Самшитовый лес - Михаил Анчаров

Стояла огромная жара. Торф горел. Вдоль дорог костенели деревья, ставшие похожими на эвкалипты, с сухими листьями в трубочку. Гарь не чувствовалась только у самой земли. За год до этого была холера. Землетрясения шевелили глобус. Природа взбунтовалась и заявляла о себе.

Но многим все еще казалось, что этим можно пренебречь. Наступил энергетический кризис, но богатые люди умудрялись спекулировать и на этом. Вычисляли циклы природной аварийности и продолжали ее усиливать. Половина мира все еще плохо понимала, что все плывут на одной лодке и раскачивать ее - безумие.

После диспута, уже в Москве, произошел маленький эпизод, после которого все начало сплетаться в непонятный узор, похожий на движущийся иероглиф, и разгадать его пока было некому. Провожали Аркадия Максимовича, который уезжал в Ленинград со своими археологами и потому оставлял на несколько дней у Сапожникова свою Атлантиду и очень боялся, как она перенесет с ним разлуку. Он все объяснял ей, что это всего ничего, всего несколько дней и что Сапожников свой, и уговаривал ее доесть колбаску.

Собрались у Сапожникова все знакомые люди. Посмеивались, вспоминали диспут и старательно обходили завиральную гипотезу Сапожникова. Но все же примолкли, когда Сапожников ну конечно же не угомонился и начал логически мыслить:

- Сегодня мы умные и у нас цивилизация... А у дикарей нет цивилизации, а мозги не хуже наших... Неувязочка... Но если человека сделала работа, то цивилизация есть причина сегодняшнего уровня человечьего мозга, и, значит, даже у давних дикарей должны быть ее следы... А если таковых нет, то и дикарей нет, а есть одичавшие... Третьего не дано... Время для формирования мозга теперь есть - пять миллионов лет... А следов формирования нет. Опять неувязочка... То есть цивилизации, которая была бы до кроманьонского одичания, не найдено... А потому и Атлантида не выход - там уже дворцы, крепости, металлы и прочие цари... Значит, либо цивилизация такая была, но ищем не там... либо ищем ее совсем не в том.

- Ну и где же выход? - настороженно спросил Аркадий Максимович и тем самым спросил неосторожно.

- Может быть, надо переменить взгляд на цивилизацию, - сообщил Сапожников. - Цивилизация - это, конечно, прежде всего совершенствование орудий труда... Но где доказано, что орудия труда должны быть такими, какими мы привыкли их видеть?

- То есть? - спросил Глеб.

- А если они живые?

Ах, Глеб, Глеб! Тебе стал нужен Сапожников. Интрига твоя злая, веселая и безошибочная. За то, что ты заступился за Аркадия Максимовича, Сапожников снова, как в давние дни, пошел с тобой на сближение. Но вышел казус. А казус - это почти конфуз. Это когда человек все рассчитал и стал действовать, ан все и вышло наоборот.

По формуле все сходилось - Глеб берет Аркадия Максимовича под крыло и получает расположение Сапожникова. Это раз. Глеб совершает это в раскованном и свободном стиле и тем приводит в восторг Филидорова. Потому что Филидоров теперь не просто сбивает в кучу умников разных наук, а таких, которые бы идеи своей профессии подкидывали бы в чужую. Это два.

Один выстрел супротив двух зайцев. Полвыстрела на зайца. Все учел Глеб, от природы лидер. Не учел только одного - себя. Это бывает.

Потому что на этом диспуте Глеб испытал счастье. Счастлив стал Глеб на этом диспуте и не мог об этом забыть. Вот какое дело.

Безоколичная манера выкладывать доводы, которую Глеб перехватил у Сапожникова, вдруг и внезапно перестала быть манерой и на короткие часы стала свободой.

Но и это еще не весь казус, а только его половина. А вторая половина была в том, Глеб заступился для дела, а вышло, что для души. И это бывает. Если защитишь кого-нибудь, то это безнаказанно не проходит привязывается душа к тому, кого защитил.

И выло так, что это Сапожников ненароком, сам того не зная, положил двух зайцев в потемках застывшей в гордости Глебовой души.

Глеб понял это не сразу, но сразу испугался. А как испугался, так разозлился вдвойне. И это обычно.

- Ты когда-нибудь задумывался о своей судьбе? - спросил Глеб, когда они остались одни, а остальные разошлись, пообещавши прийти прямо на вокзал.

- Сколько раз, - ответил Сапожников.

- Ведь одной сотой того, что ты выдумал, могло бы хватить...

- Отстань, - сказал Сапожников.

- А все же?

- Я предоставляю мозгу думать. Видимо, для меня надо так.

- Ты житейский дурак, - сказал Глеб. - Идеи продаются. А ты пытаешься их всучить даром. Понимаешь, - ты выпал из нормы. Если ты изобрел что-то или думаешь, что изобрел, - оформляй заявку и отсылай,. А если ты совсем умный, то сначала проведи патентный поиск, все равно заставят, чтобы узнать, не опередил ли тебя кто. А ты придумываешь что-то и тут же выбалтываешь: Что происходит?

- А что происходит? - как эхо спросил Сапожников.

- У моего знакомого есть сука, - сказал Глеб

- Не ругайтесь, - сказал Аркадий Максимович. - Я не люблю.

- Нет. Реальная собачка женского пола, - сказал Глеб. - Она родила щенят. Мой знакомый - интеллигентный человек, хотел раздать щенков даром. Ветеринары ему сказали - хотите, чтобы щенкам хорошо жилось у новых хозяев? Продайте их. У хозяев будет к ним са-а-авсем другое отношение.

- У меня у самого баек сколько хочешь, перебил Сапожников.

- Ты проиграл свою жизнь, - сказал Глеб. - Никого ты не отстоял, никого не защитил. Благородные мотивы изобретательства? Пожалуйста. Только надо, чтобы все выдумки были реализованы, благодетель. И реализованы тобой! Пойми ты, иначе часть их пропадет в суматохе и шутовстве, а часть - разворуют паразиты. Пойми - ты развращаешь людей. Ты плодишь паразитов.

- Это верно, - подтвердил Сапожников. - Это я понял.

- Ты пойми - ты придумал себе абстрактного человека, а человеки все разные. То, что нужно одному, для другого отрава. Ты асоциальный тип, понимаешь? Кого ты защищаешь? Кого?

- Себя. Свою натуру, - объяснил Аркадий Максимович. - У него такая натура. Он защищает право быть самим собой.

- И все?

- Не так мало, - возразил Аркадий Максимович.

- Нет, - сказал Сапожников. - Еще кое-что защищаю.

- Что именно?

- Выдумки. Саму способность и необходимость выдумывать.

- Ясно, мы ленивы и нелюбопытны, - поморщился Глеб. - Это для школьников и старо.

- Верно. Нелюбопытны, - сказал Сапожников. - И если мы хотим, чтобы мир стал миром, мы должны совершить скачок в самом способе мыслить. Я не настаиваю, но мне так кажется.

- Бытие определяет сознание, а не наоборот.

- Точно, - сказал Сапожников, - я так думаю, что мое бытие и определило мое сознание.

- Не корчи из себя праведника, - сказал Глеб.

- Я праведник? Во мне дерьма не меньше, чем в тебе. Просто я догадался, что, если мы хотим, чтобы от каждого по способности и каждому по потребностям, надо менять потребности. Иначе придет один болван и заявит, что у него потребность владеть миром. А где набрать вселенных, чтобы по штуке на рыло?