Ставка на темную лошадку - Мишель Мартин

– Вид у тебя не лучший, явно не помешает что-нибудь выпить. – Перед ним появился Ноэль Бомон в черных брюках и того же цвета рубашке с короткими рукавами.

– Спасибо. – Каллен с благодарностью взял предложенный стакан виски.

Он отпил половину в надежде утолить мучительную жажду, но не смог обмануть себя: желание его только разгорелось.

– В чем дело, мой друг? Ты на себя не похож.

Каллен пристально смотрел на Бомона:

– Кажется, я близок к тому, чтобы изменить Уитни…

– Если дело в этом, то беспокоиться не стоит, – успокоил его Ноэль. – Нельзя изменить, если нет любви. А Уитни ты не любишь.

– Ну, ты и скажешь! – обиженно протянул Каллен. – Извини, пожалуйста, но мне лучше знать.

– Ты всего лишь увлечен ею, – уверенно заявил Ноэль. – А это очень разные вещи.

– Да как ты можешь…

– Поверь мне, мой друг, – сказал Ноэль, жестом прерывая Каллена. – У меня достаточно опыта в таких делах, и я давно научился отличать одно от другого. Невозможно изменить увлечению, потому что оно – лишь обманчивый туман. Поэтому не беспокойся ни о чем и возвращайся к гостям.

– Временами мне кажется, что на двух континентах не найти большего циника, чем ты, – сказал Каллен, озадаченно глядя на Ноэля.

– Если мне не веришь, спроси свое сердце, – сказал Ноэль, положив руку на плечо Каллена. – А если оно не откликнется, обратись к Саманте Ларк.

14

На следующее утро Уитни спустилась в гостиную в коричневых брюках и того же цвета жакете, оставлявшем открытой значительную часть груди.

– Ну, как тебе? – спросила она взволнованно.

– Как всегда – бесподобно! – ответила Мисси из кресла у двери.

Конечно, они опаздывали, но Мисси не горела особым желанием попасть на открытие соревнований. Конные состязания всегда оставляли ее равнодушной.

– Я стараюсь изо всех сил, но Каллен в последнее время какой-то странный. Я не знаю даже, чего он от меня хочет.

– Очень возможно, что ничего, – глубокомысленно заметила Мисси, лениво листая журнал мод.

– Не говори так! – возмутилась Уитни. – Не напрасно же я шесть лет ждала, когда он сможет наконец устроить для нас ту жизнь, которая мне нужна. Я слишком долго на него рассчитывала, чтобы теперь отступиться. Если он будет молчать, я сама сделаю ему предложение. Я припру его к стенке и заставлю на мне жениться!

– Он человек порядочный и, возможно, позволит загнать себя в капкан. – Мисси отложила журнал и встала. – Но подумай, Уитни, стоит ли тебе выходить замуж за человека, которого ты не любишь, и который, возможно, уже разлюбил тебя.

– Ничего подобного, Каллен продолжает меня любить! Он просто немного растерян, поскольку ему стало ясно, что я готова сказать «да». Все мужчины теряются, когда дело доходит до алтаря.

– Но ты промолчала, когда я предположила, что ты его не любишь. Это странно. – Мисси, прислонясь к двери, с лукавой усмешкой внимательно смотрела на подругу.

Уитни придирчиво оглядела себя в зеркале, висевшем над столом.

– Ты как-то сказала, что я никогда никого по-настоящему не любила. Наверное, это так и есть. Но Каллен мне нравится больше других – кроме Тига, конечно. Он богат, великодушен, готов сделать для меня все, что я захочу… По-моему, он мне вполне подходит.

– Но есть и другие способы получить то, что ты хочешь. Для этого не обязательно выходить замуж за Каллена.

– Но я не из тех, кто делает карьеру! – Уитни обернулась и с вызовом взглянула на подругу. – И роль любовницы меня тоже не прельщает. Что же мне остается? Закладывать драгоценности?

Мисси протянула руку, ласково погладила распущенные волосы Уитни и поцеловала ее тем поцелуем, о котором мечтала с шестого класса.

– Дорогая, нам нужно поговорить.

В первый день состязаний на приз Маккензи погода обещала быть хорошей. Белые кучевые облака плыли в голубом небе, к которому скоро должны были взлететь десятки воздушных шаров. Звук заполнявшего шелковую оболочку воздуха смешивался с пением птиц, шумом подъезжавших машин и фургонов и приглушенным гулом голосов все прибывающих зрителей. В первый день их ожидалось около пятнадцати тысяч, а в последующие дни – до тридцати.

На соревнования съехалось столько участников, что все гостиницы в радиусе пятидесяти миль оказались забитыми до отказа. Были полны все стойла, выстроенные дедушкой Каллена за основной конюшней специально для этого случая.

Всевозможного размера и расцветки трейлеры с лошадьми запрудили дороги, ведущие к ферме Маккензи. В специальных фургонах продавалось что угодно: от горячих сосисок и пива до футболок и кепок с эмблемами состязаний. К западу от дома раскинули огромный шатер, где были расставлены столы и стулья. Там можно было перекусить более обстоятельно.

Уже были установлены телевизионные камеры, чтобы транслировать первый этап.

Кинан сидел в своем кресле на веранде и с довольным видом посматривал вокруг.

– Вот мы и снова все устроили.

Лорел хотела было сказать, что это дело рук ее и еще восьмерых помощников, но благоразумно промолчала. А Кинан удовлетворенно заметил:

– Слава богу, английская корона в свое время верила в будущее крупных хозяйств.

– Слава богу, Эйдан Маккензи оказался честолюбивым малым, – поправил отца Каллен. Он стоял рядом с ним и с не меньшим удовольствием оглядывал радующую глаз картину.

– И это верно, – весело фыркнул Кинан.

– Интересно, представлял ли себе дедушка, во что выльется его затея, когда учреждал эти соревнования шестьдесят семь лет назад?

– Думаю, все это лучше представляла себе твоя бабушка, – с иронией заметила Лорел, сжимая руку Кинана. – Сколько раз она повторяла мне, что у Дарби была только общая идея, а вытаскивать все досталось ей.

– Смотрите, вон Саманта. – Кинан указал в сторону дороги.

Каллен повернулся и увидел Сэм, ведущую в поводу Чародея. В отличие от нарядной публики она была в джинсах и изумрудного цвета рубашке с закатанными до локтя рукавами. Медные волосы ее были собраны в пучок на затылке, и Каллену почему-то пришло в голову, что в такой же пучок были сжаты ее нервы все эти пять лет.

Чародея, очевидно, волновало обилие лошадей, людей и царившая вокруг суета. Каллен заметил, как Саманта погладила лошадь по шее и прошептала ей на ухо что-то ободряющее. Потом она посмотрела на собравшихся на веранде Маккензи и, широко улыбнувшись, приветственно махнула рукой.

Каллена удивило, что Сэм выглядит такой бодрой и веселой. Пять лет волнений и тревог как не бывало. «Возможно, это потому, что она занимается любимым делом», – подумал он. Ему вдруг стало ясно, что Саманта олицетворяет все то, от чего он пытался бежать на протяжении двенадцати лет. Она венчала собой трехсотпятидесятилетнюю историю рода. В ней жила яростная любовь к земле ее предков – и к лошадям. Она жила той жизнью, которая ей предназначалась, и, наверное, именно поэтому Каллен в последние годы старался ее избегать. Саманта служила ему постоянным напоминанием о том, что сам он живет не своей жизнью.