Кольцо с изумрудом - Мэй Макголдрик

Элизабет ловила каждое его слово.

– Но сначала, – лукаво добавил он, – я должен с тобой расквитаться за то, что ты заставила меня так долго ждать. Вот и все. Подожди, да подожди! И это когда желание доставляет почти физическую боль. И когда постоянно пребываешь в неизвестности, решишься ты на это в конце концов или нет. Так вот, миледи, я ждал очень, очень долго! И… Не хотите ли вы вернуться к столу? И разве вы не можете подождать немного, заставив меня мучиться несколько лет?

– Это совершенно разные вещи! – попыталась объяснить Элизабет. – Я здесь сегодня по своему собственному желанию.

– Ты и не была никогда со мной иначе, как по собственной…

– Я хочу тебя, Эмрис! – Элизабет нежно погладила его по щеке и мягко приложила палец к губам, не давая ему продолжить. – И я хочу тебя сейчас. Хватит мучить друг друга.

Она опять нежно погладила его по лицу.

– Я не убегу от тебя. И не стану останавливать… Обещаю тебе.

Привстав на цыпочки, она поцеловала его в подбородок.

Эмрис крепко прижал ее к себе. Он был уже не рад, что затеял эту игру. Прикосновение ее нежных губ, легкие поцелуи, соблазнительная близость ее тела – все это возбуждало до безумия. Эмрис положил ладонь на ее полную полуобнаженную грудь.

Элизабет вздрогнула от возбуждающего прикосновения. Она заглянула в его глаза, напоминающие ясное весеннее небо. Элизабет потянула кожаный шнурок, что скреплял его волосы, они рассыпались поверх черного бархата как золотые нити.

Эмрис почувствовал, как тонет в ее огромных глазах. Она нужна ему, необходима. Как жизнь, как дыхание. Зачем ждать? Разве он может ждать?

Элизабет опустила глаза, чувствуя, что краснеет, и смущенная собственной неловкостью.

– Я тоже ждала, – прошептала она, уткнувшись в мягкий бархат камзола. – И я тоже мучилась из-за этого.

Эмрис наклонился и зарылся в черный шелк ее волос, пахнущих луговыми травами.

– У нас так мало времени, – задумчиво продолжала Элизабет, поглаживая мягкую материю его камзола. – Завтра нам уже придется возвращаться, и этот чудесный сон развеется.

– Ты считаешь это сном? – спросил он.

– Я не знаю, – прошептала она в ответ. – Я изображаю из себя мужчину, но мои женские чувства рвутся наружу. И я уже не знаю, что сон, а что реальность. Я знаю только, что хочу тебя.

– Ожидание… – начал он, но Элизабет прервала его:

– Нет, не будем портить этот момент ненужными играми.

Она подняла к нему лицо, и Эмрис нежно поцеловал ее в губы. Прижимая ее к себе, он еще помнил, что он собирался сказать. Он хотел ей сказать, что ожидание – это дурацкая игра. Но мысль эта улетучилась из его головы, развеялась подобно дыму. В голове осталась только одна цель. Обладать этой необыкновенной женщиной, и сейчас же. Он жаждал ей показать ту реальность, в которую она сможет поверить. Что она – женщина. И она – желанна. Конечно же, она также талантливый художник – это бесспорно! Но он хотел ей показать, что они больше всего нуждаются в том, чтобы быть самими собой. Просто мужчина и женщина. Никаких масок, никакой лжи. Они должны быть такими, какие они есть.

У них было достаточно времени, чтобы понять это.

Эмрис поднял ее на руки и понес к двери. Элизабет обвила руками его шею.

– Не здесь? – шепнула она ему на ухо.

– Нет, милая леди, – улыбнулся он ей в ответ. – Мы найдем местечко получше!

ГЛАВА 23

Тяжелая дубовая дверь распахнулась, пропуская их в комнату. Эмрис ногой захлопнул ее и отнес Элизабет на кровать.

Всю дорогу наверх они целовались и никак не могли насытиться друг другом. Элизабет щекотала его ухо и гладила по лицу, пока они не оказались в спальне.

Он был без ума от желания!

Ему уже было не до нежных поглаживаний, легких прикосновений и красивых слов. Элизабет торопливо расстегивала его камзол, и он с безумной страстью хотел ответить на ее призыв.

Эмрис сорвал с кровати покрывало и опустил Элизабет на белоснежные простыни. Поскольку для этого ему пришлось оторваться от ее губ, он смог на секунду прийти в себя. Эмрис отступил на шаг от кровати, пытаясь взять себя в руки, но тут его взгляд упал на ее затуманенные от страсти глаза. Волосы Элизабет разметались по подушке, полурасстегнутое платье открывало соблазнительную грудь.

Он понял, что погиб.

Склонившись над ней и приникнув жадно к ее груди, он хотел взять все, что она щедро предлагала ему.

Элизабет металась под натиском новых, неизведанных ощущений, которые наплывали на нее со всех сторон. Сердце билось как сумасшедшее, кровь бурлила. Ей хотелось чувствовать его, прижаться к нему как можно сильнее. Она вцепилась одной рукой в его одежду, другой обхватила его за шею.

Эмрис уловил ее нетерпение и, ни секунды не мешкая, соскочил с постели и торопливо сдернул с себя камзол и рубашку. Руки действовали сами по себе, все внимание было поглощено только переполнявшим его желанием. Элизабет хотела помочь ему, но он, быстро справившись со своей одеждой, решил раздеть ее сам.

Дернув платье вверх, Эмрис услышал треск ткани и понял, что порвал дорогой вечерний наряд. Ну и ладно. Он ничуть не жалел об этом, ведь платье было досадной помехой на пути к их близости.

– Элизабет! – пробормотал он, раздвигая ее ноги и устраиваясь между. – В этот раз все будет слишком быстро… Но только в этот раз…

– Возьми меня! – прошептала в ответ Элизабет.

Одним стремительным движением он глубоко погрузился в нее.

Элизабет не смогла удержаться от крика… Она крепко прижалась к нему, пытаясь справиться с внезапной острой болью.

Мой бог, да она девственница! Эта мысль проникла в его разгоряченный мозг, как острие холодного кинжала. Эмрис сделал глубокий вдох и застыл неподвижно. Он сгорал от желания. Та пылкость, с который она встречала его, ласки ее, неприкрытая чувственность, ее затуманенные страстью глаза – все это ввело его в заблуждение. Сердце в груди било в набат о стенки грудной клетки, дыхание, казалось, вот-вот разорвет легкие.

Сделав над собой усилие, Эмрис отстранился от нее.

– Так ты девственна!

– Только не надо ставить мне это в вину! – пробормотала Элизабет. Боль постепенно утихла. Она погладила его по золотистой поросли на груди.

– Почему ты меня не предупредила? – спросил Эмрис, приподнимаясь на локтях.

Глядя вниз на ее побледневшее лицо и горящие глаза, он заметил слезинку, что скатилась с ресницы и упала в черную волну ее волос. «Ты грубиян, Макферсон», – заметил он себе. Пытаясь сконцентрироваться на чем-нибудь другом и не поддаваться желанию, он постарался думать только о ней, и тут у него в сознании внезапно всплыл вопрос:

– Джеми! Так чья же она дочь?