан. - Конницу вперед!

Никто не мог понять его плана; и тогда киммериец дал шпоры коню. Черные Драконы устремились вслед за ним; Просперо с некоторым запозданием махнул рукой и еще двум конным полкам резерва.

Человеческая волна с размаху ударила в плотный строй аквилонцев. Однако клинки и копья пехоты Конна еще не успели собрать обильной кровавой жатвы, как на равнину с гиканьем вынеслась предводительствуемая Конаном конница.

Как в былые годы, киммериец летел вперед на великолепном и злом коне, подняв меч и ощущая за спиной топот тысяч и тысяч тяжелых копыт, грозную поступь покорных его воле полков. Промчавшись сквозь расступившиеся ряды аквилонской пехоты, Конан ударил в бок нестройной толпе крестьян. Он не хотел никого убивать; прежде не знавший в битве удержу, опьяняясь всякий раз кровавой резней, на сей раз он жалел этих бедняг, сведенных с ума... Он не хотел их поголовного истребления - лишь бы повернуть обезумевшее человеческое стадо.

Жеребец Конана грудью сбил с ног одного атакующего, затем второго, третьего... Люди с воплями бросились врассыпную - киммериец, грозно воздевший меч, казался воплощением карающего бога войны. И кто-то из лишившихся рассудка горе-вояк тут же истошно завопил: "Окружают!" Ничего страшнее представить себе эти несчастные уже не могли. Разом растеряв свой бесноватый напор, они обратились в паническое бегство, точно овцы, подгоняемые свирепыми пастырями...

Насколько стремительной была атака новоявленных воинов, настолько же стремительным оказалось и бегство. Толпа врезалась в плотный строй офирской конницы и началась невообразимая свалка. Офирцы видели накатывающуюся следом могучую лавину аквилонской конницы; встретить ее удар они могли, лишь сохранив четкий порядок, и потому не нашли ничего лучшего, как безжалостно рубить оказавшихся у них под ногами обезумевших людей. Сабли и ятаганы замелькали в привычной кровавой работе; лишенные доспехов землепашцы гибли десятками и сотнями. И все же офирцы смешались, потеряли строй и, когда на них ударили всадники Конана, не выдержали и стали отступать.