Миры обетованные - Джо Холдеман

Чикаго, как я и предполагала, пускал приезжим пыль в глаза – и в прямом, и в переносном смысле слова. Понятно, что не Чикаго был основной целью моей поездки. Я держала путь в Атланту, откуда намеревалась добираться до Бенни. И все же, раз уж я тут оказалась, мне следовало использовать свой шанс и попытаться хоть чуть-чуть приоткрыть завесу тайны, лучшее название для которой, я думаю, – Город Ветра.

Был ясный морозный день со шквальным ветром, который ревел, словно в аэродинамической трубе, между небоскребов. При особо сильных порывах трудно было устоять на ногах. Большую часть дня я прошаталась по залам художественных галерей и музеев, что дало мне возможность не только заполнить кое-какие пробелы в образовании, но и десятки раз проверить: нет ли за мной «хвоста»? И я убедилась – слежки нет.

Затем я провела тягомотный вечер в обществе своего родного папочки, который живет в пригороде Чикаго, в Ивенстоуне. Выяснилось, что у меня с отцом нет абсолютно ничего общего, за исключением внешнего сходства. Сохранилась видеозапись, где мой папочка представал во всей своей красе, в том возрасте, когда готовился разменять сороковник. Поставь нас рядом, его прежнего и меня сегодняшнюю, – нас принимали бы за близнецов. Итак, теперь я знаю, как буду выглядеть в свои пятьдесят: вялой и обрюзгшей.

Но в принципе отец оказался довольно мил. Восемь лет назад он развелся и сейчас живет в квартирке, которая по площади едва ли больше той комнаты, что я занимаю в общежитии университета. Отец производит впечатление неудачника, изнуренного невзгодами и утратившего всякий вкус к жизни. Мне он, конечно, был рад, но, я уверена, он был бы рад и первому встречному, забредшему к нему на огонек.

От визита есть несомненная польза. В конце концов я избавилась от наваждения, преследовавшего меня всю мою сознательную жизнь.

И если наша встреча, вне всякого сомнения, принесла отцу капельку радости, то у меня на душе оставила горький осадок.

Я отсыпалась в поездах. Подземкой я добралась из Чикаго в Сан-Диего, из Сан-Диего в Сиэтл, из Сиэтла – в Атланту. Потом были наземный поезд и самолет, Чарлстон и Ланкастер-Миллс, куда я прибыла в несусветную рань и где в течение двух часов гоняла чаи в одном круглосуточно работающем кафе, ожидая, когда же откроется пункт проката. Он наконец-то открылся; я выбрала себе подходящий велосипед и покатила на ферму. До цели оставалось десять километров.

Светило яркое солнце, и я чувствовала себя брошенной на произвол судьбы. Я давила на педали, и велосипед то и дело подпрыгивал на ухабистом, изрезанном глубокими колеями проселке. Дважды где-то высоко над головой с жужжанием проносились авиаглиссеры – я не удостоила их взглядом. На десятом километре на обочине я обнаружила столб и почтовый ящик, на котором не было ни адреса, ни фамилии владельца. Приковав велосипед к столбу, я зашагала по заплывшей грязью тропинке к видневшемуся за деревьями дому. Похоже, он был очень стар и сложен из бревен.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что я права. Бревна и цемент, старая постройка. Дом выглядел так, будто хозяин сляпал его в одиночку и на скорую руку. Из отверстия, просверленного в двери, свисала веревка. Я дернула за веревочку, и за стеной зазвенел колокольчик. Он звенел и звенел, а мне никто не отвечал, и тогда я шагнула с крылечка в траву, намереваясь заглянуть в окно через мутное, давно не мытое стекло.

– Кого-то разыскиваете?

Я отпрыгнула от окна. Передо мной стоял длиннющий, метра два в высоту, человек. Страшно длинный и страшно тощий, кожа да кости. Его фигура состояла сплошь из одних острых углов. Глубоко запавшие глаза и мертвенно-бледное лицо дополнят портрет. На восковом лице чернела щетина. Мужчина был одет в мятую выгоревшую спецовку. В левой руке он держал двустволку и мягко покачивал ею.

– Да, я… я ищу Бенни. Бенни Аронса.

– Тут такого нет, – сказал мужчина и почесал свой живот. При этом он пошевелил левой рукой, и оба ружейных ствола уставились мне в лоб.

– Наверное, я ошиблась фермой, – поспешно ответила, я и тотчас подумала, что и впрямь ошиблась. Дернул же меня черт забрести во владения этого сумасшедшего затворника!

– Мне нужна ферма мистера Перкинса, – пояснила я.

Мужчина уперся в меня долгим, мрачным взглядом.

– Волосы ваши, похоже, с другими не спутать, – проговорил он. – Вы Мария Анна?

Я энергично закивала головой:

– О’Хара. А где Бенни?

– Предположим, я знавал некоего Аронса. Предположим, и вы с ним были знакомы. Где вы с ним познакомились? – спросил мужчина.

– На семинаре по английской литературе в нью-йоркском университете, – ответила я. – На семинаре у доктора Шауманна.

– Куда вы направились, когда впервые решили вместе прогуляться?

– В Бронкс, в зоопарк.

Пока мы обменивались фразами, мой экзаменатор стоял как вкопанный. Я тоже не делала резких движений.

После долгой паузы он сказал:

– Наверное, это и есть вы. – Он опустил ружье стволами вниз. – Зайдем в дом.

Я последовала за Перкинсом. Мы вошли в большую, скромно обставленную комнату. Стены в комнате были небелены – цемент и бревна, – как и снаружи, но внутри к ним то там, то тут лепились многочисленные книжные полки. Рядом висели картины. Одна из них, находившаяся над камином, была работы Бенни Аронса. В камине тлело полено. С морозца мне показалось, что в доме слишком жарко и душно.

Перкинс провел меня к массивному, сколоченному из грубых досок столу. Выдвинул два стула.

– Присаживайтесь, – предложил Перкинс. – Сейчас будет кофе.

Я села.

– Ради Бога, не надо меня ничем угощать, – сказала я. – Спасибо, не надо.

Хозяин промычал нечто нечленораздельное, снял с черной железной плиты кувшин, разлил кофе по чашкам, затем достал с полки бутылку и добавил в чашки по доброму глотку виски.

Он устроился на стуле напротив меня, подумал и снова плеснул в кофе виски. По ободок. На этот раз только себе. И принялся медленно покачивать головой из стороны в сторону.

Отныне запах кофе и виски всегда будет вызывать у меня стремительно нарастающее чувство безотчетного страха.

– Что-то… случилось?

– Бенни мертв, – сказал Перкинс, отчетливо выговаривая каждый слог.

Я прислушалась к себе, и мне показалось, что мое сердце вот-вот остановится. Волна раскаяния нахлынула на меня, волна страха встретила её и захлестнула – я тонула, я падала в обморок. Перкинс успел метнуться, перевалившись через стол, и удержать мое слабое тело. Он схватил меня за руку и вернул в исходное положение.

– Что случилось? – повторила я. Перкинс поднялся, обошел стол и коснулся моего плеча, успокаивая:

– Не то, не то, что они говорят. – Перкинс приподнял чашку с кофе и виски. – Лучше выпей.