Легенды и мифы Невского проспекта - Наум Александрович Синдаловский

свита состояла из пятнадцати человек. Но это не повергло хозяев дворца ни в панику, ни в смущение. К обеду, который тут же был предложен императрице, ничего не пришлось добавлять. При Борисе Петровиче Шереметеве содержалась так называемая Шереметевская капелла. В то время это был один из лучших частных хоров в России.

Но не только щедростью и гостеприимством отличались Шереметевы. Представителей их древнего рода отличали такие качества, как независимость, гордость и благородство. Так, Борис Петрович Шереметев отказался участвовать в суде над царевичем Алексеем, будто бы сказав Петру: «Рожден служить своему государю, а не кровь его судить». Так это или нет, сказать трудно, но известно, что среди 127 подписей под смертным приговором царевичу подписи Шереметева нет.

Сохранилась легенда о том, что после революции один из молодых владельцев Шереметевского дворца, восторженно приветствуя свержение монархии, пришел в Смольный и положил на стол ключи от дворца: «Они ваши!» И в ответ услышал: «Нам подарки не нужны. Мы и так все возьмем».

История дворца Шереметева, или Фонтанного дома, как его называли в Петербурге, восходит к 1720 году, когда на берегу Фонтанки для фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева был построен небольшой деревянный особняк. В 1750-х годах на его месте архитектор С.И. Чевакинский при участии Ф.С. Аргунова возвел каменный двухэтажный дворец. Если судить по современному школьному фольклору, «дворец был построен крепостными руками графа Шереметева». Правда, в роду Шереметевых сохранилось предание, что дом был построен не Чевакинским, а Растрелли. Действительно, сравнение чертежей ранних построек архитектора, в том числе Летнего дворца Елизаветы Петровны, с чертежами особняка на Фонтанке будто бы подтверждает это предание, хотя сам зодчий не упоминает Фонтанный дом в перечнях возведенных им зданий.

Шереметевский дворец отделяет от набережной Фонтанки великолепная чугунная ограда, за которой раскинулся уютный сквер, известный в фольклоре как «Графский садик». Как и положено старинному особняку, дворец Шереметева имеет свой призрак. Если верить фольклору, в екатерининские времена во дворце жил молодой камер-юнкер Жихарев, которого будто бы не раз отмечала своей милостью любвеобильная императрица. Когда об этом узнал ее официальный фаворит Платон Зубов, то он будто бы подослал наемного убийцу, который и «настиг юношу» в Белом зале дворца. С тех пор, утверждает городской фольклор, призрак убитого камер-юнкера, «взывая к отмщению», появляется в коридорах Шереметевского дворца.

В конце XVIII века дворец принадлежал графу Николаю Петровичу Шереметеву, с чьим именем тесно переплелась судьба актрисы Прасковьи Ивановны Жемчуговой.

Настоящая фамилия Прасковьи Ивановны – Ковалева. Фамилия образована от профессии кузнеца, или коваля, кем был ее отец Иван Степанович. Жемчугова – театральный псевдоним. В то время было модным давать актерам сценические имена, образованные от названий драгоценных камней. В истории русского театра известны фамилии Гранатовой, Хрусталева, Сердоликова. Под своей новой фамилией Прасковья Ивановна вошла не только в историю отечественного театра, но и в родовую биографию графов Шереметевых.

С 1779 по 1798 год она выступала в подмосковном крепостном театре Шереметевых в Кускове. Кроме актерского мастерства, Жемчугова обладала прекрасным сопрано. Была хорошо образованна, знала французский и итальянский языки.

В середине 1790-х годов в жизни Параши Жемчуговой произошли неожиданные перемены. В нее страстно влюбился владелец усадьбы граф Николай Петрович Шереметев. В 1796 году, после воцарения Павла I, Шереметев переехал в Петербург. Вместе с ним в столицу прибыла Параша Жемчугова. Попытки узаконить совместное проживание успехом не увенчались. Император Павел I отказал Шереметеву в праве обвенчаться с его бывшей крепостной. Обвенчались тайно, в Москве, в церкви Симеона Столпника на Поварской. Только с воцарением Александра I разрешение на брак было получено. Но и тут не обошлось без фольклора. Правда, официального. Была придумана легенда, согласно которой происхождение Параши Ковалевой велось не от деревенского кузнеца, а от некоего польского шляхтича по фамилии Ковалевский, который в XVII веке попал в русский плен и стал крепостным. Наконец начали готовиться к свадьбе. Перестраивали петербургский дворец на Фонтанке, пристраивали так называемый Свадебный флигель. Но случилось несчастье. Вскоре после рождения сына Дмитрия Прасковья Ивановна умерла от быстротечной чахотки, приобретенной в гнилом петербургском климате.

Шереметевский дворец

Если верить фольклору, смерть Параши Жемчуговой была предсказана некой гадалкой, которая однажды перед выступлением актрисы подошла к ней с мрачным предупреждением. В этом спектакле Жемчугова должна была сыграть героиню, которая в конце представления умирает. Похожую судьбу со смертью в конце сюжета она уже дважды играла в других спектаклях. Гадалка предупредила: «Только два раза можно играть покойницу. На третий сама умрешь. Такой зарок дан актеркам». Прасковья не послушалась и сыграла свою последнюю роль. На сцене. И в жизни.

Граф был в отчаянии, и жить в Петербурге уже не смог. Вернулся в Москву. Основал богадельню «на сто человек обоего пола и бесплатную больницу» при ней на пятьдесят коек – знаменитый Странноприимный дом, будто бы в память о Жемчуговой. Окончательный архитектурный вид больничному комплексу придал петербургский архитектор Джакомо Кваренги. Ныне это известная больница имени Н.В. Склифосовского, или «Склиф», как называют ее в Москве и далеко за ее пределами. Согласно московским легендам, в сонме небесных сил на фресках Троицкой церкви при больнице есть один ангел, танцующий с бубном, которому автор росписей Доменико Скотти будто бы придал портретные черты Прасковьи Жемчуговой.

В Петербурге, в саду Фонтанного дома, рядом с деревьями, будто бы посаженными Прасковьей Ивановной, Шереметев установил памятник своей любимой – мраморный жертвенник с двумя накладными бронзовыми досками с гравированными текстами на французском языке. С одной стороны: «На сем месте семейно провождали время в тишине и спокойствии. Здесь с правой стороны клен, а с левой – две вербы с привешенными значками посажены графиней Прасковьей Ивановной Шереметевой. 1800 год». С другой: «Я полагаю увидеть ее ожидающую тень, блуждающую вокруг этого места. Я приближаюсь! но тотчас же этот дорогой образ меня оставляет с моей скорбью, убегая безвозвратно…» Некоторое время после революции этот памятник упоминался в путеводителях как одна из петербургских достопримечательностей. Затем и упоминания, и сам памятник исчезли. Сохранился только постамент, на котором, если верить городскому фольклору, какое-то время стоял скучный гипсовый бюст не то Ленина, не то Сталина.

Прасковье Жемчуговой фольклор традиционно приписывает авторство песни «Вечор поздно из лесочку я коров домой гнала…», сюжет которой автобиографичен и в романтизированной форме повествует о первой встрече героини с будущим мужем, графом Николаем Петровичем. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона даже называет Прасковью Ивановну «первой русской поэтессой из крестьянства». До сих пор песня входит в репертуар