Заговор небес - Анна Литвинова

– Ничего нет проще, – утомленно прикрыв глаза, сказала она. – Мы с девчонками обсуждали это на аэродроме тысячу раз – в шутку, конечно: можно ли угробить парашютиста так, чтобы никто ничего не заподозрил – и чтобы тебе ничего за это не было… По всему выходило – можно. И без проблем… Как видите, шутка обернулась правдой…

– Ну, и как она это сделала? – спросил я.

– Паша, это тоже моя версия. У меня нет никаких доказательств. Я расскажу только, как она могла бы это сделать…

Катя называла меня то на «ты», то на «вы»; то Павлом Сергеевичем, то Пашенькой, то Пашей. По-моему, это свидетельствовало о крайней усталости и перевозбужденности моей клиентки.

– Итак? – спросил я.

– Здесь, в Колосове, принято хранить парашюты прямо в комнатах, – пожала плечами Катя. – Фомич не был исключением… Его парашют обычно лежал под кроватью… Все об этом знали… Замки здесь в номерах, как видите, самые обыкновенные… Любой злоумышленник мог его вскрыть, войти в комнату и в пять минут разобраться с парашютом…

– Разобраться с парашютом? – спросил я. – Как именно?

– Например, перерезать тросик, которым парашют крепится к подвесной системе, – устало проговорила Катя. – Купол откроется, но воздухом не наполнится. Будет висеть на одном свободном конце.

– Фомич – заслуженный мастер спорта, – усомнился я. – Неужели он ничего не заметил?

– Никто ничего бы не заметил, – безапелляционно заверила Катя. – Замка снаружи не видно, он закрыт липучкой.

– А запаска?

– С запаской еще проще, – проговорила Катя. – Надо только повредить стропы. Даже резать необязательно – просто истончить их, чтобы при открытии они сами порвались. Есть и другие способы. Парашют – штука уязвимая…

– А потом, на земле? Можно провести экспертизу и определить, что парашют специально вывели из строя?

– Теперь-то, – усмехнулась Екатерина Сергеевна, – когда у нас появились догадки, я думаю, можно… Криминалисты же могут, наверно, определить: разрезан тросик или сам оборвался? Стропы от старости стерлись – или им «помогли»?

– Вполне, – сказал я. – Могут определить – и определят. Я даже почему-то уверен, что они определят, что тросик разрезан тем самым ножом, которым пытались убить вас, Катя… Эксперты у нас молодцы… Но, – усмехнулся я, – чтобы они начали работать, им надо дать пищу: нож или там парашют…

– Но я вас уверяю, – сказала Катя. – Если бы вы не поймали… – ее голос прервался, казалось, что она вот-вот заплачет. Однако она справилась с собой и тихо продолжила: – …не поймали Машу – никто бы никогда ни о чем не догадался. И никто бы ничего не заподозрил… И никакой экспертизы по случаю смерти Фомича не было бы…

– А что бы было?

– Просто приехала бы комиссия, – пожала плечами Катя. – И в акте о причинах смерти записали бы: несчастный случай. Вот и все…

– Наверное, есть и еще одна улика… – сказал я, размышляя вслух.

– Какая? – безучастно, глядя куда-то вдаль, спросила Екатерина Сергеевна.

– Это ведь – комната Фомича? – спросил я, обведя вкруг себя рукой.

– Да, – механически отвечала Катя, казалось, не слушая меня.

Я подошел к наружной двери и распахнул ее. Сквозняк зашевелил листами газеты, забытой на журнальном столике, – наверное, еще Фомичом. Холодный ветер выдул из комнаты остатки сигарного дыма.

Я достал из кармана джинсов швейцарский офицерский нож (его привезла мне в подарок в прошлом году Татьяна Садовникова). Раскрыл лупу, которая входила в комплект многочисленных насадок ножичка.

В лупу принялся разглядывать простенький английский замок на двери номера. На нем явственно виднелись царапины. Совсем свежие царапины.

– Здесь – тоже улика, – сказал я, распрямившись. – Этот номер взламывали. Наверное, эксперты докажут: взламывали той же самой отмычкой, что и твой, Катюша, номер сегодня ночью.

– Но зачем?! – вдруг воскликнула Катя. – Зачем она все это делала?!. Ну какая, господи, разница: получить двенадцать миллионов – или все пятьдесят?!. Все равно же – много!.. Это так много – что на всю жизнь!.. Неужели она всех нас так ненавидела?!. Господи, за что?..

Я подошел к креслу Катюши и утешающе погладил ее по голове. Не знаю, почему я это сделал, получилось как-то случайно. Мне было очень жаль ее.

– Думаю, дело в другом… – сказал я. – Как вы знаете, сегодня днем своему другу-кагэбэшнику я задал два вопроса… А вечером он мне на них по телефону ответил… Об одном ответе – о результатах челюстной экспертизы трупа в квартире Маркеловой – я вам уже рассказал… Но был и второй вопрос… И вот ответ на него таков: в тысяча девятьсот восемьдесят первом году Мария Маркелова дважды задерживалась в гостинице «Националь» – за проституцию… Больше того: у меня есть догадки – только догадки! – что тогда же Маркелова, по кличке Мэри, стала негласным осведомителем КГБ…

– Jessus! – воскликнул О'Гар.

– Боже мой, – вполголоса проговорила Катя и добавила: – Ей же тогда было всего семнадцать лет…

– Именно, – сказал я. – Именно семнадцать… И еще одно интересное совпадение – тогда же, в восемьдесят первом году, в гостинице «Националь» проживал американский бизнесмен Джейкоб О'Гар. Проживал в течение длительного срока – более полугода…

Катя уставилась на О'Гара. Я тоже посмотрел на него. Улыбка сошла с его лица.

– Джейк, это правда? – тихо спросила Екатерина Сергеевна.

О'Гар секунду поколебался, а затем проговорил:

– Да.

– И ты знал в то время Машу?

– Да, – ответил О'Гар, уже без колебаний.

– Вот оно как… – пораженная, пробормотала Катя.

– Господин О'Гар! – полуофициальным тоном обратился я к нему. – Не могли бы вы рассказать нам о ваших отношениях с госпожой Маркеловой? Мне кажется, это помогло бы в какой-то мере пролить свет на причины тех преступлений, которые она совершила… Лично я, со своей стороны, заверяю, что наш разговор не выйдет за пределы этой комнаты – и ни в каких материалах официального следствия ни в коем случае фигурировать не будет…

Казалось, О'Гар опять колеблется.

– Если хотите, – добавил я, – могу поклясться на Библии… Полагаю, что и Екатерина Сергеевна, со своей стороны, готова пообещать вам то же самое…

– Клянусь, Джейк! – серьезно сказала хрипловатым голосом Катя и внимательно посмотрела на американца.

Тот раздумывал пару секунд, затем вдруг сказал:

– О'кей… Я никому никогда не рассказывал этого… Но теперь мне осталось недолго… Я не верующий и никогда не пойду в церковь на исповедь… Даже если эта история повредит моей деловой репутации – и репутации моей фирмы, – я об этом уже ничего не узнаю, верно?.. – Он усмехнулся. – О'кей, я расскажу… Мне давно пора было облегчить душу… Тем более что я чувствую, что виноват… Я отчасти виноват в том, что случилось с Мэри… Хотя… Хотя я считаю, что по отношению к ней я поступал правильно… Впрочем, по порядку… Только извините меня, Павел… Я устал, поэтому разрешите, я буду рассказывать по-английски? Катя потом переведет вам…

Рассказ господина О'Гара длился около часа. Он говорил по-английски, да еще со своим ужасным американским акцентом, глотая концовки слов. Посему первые минут пять я понимал его. Затем еще минут десять – мне казалось, что я его понимаю. Потом я стал различать в его речи только отдельные слова. А затем – даже перестал делать вид, что понимаю.

Катюша же, конечно, понимала все. Впоследствии она пересказала мне историю господина О'Гара своими словами. Привожу ее так, как я ее запомнил в пересказе госпожи Калашниковой.

Глава 15

Рассказ чужеземца

В тысяча девятьсот восемьдесят первом году господин Джейкоб Уильямс О'Гар, вице-президент и исполнительный директор компании ASC, приехал в Россию уже не в первый раз, однако впервые интересы бизнеса задержали его так надолго. Он поселился, как и всегда, в гостинице «Националь» – ужасной бетонной коробке напротив Кремля, в начале улицы Горького. Переговоры с советскими чиновниками – а речь шла о поставке в СССР большой партии медицинской техники – двигались более чем неспешно. Однако уезжать было нельзя: здешние партнеры по переговорам привыкли к нему, а он более или менее понимал русский язык и местные нравы. К тому же размеры контракта – около трехсот миллионов долларов – требовали его присутствия в Москве. Овчинка, как утверждает русская поговорка, стоила выделки.

В паузах между вялотекущими переговорами у О'Гара оставалось огромное количество свободного времени, и он воспринимал свое пребывание в столице советской империи как своеобразный отпуск. Развлечений в ту пору в Москве было немного. Имелось три-четыре неплохих ресторана – «Узбекистан», «Метрополь», «Пекин», «Арагви», однако восточная кухня в советской трактовке быстро ему приелась. Джейкоб Уильямс просмотрел все спектакли Большого театра. Он даже, пользуясь определенным знанием русского языка, посещал представления модных в ту пору Театра на Таганке и «Современника». Посмотрел и несколько новых советских кинофильмов – «Москва слезам не верит», «Пираты ХХ века», «Экипаж» – и счел их весьма недурственными.