Тмутараканский лекарь - Алексей Роговой

руки и завопил: «Саросий, Саросий, спаси меня». Стражник резко толкнул его в плечо и повел дальше. Ганукей побледнел и спросил:

— Чего от меня надо этому сумасшедшему?

— Не беспокойся, друг. Это разбойника, выдававшего себя за алана, ведут на допрос. Наверное, за время, проведенное в порубе, его рассудок помутился, — ответил ему один из дружинников.

Послы уехали, а вечером того же дня Глеб Святославич, разобравшись со всеми делами, наконец-то сел за чтение подаренной книги. Картинки в ней были такие яркие, что их так и хотелось пощупать пальцами, а деяния Великого Александра так интересно расписаны, что Глеб не остановился, пока залпом не прочел страниц пятьдесят. Он бы мог прочесть и больше, но перед глазами вдруг возник туман, а во рту появился неприятный привкус. Князь счел, что глаза просто устали читать, а своим обыкновением слюнявить пальцы перед тем, как перевернуть страницу, он объяснил для себя странные ощущения во рту. Глеб погасил светильник и лег спать, а ночью ему стало значительно хуже…

* * *

— Что было дальше, ты знаешь, — закончил рассказ Мстислав. — Слава Богу, что отец Никон оказался рядом и вы смогли помочь так быстро.

Остаток дня прошел в борьбе с повышенной температурой Глеба и отпаивании его чаем с малиновым вареньем. Тем временем Тихомир исследуя страницы книги, которую читал князь, обнаружил, что уголки ее страниц и особенно картинки тщательно пропитаны концентрированным соком красавки или по-научному белладонны. Стало понятно, что это дело рук аланского посла. Тихомир дал Глебу еще своего противоядия, и тому к исходу дня стало значительно лучше. Вечером к нему даже допустили явившегося со срочным докладом Ворона.

На следующий день князь уже смог выйти со своей опочивальни в большой зал, где собрались бояре, чтобы во второй раз объявить войну Алании. За князем вошли Мстислав, Кытан и Ильдей. В зале присутствовали все, кроме Вышаты, отбывшего за день до прибытия аланских послов в Корчев по делам. Боярам пришлось ждать князя пару часов, они уже заскучали и вели досужие разговоры. Глеб оделся, но все еще не шел и смотрел в окно терема. Наконец он увидел, как из ворот вышел Ворон, поднял голову вверх, встретился взглядом с князем и коротко ему кивнул. Князь улыбнулся и спустился по лестнице в большой зал. Когда вошел Глеб Святославич, Порей первым встал и поклонился ему. Он уже прикидывал в уме проценты, которые получит от вернувшихся из похода бедных воинов, кому оружие и доспехи он щедро давал в долг. Другие бояре тоже встали из-за своих мест и вразнобой загомонили:

— Живи долго, Глеб Святославич!

— Пусть больше не коснется ни тебя, ни Тмутаракань никакая беда!

— Накажем подлых аланов!

— Довольно нам терпеть их хитрости!

Князь обвел всех взглядом и сказал:

— Благодарю вас за ваши молитвы, верные бояре! Стараниями моих лекарей я остался жив и коварный замысел моих отравителей не удался. Я уже отправил дружинника Федора и еще десяток молодцов догнать, вернуть и призвать к ответу аланское посольство, но уверен, что его уже и след простыл. А собрались мы здесь для того, чтобы действительно покарать… Покарать тех изменников, которые ради собственного обогащения готовы принести в жертвы не одну сотню простых людей. Тех, кто возомнил себя вершителями судеб человеческих и не задумывается о каре Божьей. Пока я произношу эти слова, мои верные люди уже ведут обыск во дворах Вышаты Остромировича и Порея Любославича.

— По какому праву ты так поступаешь, князь? — вскочил с места взволнованный Порей. Его и без того выпуклые глаза, казалось, готовы были выпрыгнуть из орбит. — Я всегда был твоим верным слугой и не раз доказывал это. Может быть, иногда я и продаю оружие по повышенным ценам, но доход всегда исправно плачу в казну.

— А кроме того, скрываешь на своем подворье такого вот презабавного человека. — Глеб хлопнул в ладоши и из других дверей вошли двое вооруженных дружинников и кинули на пол связанного человека. — Знакомьтесь, это Саросий, главарь разбойников, он же касожский торговец, он же глава аланского посольства Ганукей. Скрывался от правосудия в погребе этого уважаемого боярина. — Глеб указал на Порея. — Взять его!

Мстислав и Ильдей подскочили к насмерть перепуганному боярину и заломали ему руки за спину.

— Смилуйся, княже, я не виноват! Это все проклятый Вышата меня надоумил…

— За ним уже погоню тоже отправили. Не уйдет от правосудия и он. За хорошую книгу благодарю, жаль, что ее пришлось сжечь. Приятно, что сравнили меня с Александром Великим — его ведь тоже, говорят, отравили. Вот и я вчера чуть не отдал Богу душу. Но я милостив, и потому ни твоя жена, ни дети не будут нести наказания за твои злодеяния, ну а тебе придется проститься с головой.

Умоляющего о пощаде Порея отволокли в темницу, а на следующее утро его прилюдно казнили вместе с Саросием и первым разбойником, из-за страсти к спиртному которого был разрушен четко выстроенный заговор. Вышату в Корчеве так и не поймали, чутье в этот раз спасло его. За несколько часов до прибытия дружинников князя Глеба он сел на своего лучшего коня и в окружении своих сыновей Яна с Путятой и немногочисленных слуг стремглав помчался в сторону Херсонеса.

Глава XIX

Половецкий гамбит

Я смотрю в темноту, я вижу огни.

Это где-то в степи полыхает пожар.

Я вижу огни, вижу пламя костров.

Это значит, что здесь скрывается зверь.

«Nautilus Pompilius», «Зверь»

В конце июля Глеб Святославич с ладьей, пришедшей из Чернигова, получил письмо от своего отца, гласившее:

«Сыне, желаю тебе здравствовать и радоваться. Мы с моими братьями, великим князем Изяславом Киевским и Всеволодом Переяславским решили покончить с полоцкой угрозой. Хоть князь Всеслав до сих пор и сидит в порубе, но стольный град его не хочет признавать власть великого князя и подбивает к неповиновению окрестные города и веси. На святого Андрея Стратилата мы собираемся выступить объединенным войском на Полоцк и раз и навсегда покорить это гнездо мятежа. Посему предписываю тебе не позднее, чем через три седмицы прибыть в Переяславль с тысячей всадников тьмутараканских, дабы войско наше усилить и тебе самому славу в этом походе стяжать. С нами Бог!

Твой отец, князь Черниговский Святослав Ярославич».

Письмо это не очень обрадовало молодого князя, ведь он больше предпочитал мирное правление военным действиям. Тем не менее, он отдал приказ своим воеводам готовиться к походу. Чтобы сократить маршрут, решено было переправиться