Поэзия зла - Лайза Рени Джонс

class="p1">– Да ну! – Я отшатываюсь. – Месяц? Я думала, полагается три дня… Мне же нужно ловить убийцу.

– Для тебя – месяц. Всего три месяца прошло после того, как прямо у тебя на глазах погиб отец. Речь идет о твоем выздоровлении.

– Черт… Шеф, ну ты вообще соображаешь?

– Если ты расклеишься и что-то пойдет не так, я приму это на свой счет. Более того, если ты станешь путаться под ногами, за тебя возьмется пресса. И будет гоняться за тобой не хуже, чем за тем убийцей. При таких делах ты сама захочешь залечь на дно. А оно бы и не помешало. Уэйд сказал, у него есть команда, готовая поддержать тебя в Сан-Антонио. Вот и сместись в том направлении. Исчезни с глаз долой. Насладись приятными прогулками по набережной, туды ее…

– Набережная – отстой.

– Не отстой. А очень даже красивая.

– Да не хочу я в этот Сан-Антонио! – упираюсь я. – Тут Ньюман грозится судом. А так я хоть продолжу вести дело в активном режиме… Короче, остаюсь при исполнении. – Не дожидаясь ответа, я вставляю еще один аргумент: – Поэт ведь только этого и хочет. Убрать меня с дороги.

Рэймонд твердеет лицом.

– Он одержим тобой. Мне кажется, он вообще не хочет, чтобы ты уходила. Его желание в другом: чтобы ты была так же одержима им, как он – тобой. Остается надеяться лишь на то, что, если ты отступишь, он будет тебя ждать, и в это время мы его поймаем.

Крестный наклоняется, целует меня в щеку и идет к двери.

Передо мной видение: я стою, склонившись над тем мальчуганом. Кое-как мне удается его отстранить.

– Шеф, а шеф?

– Да? – Он оглядывается через плечо.

– Мы уже знаем, кто тот пацан?

– Нет.

Вот и всё. Нет. На этом Рэймонд уходит. Я смотрю вслед, ошеломленная его резкостью. На данный момент надпись на табло гласит: «Поэт побеждает. Я проигрываю».

Глава 75

Я жду, пока мы с Уэйдом окажемся в его модном черном пикапе – техасском варианте «Мерседеса», – прежде чем задать вопрос, который меня тянуло задать в течение полутора часов:

– Зачем ты предложил им отправить меня в Сан-Антонио?

Он заводит мотор, запускает кондиционер и лишь затем поворачивается ко мне.

– Тебя собирались отправить в Хьюстон, дожидаться возвращения Робертса. Но мне подумалось, что ты предпочтешь Сан-Антонио, где у тебя больше контроля над расследованием, чем здесь, в Остине. И где ты будешь в достаточной близи, чтобы вечерами возвращаться и встречаться со своей командой.

– Меня – в Хьюстон?

– Угу. Мэр хочет избавиться от тебя по полной программе. И твой крестный, честно говоря, тоже. Может, он тебя и любит, но на данный момент воспринимает тебя как обузу.

Внезапно его объятия значат еще меньше, чем два часа назад. Он был близким другом моего отца. Этой связи у них бы не было, не разделяй они по крайней мере несколько одинаковых взглядов на жизнь.

– А еще, – продолжает Уэйд, – я начинаю задаваться вопросом, не знает ли мэр о Ньюмане нечто большее, чем знаем мы? Но из финансовых соображений предпочитает смотреть в другую сторону…

А что. На основе только что сказанного, Уэйд может быть прав.

– Может, ФБР имеет смысл провести насчет него расследование?

– Не могу не согласиться, но пока оставим это между нами. Возможно, нам стоит обсудить превращение тебя в тайного агента.

– Ах вон куда все клонится… Ты думаешь, неделька в Сан-Антонио завершится тем, что ты пристроишь меня к себе под бочок?

– Все может быть, но прямо сейчас нам нужно поспать. В свете того, что твой дом кишит любопытными глазами и ушами, предлагаю пойти ко мне и засесть там. А отдохнув, ты сможешь решить, как быть дальше.

– На этот счет никаких возражений.

Мы направляемся к его дому чуть западнее центра, и я обмениваюсь несколькими эсэмэсками с Лэнгом. Ехать здесь недалеко, а жилье Уэйда намного просторней моего – настоящий дом с задним двором, но при этом знакомый и удобный. В какой-то период Уэйд хотел, чтобы я переехала к нему, и перед смертью отца я действительно рассматривала такую возможность. Сегодня вечером я нахожу себе убежище в наших отношениях. Я ору. Я реву. Я злюсь – на Поэта, на крестного, на своего отца, на Лэнга за его предательство, но в конечном счете на себя, потому что это я позволила Поэту одержать верх ценой жизни несчастного мальчика. Уэйд предлагает мне на все свой выход, но, лежа рядом с ним в постели, я сознаю, что куда бы ни двинулась, туда же двинется и Поэт, так или иначе предусмотрев, чтобы это выяснение отношений было между нами двумя, если я не предприму на этот счет соответствующих мер.

Так что, кроме сегодняшней ночевки, я здесь не задержусь. Глава 76

Наутро после премьерного убийства детектива Джаз я просыпаюсь после всего нескольких часов сна, чувствуя себя весьма бодро, несмотря на ограниченное количество часов с закрытыми глазами. Можно даже сказать, что я все еще нахожусь на пике хорошо проведенной ночи. Настолько, что уровень адреналина поднимается во мне вместе с солнцем, и вот я уже обнаруживаю, что занимаюсь сексом с женой – интенсивным и даже грубоватым, с веревками, которыми я стягиваю ей ноги и тело – туго, может, даже слишком туго, но она не жалуется.

Она знает эту темную часть меня, бросающую вызов сдержанной внешности, которую я позволяю видеть миру, и испивает ее с хищной жадностью, какую от такой милашки никто не ожидал бы. Она дает мне эту отдушину, чтобы утолить во мне аппетит к большему; удерживает до нужного момента, когда Ава Ллойд станет уроком, преподанным детективу Джаз как иллюстрация ее жизненного пути.

Когда мой аппетит утолен, жена изнеможенно отваливается на простыни.

– Я люблю тебя, Шекс, – срывается с ее запекшихся от чувства губ.

Шекс.

Это ее ласковое прозвище, сокращенно от «Шекспир». За понимание моей любви к поэзии я ей искренне признателен.

– И я тебя тоже, – говорю я ей.

На самом деле любви во мне нет. Такие тривиальные человеческие эмоции мне не присущи, но жена для меня – отличный выход сексуальному напряжению, а также прибежище средь бурь людских страстей, в коих я не нуждаюсь и которых в себе не поощряю.

Когда наконец мы одеты – она в симпатичное розовое платье для работы, я в синий костюм с шелковым галстуком